Карина Сарсенова - Дар

Ах да, я же забыл рассказать о том, что произошло несколькими шагами ранее. С удовольствием вернусь по собственным следам в недавнее прошлое и раскрою его перед вами.

Итак, завершающая всю постановку сцена. Дублей нет. Репетиции жизнь не проводит.

Сложив руки на груди, я наблюдал хаотичную пляску чужого эго. Злость от невозможности утвердить власть и реализовать желание провоцирует бурю сопутствующих мыслей, эмоций, слов, жестов, поступков…

Эпицентр античеловеческого бытия.

Дерзкая деградация до состояния неконтроли-руемости животных инстинктов.

Бей слабого, доказывай силу.

Вот только слабый противник частенько оказывается в диспозиции неожиданно непреодолимой силы…

Гневные вопли взбешённой женщины заглушались музыкой, звучавшей в моей душе. С упоением купаясь в гармонии совершенной мелодии, я безучастно созерцал перекошенные яростью черты, искривлённо раззявленный рот, чёрные от ненависти глаза.

Ощущение приближающегося финала не застало врасплох.

Моя бывшая школомучительница вдруг многократно расклонировалась. В один миг от неё отделилось с десяток точных копий её самой. Причём новая копия словно обескровливала оригинал, забирая его плотность и объём. Директриса растворялась на глазах, но последующий двойник становился плотнее и ярче.

Я предвидел её физическое приближение.

Едва последний клон определился в своём местоположении (остановившись в полушаге от меня), исходник пропал без вести.

Как его, вернее, её, и не было.

Передо мной же громоздилась красная и растрёпанная базарная баба, потерявшее малейшее сходство с нормальным человеком. И она без стеснения орала мне в лицо:

– Вы смеете песенки петь, когда я с вами разговариваю?!

Ого, вот что значит музыкальный слух! Она расслышала тихий напев сквозь свои же вопли!

– Смею, – резюмировал я, подошёл к столу и с небрежностью человека, давно переступившего границу невозврата, черкнул нужное количество строк.

– Что это?! – стрельнув по ним глазами, задала она вопрос, очевидно, не мне. Я пожал плечами, соглашаясь с промелькнувшей мыслью: вот уже часа три директриса вела беседу с самой собой.

Бумажные клочья полетели мне в лицо.

Повторенье – мать успеха.

Я вложил в её трясущуюся от гнева руку более свежий оригинал-копию требуемого документа.

Душа не желала пребывать в этих стенах.

Всё, что я мог дать этой школе, я дал.

– Я схожу с твоим заявлением в туалет! Ты не уволишься, не позволю! – топнув ногой, она чуть не упала. Сломавшийся каблук вонзился в ковёр печальным символом сломленности планов его хозяйки, да там и остался.

Однако досадность происшествия не выбила тиранку из хорошо заезженной колеи.

А может, она сама давно превратилась в эту колею?

Человек и есть его путь, без сомнения.

Но когда твой путь не позволяет глядеть по сторонам, быть открытым новому, учиться, когда ты не видишь ни себя, ни попутчиков, ни неба над головой (барьеры восприятия взрастают из рутины привычек)…

Кошмар наяву!

Ну уж нет, я предпочитаю вольную степь, полёт души и мысли, необозримость и оттого заманчивость горизонтов!

Вечность – это осознание бессмертия души и ответственности за столь ценный дар: совершать выборы, которые влияют на бесконечность Мироздания!

Каждая наша мысль, слово, действие влияет на всё вокруг, даже если мы до поры до времени не замечаем последствия своей жизнедеятельности…

Цели, которые не порождаются жизненным предназначением, но исходят из жадного и коварного эго, обречены на недостижимость.

Что ж, Бог Троицу любит. В нашем мире противоречия иллюзорны, конфликты происходят от недостаточного уровня развития сознания, от ограниченности душ.

Я ей не учитель.

Я просто хочу идти данной мне Свыше дорогой и осуществить мою миссию.

И моя рука автоматически накидала слова третьего заявления.

И так же автоматически она протянулась к директрисе.

И тут же Смерть протянула руку ко мне.

Точнее, в меня.

Смерть возникла за моей спиной, едва лист бумаги оказался перед лицом директрисы.

И дальше все действия случились одномоментно.

Точнее, время остановилось, и все мы, два человека, мужчина и женщина, пространство вокруг них, и пришедшая Смерть, переместились в иное, почти такое же, но всё-таки отличное от прежнего измерение…

Я увидел Смерть чётко и ясно, но воспринимал не глазами, а всем своим существом.

Я увидел волну приятной прохлады, протекающую сквозь кости черепа, мозг (кстати, видеть устройство личной физиологии не очень приятно, скажу честно!)…

Увидел руку Смерти, облачённую в длинную чёрную перчатку…

Рука проходила через мою голову, но я был жив…

Указательный палец вытянулся и дотронулся до точки, считающейся третьим глазом…

Точка взорвалась золотым светом.

Стоявшая передо мной директриса исчезла, превратившись во всполохи алого, чёрного, коричневого цветов… Аура человека меняет цвета в зависимости от переживаемых им эмоций.

Но я продолжал в то же время видеть её и на физическом плане.

Животный ужас, застывший в глазах женщины…

Она сама, окаменевшая от нереальной реальности происходящего…

Смерть в чёрном балахоне и с косой, высившаяся за спиной её врага, с рукой, пронзившей его голову, и глядящая на неё из глубины вечной подкапюшонной Тьмы…

– Уходи, – беззвучно, не раскрывая рта, сказала Смерть. Не вынимая руки из моей головы, развернула меня к двери. И я увидел путь. Тот, который мы называем судьбой.

Увидел все дозволенные мне выборы и длинные цепочки последствий от них.

Увидел заданные мне до рождения цели и задачи, способы их достижения и решения.

Увидел финалы каждой из дорог, вложенных в путь.

Увидел на одно короткое мгновение, но никогда не позабыл.

Как не забыл и того, что моя душа, несмотря на полученное знание, будет противостоять собственным недостаткам и ограничениям, преодоление которых тоже есть путь.

Каждый выбор не будет лёгким.

Всякая дорога окажется пресыщенной препятствиями.

Но главное, я увидел суть моей жизненной миссии.

Ослепительной белой звездой она сияла над той дорогой, что я выбрал здесь и сейчас.

И я пошёл по ней.

Смерть отпустила меня. Бушующее пламя золотого огня в третьем глазу погасло.

Но способность воспринимать хоть чуть-чуть тонкий план бытия осталась.

Директриса осталась стоять с распахнутым в немом крике ртом посреди ненужного ей теперь кабинета.

В нём же осталась и Смерть.

Последний кадр, мелькнувший в поле моего обострённого восприятия (я завернул за угол и вышел из одного события в другое, в обновлённую Смертью жизнь), был таков.

Фигура в чёрном балахоне сняла капюшон.