Кристина Гептинг - Сестренка

А вот его сестру я увидела только в ЗАГСе. Так и не поняла, почему они практически не общаются. Девушка очень приятная, скромная, немногословная. Притом, что фигура и лицо – просто улет! Я ее нашла в «Инстаграме» и просто обомлела – она похудела килограммов на двадцать и теперь работает фитнес-тренером. Ведет марафоны в «Инстаграме» – очень популярные. У нее почти миллион подписчиков. Можно сказать, звезда, а в общении простая.

В общем, не хочу говорить про нее плохое, но смутило, что она не подарила нам никакого подарка. Что хотите со мной делайте, но это неприлично – прийти на свадьбу к брату без подарка. Хотя, конечно, может, у нее денег нет?

Девочки. Иногда мне кажется, что я не выдержу и выйду в окно.

Я с утра до вечера одна с ребенком. Ей сейчас три месяца. Она почти не спит. Этой ночью орала с двенадцати ночи до восьми утра. Я уже была и у трех педиатров, и у двух неврологов, и у остеопата, и у гомеопата. Говорят, здоровый ребенок!!! Вернее, кое-что повыписывали, но эффекта нет ни от аптечных лекарств, ни от гомеопатических шариков, ни от чего!

Я так хочу спать! Да просто побыть одной. Но никто не помогает. Мама мужа изредка приходит, но у нее свои дела – то службы, то паломничества. Если я ей на что-то жалуюсь, она говорит, мол, иди в храм. Ребенка надо покрестить, а вам с Юрой обвенчаться, исповедаться, причаститься. Нет сил это слушать, поэтому я ее и не прошу больше о помощи.

Муж все время на работе. Приходит – поиграет с дочкой максимум 20 минут, и все: я устал. А я даже в душ не всегда успеваю.

Да и вообще, с мужем что-то непонятное. Раньше требовал отчета, как я деньги трачу, а теперь и вовсе, стоит мне мороженое на прогулке купить или игрушку дочке (ему сразу эсэмэс приходит), как он звонит и орет: «Ты хоть что-то заработала, чтобы тратить?!»

Мне кажется, я попала в ловушку. Говорю ему: «Почему ты меня контролируешь?» – а он смеется, мол, а ты как хотела?! Жена ты или кто?

Самое ужасное, что мне и поговорить-то не с кем. У меня здесь подруг нет. Живем на краю города – мам с колясками раз, два и обчелся. Да я и не всегда в силах просто выйти погулять. Дочка же не спит в коляске, только на руках.

Девочки, что делать? Как найти в себе силы???

Привет. Девочки, вчера был очень тяжелый день. Кто не читал – мне посоветовали написать сестре мужа и позвать ее в гости. Мол, пообщаемся, и с ребенком, может, начнет помогать – все-таки это племянница подрастает…

Я написала. Знаете, что она ответила? «Очень тебе сочувствую. Мой брат – дерьмо, но к вам домой я никогда в жизни не приду. Береги себя. И особенно – дочь». Я начала расспрашивать, что это значит, но она больше не отвечала.

Девочки, так противно на душе! Что все это значит? Анюта опять не спит. Четыре утра… Муж на корпоративе.

Наверное, в последний раз пишу сюда. Приняла решение удалиться из соцсетей. Даже виртуально смотреть людям в глаза стыдно.

Мой муж – чудовище. Хуже убийц и маньяков. Не буду писать, что именно он сделал. Теперь ненавижу Новый год. Никогда больше праздновать не буду. Развожусь. Забираю Анюту и уезжаю.

Я не смогу теперь доверять мужчинам. Мне кажется, у каждого за душой – какая-то мерзкая тайна. Но я рада, что этот период в жизни заканчивается.

Пока, девчонки! Спасибо, что слушали меня эти два года. Очень важно – когда рядом есть способные просто выслушать.

Здравствуй, доченька!

Я много лет никому не писал писем. Когда служил в армии, разве что, писал каким-то девушкам. Даже матери своей не писал.

Я решил отправить тебе письмо, потому что ты ничего не знаешь.

Когда ты была маленькая, то часто спрашивала: «А как вы с мамой познакомились?» Мама отвечала, что я пришел к ней в библиотеку и позвал на свидание. Вранье.

На Севере я уже был совсем другим человеком. Не таким, каким меня призвали в армию. Дело в том, что в подростковом возрасте я хотел стать актером. Я никому об этом не говорил – став военным, как-то стеснялся этого. Но да – мечта о сцене у меня была очень сильная.

Я даже хотел поступать в театральное училище. Но приехал в Ленинград в последний день, когда можно подать документы, а программа у меня была не подготовлена. Я посмотрел на других ребят, которые наперебой пели, декламировали, зубрили басни, и испугался, что не поступлю. Вернулся домой.

В военкомате я сказал:

– Отправьте меня служить куда-нибудь подальше от дома.

А они мне говорят:

– Наверно, ты имеешь в виду – поближе?

А я:

– Нет, подальше…

Я не мог больше жить под одной крышей со своей матерью. Ты же знаешь, Юля, какой бабушка тяжелый человек. А пока она была довольно молода и воспитывала меня, казалась и вовсе невыносимой.

Я должен был подтягиваться не меньше двенадцати раз. Я и восемь подтягиваний сделать не мог. Она орала, что я слабак, как мой отец (которого я никогда не видел). На гитаре учился играть. «И что тебя ждет? С таким инструментом и в военный оркестр не возьмут». С девочкой в школе дружил. «И что ты в ней нашел? У нее отец – цыган, актер из театра. А у нее ноги кривые…» Что сам хочу стать актером, конечно, молчал.

Меня отправили служить на Север. Когда срочка закончилась, замаячило возвращение домой. Я этого не хотел. Так и остался в армии.

Конечно, армия сделала меня сильнее. Я почувствовал, что даже мать стала меня больше любить и уважать. Значит, выбор был правильным. Но все равно я в глубине души сомневался в том, что живу той жизнью, которой хотел.

Если бы не алкоголь, эти сомнения совсем бы меня замучили. Спиртное очень хорошо обезболивает.

Так вот. Про знакомство с мамой. Теперь, когда я знаю правду о постыдном поступке своего сына, то понимаю, что и я вашу маму изнасиловал. Что я много лет ее, можно сказать, насиловал.

Она никогда меня не любила. Она стала моей женщиной в обмен на то, что больше ее никто не тронет. Для безопасности в гарнизоне это было необходимо. Потом она смирилась, но никогда меня не любила. И это страшно раздражало. Наверное, поэтому я ее бил.

Бить – плохая привычка. Хуже, чем алкоголь. Но я заставил себя перестать это делать. Наверное, это единственное, за что я себя уважаю. Отказаться от этого было очень трудно. Ведь когда я ее бил, то чувствовал, что она мне наконец-то принадлежит.

Когда я думал о поступлении в театральный, то хотел декламировать «Героя нашего времени». Себя, конечно, воображал Печориным. Помню, девчонкам из класса было жалко Бэлу. А мне никого не было жалко. Ваша мама – моя Бэла. Что, удивлена? Думала, я классику не знаю?

Ты, наверное, не помнишь, но раньше, когда к нам приходили гости, я, как выпью, начинал стихи читать. И не какого-нибудь Есенина, а Мандельштама, Пастернака. В те минуты я себя на сцене представлял. Но никто этого не знал. Ни друзья, ни Неля, ни вы с Юркой.