Лидия Реттиева - Игра

Сейчас главное не рисковать, не навредить никому. В том числе и себе. Не впадать в уныние или в другие крайности, а уж тем более не пытаться покинуть дом сейчас, когда даже в хорошую погоду можно заплутать, не зная местности, а тут такой снежный завал. Когда даже до дровяного сарая без страховки я не решаюсь пройти.

У меня есть два пути – заниматься домом, разгребать, насколько возможно, снежный завал, чтобы упростить работу тем, кто приедет расчищать дорогу и выкапывать нас из-под снега. Или же, зарывшись под одеяла, ждать конца урагана. Ведь не может же он длиться вечно. Вот уже были минуты затишья. И в воздухе словно что-то произошло. Какой-то перелом. Воды у меня хватает. Еды тоже. Воду я экономлю, растапливаю снег для мытья посуды.

В обычной жизни я излишне мнительная, переживаю из-за мелочей и порой чересчур много тревожусь по пустякам. В серьезных ситуациях я сохраняю спокойствие духа, максимально собранна, решительна и бесстрашна – так было написано в результатах тестирования при поступлении в школу частных детективов. Почему я вспомнила про это? Потому что для меня наступает такой период. Он еще не настал. Но я чувствую, четко осознаю его приближение. А пока надо беречь силы, и я почувствую момент, когда, засучив рукава, начну действовать быстро и решительно. А пока… Пока творческое вдохновение не покинуло меня, надо заняться домом. Он смотрелся дворцом снежной королевы на фоне фантастической картины природы этого удивительного высокогорного района Болгарии.

То, что раньше было на уровне несбыточной мечты, обрело вдруг ясные очертания. Мои фантазии материализовались, но не настолько, чтобы я чувствовала себя уверенно посреди этого великолепия. Возможно, эта неуверенность в себе вызвана опасениями за будущее наших отношений с таинственным неизвестным. Что он предпримет дальше? И вообще, предпримет ли он что-то еще или это, так сказать, итог наших так называемых длительных отношений? Или это начало нового витка? Во-первых, всего этого для меня чересчур много. Мне было бы достаточно охотничьего дома. Даже он – это уже предел моих мечтаний. Во-вторых, понятно, что у дарителя со всеми делами купли-продажи-дарения связаны какие-то своим планы. И мне необходимо задействовать весь свой опыт, интуицию, все что умею и знаю, на этом новом витке «старых» отношений, если то, что между нами было, можно называть отношениями.

Во мне словно что-то высвободилось. Я уже несколько раз ловила себя на мысли, что воспринимаю окружающий мир как в детстве, в ранней юности. И день похож. И солнце. И буря. И так хорошо и спокойно при этом на душе. Словно я не в чужой стране. И хотя никакой ясности в этой истории с домом не наступило, я испытывала радость. Все радовало. И чувство свободы. Я никогда еще прежде не чувствовала себя такой свободной и счастливой. Счастливый миг был сегодня утром у кухонного окна. Непонятно, откуда появилось знакомое ощущение детства. Не знаю, что именно повлияло: освещение ли, запахи ли, посуда. Но я вспомнила, как однажды в шестилетнем возрасте, стоя утром возле кухонного стола, испытывала вот такое же чувство безграничного счастья. Беспричинно. И тут я поняла – это из-за скатерки на кухонном столе. Возможно, скатерка на кухонном столике напомнила что-то: тускло-розовые пионы на словно выцветшем на солнце зеленом фоне скатерки, обрамленной широкой каймой в розово-бежевую полоску, создаваемую песочный цвет. Столько летнего тепла в этом. И хотя в рисунке отсутствовала буйность красок летних цветов, в нем чувствовался зной, усталость от жары июльского дня. А может, на меня так воздействовал запах хлеба, обычного ржаного формового хлеба, в детстве лежавшего на тарелке под салфеткой. Не зря же говорят, что нос имеет память. И солнце сквозь бурю, и скатерка, и запах хлеба напомнили мне беззаботную счастливую пору детства.

Я уже давно знаю, что возникающие на пути препятствия – это не что иное, как защита, предостережение от опасностей. Задним числом я всегда понимала, для чего они были нужны, и благодарила провидение за то, что посылало мне их. Я опять попала в зону повышенного внимания. Я чувствую это. Это чувство мне знакомо с детства. Но мне не надо никого видеть, чтобы чувствовать, что кто-то следит за каждым моим движением, за каждым взглядом, за мимикой. И потому стараюсь хорошо выглядеть и не вешать носа. Но так, чтобы было незаметно, что очень стараюсь ободрить себя. И так, напевая себе тихонько под нос, я решила вначале очистить от снега участок у ворот. А не перед крыльцом в дом. Я всегда работаю методично. Почему я вспомнила про клаустрофобию? Мне казалось, что я сумела преодолеть ее в юности. Но я уже стала прислушиваться к себе. Не потому ли, что уже два дня провела одна в снежном заточении? Я в снежном плену в таинственном месте, физически не в состоянии выбраться отсюда, хотя в населенный пункт недалеко, за лесом. Мне даже не пробраться к охотничьему дому. Белое безмолвие тоже способно создавать ощущение замкнутости пространства. Кто мог ожидать от зимы такого? Аккуратно прокладываю тропинку к сараю, старательно выравнивая края.

Я ошибалась, думая, что до меня теперь никому не добраться и что я совершенно отрезана от внешнего мира – после полудня меня навестил Светлозар. Я обрадовалась ему как родному. Мокрый от снега и пота, раскрасневшийся от ветра, счастливо улыбаясь, он протиснулся через щелочку в калитке. Я поспешила с лопатой ему навстречу, чтобы освободить путь. Прислонив воротам лыжи и сняв со спины рюкзак, он показал мне рукой на дом, и из сказанных им скороговоркой слов, я поняла, что надо нести в дом, чтобы не остыло. Взял у меня из рук лопату, он почти мгновенно расчистил от снега участок перед створками ворот.

У кухонного столика он деловито стал вынимать из рюкзака и раскладывать на столе обвернутые полотенцами банки с едой и свертки с пирожками. Вкусно запахло горячей пищей. Это Иорданка постаралась.

Где-то совсем близко пролетел вертолет. Я уже утром слышала его. Светлозар объяснил, что это спасатели вывозят из лесной санаторной школы детей, а из соседнего бальнеологического курорта эвакуируют отдыхающих, чтобы не повторилась прошлогодняя история, когда из-за снежных заносов оборвалась линия электропередач и люди попросту замерзали от холода в многоэтажных корпусах, где имеющиеся камины не обеспечивали обогрев больших площадей. Светлозар встал, и я поняла, что ему пора возвращаться, пока еще светло. Но мне показалось, что его больше всего беспокоила возможная встреча с Марко. Я хотела освободить посуду, но Светлозар махнул рукой, потом. Положив ему в рюкзак пару банок компота манго и бутылку вина, я вышла проводить его к воротам. Вернувшись в дом, я смотрела через окошко вслед удалявшемуся лыжнику на белой равнине снега, пока он не скрылся за деревьями. На минуту меня охватило сомнение: может, мне надо было пойти с ним. К людям. В деревню. Но я быстро отвергла эту мысль. Нет. Мое место здесь. И если случится, что действительно наступит крайняя необходимость, то помощь придет. Я была в этом просто уверена. И еще мне показалось, что ветер начинал потихоньку стихать. Пик разгула стихии позади. Питьевой воды было достаточно. Это Марко тогда ночью привез несколько ящиков. А для остального я растапливала снег. На кухне все чисто, убрано и уютно. Я топила только камин в своей комнате. Маленький и экономный, он не требовал много поленьев. Тепла давало достаточно, и я даже распахивала дверь в кабинет, чтобы и туда шел теплый воздух. И потом недвижно сидела там за письменным столом, правда, в шапке и в накинутом на плечи полушубке. Приятно было сидеть в этом сухом прохладном помещении и думать. Думать. Мне никогда еще не представлялось такой возможности столь длительное время находиться безотрывно наедине со своими мыслями. Что бы ни случилось – это подарок для меня. Странная мысль? В этот момент я была уверена, что не только дом, а все происходящее здесь – необходимо мне. Редкие порывы еще хлестали в окна. Но направление ветра изменилось, это могло означать возможные изменения в погоде.