Лана Черная - В плену

По стеклу стекают кривые дорожки от снега и дождя, а на перекрестке останавливается черный джип. В сердце больно колет, и тошнота подкатывает к горлу. Я льну к окну, всматриваясь в номера. И перед глазами плывет, когда я узнаю номер. Зачем он здесь? Оборачиваюсь к Лиле. За несколько секунд она изменилась: вновь ровная спина, надменный взгляд и уравновешенность. Словно не она только что разрывалась болью и отчаянием. Действительно больна или настолько прекрасная актриса? Мне стало все равно. Главное: зачем приехал Марк? Я чувствую беду, холодящую затылок.

– Ты позвала Марка, – выдыхаю как можно спокойнее. – Зачем?

– Когда все только началось… моя болезнь… у меня был любовник. Он был первым. Я тогда напилась после… связывания, а он был нежен и внимателен. И я рассказала ему о Марке, о том, какое он чудовище. Тогда он пообещал, что отомстит за меня.

Я ничегошеньки не понимала из ее речи. Кто отомстит? Какой любовник?

– Кто отомстит? Андрей?

Она усмехается, глядит в окно.

– Андрей просто хотел денег. Говорил о каком-то завещании, – она отмахивается. – Но мне не нужны деньги.

– А что тебе нужно? – и голос все-таки срывается. – И зачем здесь Марк?

Но она молчит. А я перегибаюсь через столик, хватаю Лилю за ворот платья, притягиваю к себе.

– Говори! Ну же!

А джип тем временем прорезает перекресток, сворачивает на стоянку.

Лиля смеется. Громко, привлекая внимание других посетителей.

– Попробуй спасти, – шепчет, отсмеявшись. – Попробуй, когда он под прицелом. Сможешь? Спаси!

Доносится в спину. А я уже бегу. Забыв обо всем, не видя никого. Кто-то пытается перехватить, отталкиваю. Мимо гардеробщика, толкаю стеклянную дверь. На ступеньках оскальзываюсь, едва не падаю. Я вижу, как Марк выходит из машины, захлопывает дверцу и замирает вполоборота ко мне, задрав голову. Вижу, как на той стороне улицы идет мне навстречу Антон. Мимолетно удивляюсь, что он здесь делает. И понимаю, увидев, как он достает из-под куртки пистолет. И в ушах лишь одно: «Спаси». Я должна. Должна.

– Марк! – ору что есть мочи. Он опускает голову в тот момент, как я со всей силы толкаю его в бок. Он не теряет равновесие и валится на дорожку. Я выдыхаю, и жгучая боль разламывает грудь. Поскользнувшись, взмахиваю руками и падаю навзничь. И последнее, что я вижу – черные глаза, живые черные глаза.

– Живой… – выдыхаю, утопая в темноте.

– Марк, ты идиот, – хмурится Крис, выворачивая руль на повороте.

– Это коронная фраза Катерины, так что придумай что-нибудь пооригинальнее, – усмехается Марк.

– А на кой нарушать традиции? – идет на обгон автобуса.

Марк не отвечает. Брат прав, как и сестра. Он действительно идиот. Крис доказал еще две недели назад, когда приехал в гостиницу к Марку злой, как черт. Матерился. Они даже подрались. А потом сидели, курили и разговаривали. Всю ночь проговорили. И почему раньше не сделали этого? Марк не знает и сейчас.

– Скажи-ка мне лучше, чего ты до сих пор в гостинице торчишь? Ты же без своего поместья дышать не мог.

– Я его продал, – выдыхает. Наблюдать за реакцией Криса интересно. Все его лицо приобретает выразительную гримасу полнейшего шока. – Вернее, подарил.

– Охренеть, – хмыкает, совладав с собой. – И кому, если не секрет?

– Приюту, в котором выросла Катя.

– И в котором жил я, – добавляет Крис, воспользовавшись паузой.

Марк кивает.

– И на фига тогда вся эта катавасия со свадьбой? Хотел дом, а в итоге сам же и отдал.

– Это было нелегко, – возражает Марк как можно спокойнее, хотя сейчас ему меньше всего хочется разговаривать. Ему бы подумать, что делать дальше. А в голове полный бардак, а если и появляются здравые мысли, то все о пташке. Как она там? Крис говорит: нормально. В истерике не бьется, убиться тоже не пытается. Живет. На работу вернулась в школу, активничает. Его ребята за ней присматривают. Крис даже приносил ему газету с разоблачающим интервью от Алисы Ямпольской. Сенсация, которая обратила в прах их брак. Ничего нет, сплошная фикция. Она все правильно сделала. И вроде должно наступить облегчение, но его нет. Вообще ничего нет. Пустота. Черная, безнадежная. И Марк не знает, как из нее выбраться. И стоит ли?

– Мастерские-то когда успел вывезти? – не унимается Крис.

– Было время, – неопределенно отвечает Марк. – Сейчас вот обдумываю некоторые детали нового бизнеса. Потом, когда все закончится. Ты бы лучше рассказал Кате о Лиле. Мучится же.

– Да брось, Марк, – очередной поворот, шорох грунтовки под колесами, и вот уже вдали замаячили смутные очертания полуразвалившегося дома. – Мы оба знаем, что Лиля перестала существовать для меня еще до всего… А все, что было, – совсем не из ревности, а по дурости. И мы же уже разобрались, кажется, – морщится Крис.

Марк соглашается и о Кате больше не заговаривает. Они вообще больше не говорят. Тихо подъезжают к покосившейся двери. Двое ребят в черном провожают их по полутемным коридорам, пропахшим сыростью и обросшим паутинами. Марк сильно хромает и поздно спохватывается, что забыл трость в машине. Но не возвращается.

Через пару сотен метров они останавливаются у темной камеры, забранной решеткой. Один из охранников открывает навесной замок, включает свет. Марк невольно прикрывает глаза, а когда привыкает, то видит забившегося в угол Андрея, прикованного цепью к массивному кольцу в стене. Марк смотрит на это кольцо и не понимает, как здесь может быть такая камера. Откуда? Что это за место? И тут же понимает, что плевать ему на это место, как и на человека, закованного цепью.

Марк не знает, почему этот юрист, семь лет назад защищавший его жену в суде, вдруг решился на все это дерьмо, и знать не желает. Ему не важны причины. Важно лишь одно: этот сукин сын виноват в смерти дяди Бори. Это он убил Лизу. И найденные Крисом пропавшие из дела документы – тому доказательства. Все остальное не имеет значения.

Марк поворачивается к одному из охранников: черная тень с автоматом наперевес.

– Пистолет есть? – спрашивает, удивляясь тому, как равнодушно звучит его голос. Совсем недавно Крис называл себя убийцей. Сегодня Марк узнает, каково это. Охранник, поколебавшись, все-таки извлекает из кобуры пистолет и протягивает Марку. Тот снимает с предохранителя, загоняет патрон в ствол. Он знает, как обращаться с оружием – отец научил в юности. А он потом частенько ходил в тир, чтобы не растерять навык. Но Марк никогда не думал, что ему это пригодится в жизни. Ошибался.

А еще отец рассказывал ему, куда нужно выстрелить, чтобы убить человека быстро или заставить жертву мучиться. Марк знал и попадал всегда. Пусть в мишень – не важно. Сейчас перед ним тоже мишень. И он не раздумывает. И не слышит, что говорит ему Андрей, вжавшийся в стену. Только видит, как шевелятся его губы. А потом звук выстрела и изумление – Марк так и не нажал на курок.