Ольга Солнцева - Колледж. Максик, Жека и Толян

– И не вздумайте отказываться, Алла Леонидовна! – зарычал директор, но тут же смилостивился. – Составь-ка праздничное меню, а?

Нимфа заблеяла, как овца.

Через десять минут директору на стол легла смета торжества: две бутылки коньяка, банка кофе, три бутылки водки, кило колбасы с/к, кило сыра, три батона белого хлеба, один – черного, банка шпрот и банка маринованных огурцов.

– Донесешь? – заботливо поинтересовался Кукушкин. – А то я тебе Сердякина дам в помощь.

– Нет, не надо! – испугалась Аллочка, представив себе, как Григорием Петрович будет смотреть на нее, словно удав.

– Ну как хочешь, – царственно разрешил именинник. – И еще, пожалуйста, прихвати коробку конфет для наших дам. Начнем прямо в пять. И как же я забыл про свой день рожденья?

Шеф был в предвкушении застолья, и его глаза забестели.

– Зря ты, все-таки, от Сердякина отказываешься, – недовольно произнес он, помогая ей влезать в пальто. – Вдвоем управились бы живее.

У подъезда ей встретилась троица второкурсников, которые тоже не спешили на свидание с Сердякиным.

10

До конца пары было еще полчаса. Будущие управленцы завернули в столовку, чтобы взять чего-нибудь горячего. Как отомстить оборзевшему Пердякину, они так и не решили.

– А может, это, шины проколем? – спросил Жека, когда они все втроем развалились вокруг шаткого столика.

Толян покосился на друга:

– Не ори. Откуда у этого придурка машина?

Максик неосторожно отхлебнул горячего из тонкого стаканчика и поперхнулся.

Толян постучал его по спине.

Тот отдышался, вытаращил свои серо-голубые глазки и, не мигая, произнес:

– Я бы ему, типа, мешок надел на голову и врезал, ей бо!

Толян ухмыльнулся:

– Ну да, блин, нашелся один такой смелый. Да он тут же стуканет.

Максик смутился:

– Ну, это… Я тогда не в теме. Ты, короче, сам решай.

Толян держал обжигающий стаканчик двумя пальцами. Ему очень хотелось выпить сейчас целый чайник и съесть все пирожки на витрине, но каждый стаканчик стоил 20 руб., а каждый пирожок – 50. Его мать болела уже третью неделю. Заначка, которую осталась после дедовских похорон, вчера закончилась. Сегодня ему даже пришлось стрелять полтинник у одного мужика на станции. Тот сначала протянул десятку, но вежливый юноша покачал головой и аккуратно показал из рукава кожанки блестящее лезвие перочинного ножа.

Пытаясь прогнать смурные мысли, Толян развернул «Сникерс», вонзился в него своими мелкими зубами и, растягивая удовольствие, стал медленно жевать приторную кашицу.

Наконец, он проглотил свою вязкую жвачку и вполголоса произнес:

– Тут, пацаны, надо не засветиться. Мы лучше ……

Его слова заглушил резкий звонок, а в следующий момент столовая превратилась в рассерженный улей. Закончилась первая пара, и голодные тинейджеры ринулись к прилавку с черствыми пирожками.

Точно канонерская лодка в сопровождении двух баркасов, в дверном проеме показалась Анька Гренкина. Заметив триумвират прогульщиков, она подгребла к ним и нежно пропела:

– Приве-ет!

Максик радостно придвинул ей свободный стул:

– Здорово, Ань! А мы тут чай пьем.

– Вижу, что не коньяк, – подметила Анька с дразнящей усмешкой и вильнула худыми бедрами.

Голос у нее был тонкий, слегка визгливый, в котором иногда проскальзывали стальные нотки. Непростыми были и ее глаза коричнево-зеленые, как у волчицы. В них то и дело посверкивали желтые искорки. Ее фигурку тоже нельзя было назвать ни соблазнительной, ни отталкивающей. Будущий менеджер косметического салона Анна Гренкина была словно соткана из противоречий. С лицами противоположного пола она обычно не церемонилась, но видя съестное, могла и состроить умильную мордашку.

– Чёй-то вас на паре не было, – встряхнула она пшеничной челкой и вызывающе поправила облегающую кофточку.

На ее худосочных холмиках обнимались два ушастых мышонка – Микки и Минни. Наверное, Аньке и самой тоже хотелось любви, хотя бы такой маленькой, мышиной.

– Сердякин, между прочим, говорил про вас, – доверительно сообщила она.– А вы тут хаваете.

– Угу. – Толян отхлебнул из неудобного стаканчика. – Мы тоже про него толкуем. Чего тебе надо?

– Гонишь! – удивилась Гренкина, будто не расслышав последней реплики.

Мелкий Толян взглянул на Аньку испытывающим взглядом. Стоит ли посвящать эту пигалицу в их мужские разборки? Правда, они своими собственными мозгами так еще ничего не скумекали.

Тут в их интригующий разговор вмешалась Саша Бабина – здоровенная дылда с синими волосами, которая была при Аньке не то наперсницей, не то бодигардом:

– Да пошли уже, Ань. Хватит с этими идиотами время терять!

Но у Аньки сегодня тоже было задорное настроение, поэтому она послала подружке воздушный поцелуй и помахала ручкой, мол, потом, не сейчас! Дылда Бабина покрутила пальцем у виска и отчалила.

Глядя ей вслед, Толян шумно втянул в нос набежавшую жижу и тихо произнес:

– Слушай Ань!

Та напряглась, но лицом не подала вида, что ей интересны их терки. Развалившись на шатком железном стульчике, она выжидательно переводила взгляд с одного приятеля на другого, а затем и на третьего.

Мелкий мститель допил свой чай, а затем важно произнес:

– Вот, решаем, как этому гаду люлей навешать.

Анька снова бросила на Толяна дразнящий взгляд, но ничего не сказала.

Лицо Максика пылало жаром не то от температуры, не то от молодецкой удали. Он вальяжно положил руку на спинку Анькного стула:

– Хочешь «Сникерс»? Сахар – он для мозгов хорошо. На, держи!

Анька обернулась к нему и подмигнула:

– За сколько?

Максик обиделся:

– Ты чё? Угощаю. Бери, – Он отломил грязными пальцами кусочек от нетронутой половины и протянул его соседке.

Жека, который без пальто стал еще нескладнее, вдруг сказал:

– Ань, ты, типа, умная. Посоветуй, что ль.

Комплимент понравился Гренкиной больше, чем угощение.

– Ладно, – она хищно слизнула шоколад с верхней губы. – Я подумаю.

Тут в столовую вошел Кукушкин и закричал, чтобы все шли по классам.

– А тебе, Гренкина, что? Особое приглашение надо? – отчего-то взъелся он на жующую Аньку.

11

Семнадцатилетняя учащаяся Гренкина была не просто противоречивым человеком. Она была человеком сложной биографии, в которой за несколько лет намешалось столько такого, что у некоторых людей не приключится и за всю жизнь.

До одиннадцати лет ее мир был прост и четко делится на будни и выходные. По будням она ходила в школу, а по выходным – гулять в парк. Вместе с мамой и папой она жила в самом прекрасном городе Москве, в большом доме на улице какого-то академика со смешной фамилией. Изредка к ним в гости наведывалась папина мама, бабушка Валя. Ее первый муж, Анькин дедушка, был тоже академиком, и когда Гренкина была совсем маленькой, то все время спрашивала, где находится улица имени ее дедушки. Но бабушка только вздыхала и повторяла: «Кто много знает, тот плохо спит.» Догадливая Анька понимала, что взрослые от нее что-то скрывают, но делала вид, что все понимает.