Дмитрий Серков - Изгой, Крах Советской империи

отведена в нем роль жертвы, отданной на заклание. Тогда причем здесь МОССАД и

«Узи»?

Чувствовать себя дичью, за которой ведется активная охота, было не в первой.

Раньше, в прошлой жизни, его неоднократно пытались обложить чужие спецслужбы, а он

с азартом ускользал из их цепких лап, словно песок сквозь пальцы. Но теперь все иначе.

Война идет на своем поле, дома. Одна школа, одни учителя. И противник знает, на что он

способен.

Что ж, кто здесь охотник, а кто добыча, покажет время, а пока… Бегать он не привык

и скрываться от опасности не будет. Лучше один раз взглянуть в лицо смерти, чем потом

всю жизнь бояться собственной тени.

Послышался скрежет ключа в замке и скрип открываемой двери. Алекс взглянул из

комнаты в прихожую. В квартиру вошли двое мужчин нормального телосложения в

одинаковых серых костюмах, отличимые только цветом волос: блондин и брюнет. На

лестничной клетке было темно, и яркий свет заставил вошедших невольно сощуриться.

Блондин насторожился, повел носом, уловив в воздухе пороховую гарь после выстрелов,

но предпринять ничего не успел.

– Руки в гору, ноги врозь! – рявкнул Алекс, вскинув автомат. – Быстро!

Он захлопнул дверь, держа обоих «на мушке».

Один из гостей поспешил подчиниться, другой, замешкавшись, получил мощнейший

удар и, тихо скуля, осел вниз.

– Оружие на пол! Медленно! Левой рукой! Повторять не буду! – орал Алекс,

громоподобным голосом вгоняя вошедших в ступор. Его фора – мгновение, и ее

надлежало использовать.

На полу оказались два совершенно одинаковых автоматических пистолета системы

Стечкина.

– В комнату шагом арш!.. Руки за голову!

Гости безропотно подчинились. Вид распластанного на ковре трупа производил

гнетущее впечатление. Оба поняли, что хозяину квартиры терять нечего. Эффект

внезапности был безалаберно потерян, и жизнь теперь висела на волоске и зависела

только от настроения их «подопечного», начавшего игру по своим правилам.

– Пиджачки снимите и кидайте их мне.

Пошарив по карманам и не спуская глаз с пришедших, Алекс извлек оттуда по два

удостоверения личности: сотрудников КГБ и сотрудников МВД.

– Хорошо живете, – он указал на документы, – я даже спрашивать не буду, к какому

ведомству вы относитесь. Милиция у нас пока с чужими ксивами не ходит.

Оба гостя угрюмо молчали.

– Цель вашего визита ко мне?

Выдержав паузу, начал говорить блондин, старший в группе, отдавая себе отчет, что

игра в молчанку не пойдет им на пользу.

– Нам приказано дождаться вас и, не смотря на возможное сопротивление, задержать

и доставить для беседы на площадь Дзержинского. Никто не думал, что вы уже будете

дома.

Уважительно, на «вы». Без агрессии, несмотря на сложившееся положение. Профи.

Алекс тяжело вздохнул. По крайней мере, понятно, кто эти двое.

– Ваш кадр? – он указал стволом автомата на лежащий посреди комнаты труп.

Оба неопределенно пожали плечами.

– Вряд ли. Иначе бы нас поставили в известность.

Достав из тумбочки баллончик с нервно-паралитическим газом, Алекс кивнул

головой, удовлетворенный ответом, добавив:

– Когда очнетесь, приберите здесь все до приезда милиции, – он выпустил струю в

комитетчиков и через мгновение, чтобы не вдыхать облако распыленного газа, вышел на

лестницу.

Дом он покинул тем же путем, как и пришел сюда в последний раз.

* * *

Ночные улицы города навевали скуку своим однообразием: стандартные панельные

коробки высоток с изредка мерцающими огнями, желтые фонари и трехцветные

светофоры с разбитыми стеклами на перекрестках. Редкие автомобили проносились мимо,

вырываясь из мглы и скрываясь в вязкой темноте, нечастые одинокие прохожие и

влюбленные парочки шарахались от него, торопясь перейти на противоположную сторону

улицы, различив в нем «бандитские» черты.

Алекс уже давно заметил слежку, но намерено не стремился избавиться от «хвоста»,

ожидая дальнейшего развития событий. Сопровождение его отличалось скромностью,

объяснявшейся отсутствием ресурсов у инициатора: пара видавших виды легковушек и

трое «топтунов», представлявших различные слои общества от профессионального

уличного нищего до среднестатистического москвича. Вывод напрашивался только один:

инициатор не хочет привлекать к себе внимания, развивая бурную деятельность.

Использует те силы и средства, что есть в его распоряжении. Не хочет, чтобы наверху

начали задавать вопросы об оперативной разработке. Времена нынче мутные, неизвестно,

куда занесет.

Определившись, что война идет не со всем Комитетом, а с неким «князьком»,

прячущимся в его недрах, Алекс почувствовал прилив сил. Значит, еще повоюем. А раз

война продолжается, то эскорту пора на покой. Сделав несколько кругов по дворам и

переулкам, он заскочил в метро, а когда вышел из вагона, то с удовольствием отметил, что

слежка провалилась.

Для проверки он долго петлял по подземным переходам Павелецкого вокзала, бродил

по перрону, смешавшись с толпой, затем поймал такси, прекрасно зная, куда теперь

отправится.

По всем правилам конспирации ему следовало бы завязать знакомство с одинокой

женщиной, предпочтительно разведенной или вдовой – их сразу видно по взгляду и

поведению – и залечь на дно в ее квартире. В десятимиллионном городе он станет

невидимкой. Но Алекс играл ва-банк. Охотникам надлежит бросить кость, чтобы они

вновь напали на его след будто бы сами. А если информация где-то утекает на сторону, то

здесь утечка обязательно проявится.

Он забрал из тайника новый паспорт и деньги – закладка готовилась всегда перед

началом операции на случай стремительного отхода, и отправился в Лосиный остров.

Номер в кооперативной гостинице, устроенной в реконструированной расселенной

пятиэтажке, обошелся не слишком дорого. Ночной портье – сонный худощавый парень лет

двадцати – не стал рассматривать его документы и, сделав запись в книге прибытия, выдал

ключ на дешевом брелоке.

– Я могу где-нибудь поесть?

Портье смерил гостя взглядом и лениво кивнул. Ночью он оставался единственным

сотрудником гостиницы, потому любое желание неизбалованного советским сервисом

клиента ложилось тяжким грузом ему на плечи. Но ночному гостю парнишка отказать не

посмел: было в его ауре что-то тяжелое, грозное, не терпящее возражений.

– Жареный картофель и сосиски. Из напитков – чай.

Алекс кивнул. В стрессовой ситуации его организм, заряженный адреналином,

сжигал калории почище доменной печи. Краем глаза отметил, что на стойке за спиной