Владимир Вычугжанин - Рука из могилы (сборник)

И вот, к удивлению опытных коллег Владимира Алексеевича, упорно отрицавший вину Птицын, полностью признал свою вину и подробно рассказал о совершенном преступлении.

Но есть один важный штрих. Одна маленькая, но очень важная деталь. В начале допроса, фиксировавшего признания Птицына, Владимир Алексеевич попросил следователя прокуратуры задать такой первый вопрос подозреваемому: применялись ли к нему физическое или психическое воздействие для получения признания? На что Птицын собственноручно написал: нет, не применялись, и расписался. Владимир Алексеевич смотрел в будущее.

Юный Птицын рассказал откровенно не только о том, как он и сообщник расправились со своими беспомощными жертвами, но и о том, почему они это сделали:

– Как ни воруешь, ни грабишь, милиция всё равно находит свидетелей! А те нас выдают! Вот мы и решили, чтобы не оставалось никаких свидетелей, проще их убить!

Кто же был соучастником зверства? Сначала Птицын называл своего брата, того самого, что прятал принадлежавший Птицыну пистолет. Когда братец узнал, какую вину возводит на него «оруженосец», он был искренне возмущен:

– Да ты что?! – кричал он в лицо Птицыну. – Эх ты, а я тебя еще выручал!

Оказалось, что ни в чем, кроме хранения пистолета, брат Птицына не был виновен. Да и многие факты и обстоятельства не состыковались с его участием в том злодеянии.

Помните про отпечатки на трехлитровой банке, найденные в доме убитых? Они не принадлежали никому из известных оперативникам лиц. Это были отпечатки пальцев соучастника убийства. Но Птицын, признавший свою вину, по поводу сообщника или врал, или отмалчивался. Он и не подозревал, что в поле зрения сыщиков уже давно попал его «подельник».

Проводя первоначальный осмотр в доме убитых стариков, оперативники обратили внимание, что на отрывном календаре остался нетронутым листок с датой «30 октября». Это число, по понятной логике, и считали они днем убийства.

Поэтому проверили, кто приезжал в село именно 30 октября? Оказалось, лишь один пацан и приезжал, он единственный в тот же день и уехал – сын бывшего начальника одного из райотделов милиции М. (его тогда же уволили). В соседнем райцентре юнца задержали – у него обнаружили… самодельный мелкокалиберный пистолет! Оружие изъяли, а пацана, узнав, кто его папаша, пожурив, отпустили.

– О наших ориентировках в райотделе милиции даже и не вспомнили! – возмущается Владимир Алексеевич. – Только когда сам преступник нам все рассказал, мы извлекли в упомянутом РОВД на свет белый орудие убийства, а эксперты дали заключение, что из этого «ствола» были произведены выстрелы.

Задержанный сотрудниками угрозыска юнец долго не отпирался: уж слишком красноречивы были добытые оперативниками улики!

Блестяще раскрыв тяжкое преступление, Владимир Алексеевич был вынужден… защищаться на суде. Как он и предвидел, юному Птицыну вскоре стало стыдно перед сокамерниками, что он так легко признал свою вину. В таких ситуациях у несовершеннолетних преступников есть один «выход»: напропалую врать о том, как изощренно сыщики избивали его на допросах. Вот, мол, после таких «зверских пыток» он, Птицын, и был вынужден признать себя виновным.

На сто восемьдесят градусов «развернул» свои показания и его сообщник М. Если на допросах в райцентре он рассказал всю правду, то выпущенный, благодаря влиянию папаши, под расписку о невыезде, и наученный отцом, он от всех своих правдивых показаний отказался.

И вот на суде адвокат на полном серьёзе излагает версию Птицына и его сообщника о том, что их жестоко били на допросах и только тем добились признания вины.

Приглашенный на заседание суда, Владимир Алексеевич, спросил адвоката:

– Как вы можете утверждать, что я избивал подсудимых? Вы читали протокол допроса Птицына, самый первый вопрос?

– Какой вопрос? – смутился адвокат.

– А такой! – сказал начальник отделения угрозыска. – В ответ на него Птицын собственноручно написал и расписался, что показания дал добровольно и никаких мер физического и психического воздействия к нему не применялось! Как же вы, адвокат, беретесь защищать подсудимых, а сами даже протоколы допросов не удосужились прочитать?!

– Здорово я тогда смутил адвоката, – вспоминает Владимир Алексеевич. – Просто меня за живое задело! Смотрят адвокаты: раз оперативник такой здоровый, сильный, так, значит, бьет? А мы, большие, наоборот, добродушные. Я, например, пальцем ни одного задержанного не тронул!

Суд воздал должное убийцам и грабителям. Что же взяли они, лишив жизни беззащитных стариков? Завладели их скромными пенсиями да присвоили кое-что из стариковской одежды. Мужские костюмы и женские вещи, как мы знаем, присвоил его дядя – мародер, любитель поросят.

А солидной коллекцией серебряных советских полтинников юные душегубы пренебрегли. Посмотрели на даты чеканки монет: «1922», «1924»… и небрежно отшвырнули коллекцию в сторону.

«Дорогая и глубокоуважаемая мною мамаша!» – Так письменно обращался к безутешной матери недавно погибшей Галины К., находившийся под следствием житель Пензы, назовем его Равиль, подозреваемый в убийстве… этой самой Галины. – Всем сердцем, всей душой скорблю вместе с вами. И готов был бы задушить того подлеца, того негодяя, что лишил жизни бесценную нашу Галину. Я хотел взять на воспитание нашего с Галиной сына. Я бы сейчас всем сердцем согревал его. Но – увы! – судьба сложилась так, что в этом страшном злодеянии почему-то заподозрили меня. Видимо, сам Аллах посылает мне тяжкое испытание, и лишь Всевышний ведает, что я невиновен. Раз уж так сложилась моя несчастная судьба, я готов терпеть суровое испытание, чтобы исполнилась воля Аллаха. Но вы, дорогая мамаша, я знаю, не верите в то, что это я зарезал Галину. Вы знаете, как я любил вашу дочь. Как дорожил ею и сыном. Примите мои глубокие искренние соболезнования и т. д.»

– Свою исповедь, – комментирует это письмо Александр Васильевич Маюлов, – подозреваемый в убийстве Равиль писал собственно не к матери убитой, а для того, чтобы его послания прочитал следователь. Он знал и рассчитывал на то, что письма подследственных перлюстрируются, и хотел лишний раз посеять сомнения в душе следователя.

Почему же подозревали в зверском убийстве Галины К. её сожителя Равиля, отца её ребенка?

Об этом рассказывает Александр Евсеевич Вдовин, тогда начальник криминальной милиции Первомайского РОВД г. Пензы, а ныне начальника отдела безопасности УВД:

– В одном из домов на улице Кижеватова было совершено убийство молодой женщины. Преступник нанес своей жертве более двадцати ножевых ранений. Я одним из первых прибыл на место происшествия. Вместе с прибывшей оперативной группой увидел такую жуткую картину: рядом с трупом матери, в луже крови, стояла детская коляска, в которой пищал грудной младенец.