Лидия Реттиева - Игра

– Ну, тогда добро пожаловать в клуб баранов, – сказала я. – Тогда нам нечего скрывать друг от друга свои слабости. За это мы и выпьем – два примитивных, сексуальных, обаятельных, непосредственных, искренних и невыносимо предсказуемых брутальных человека.

То, как вскинул бровь Марко, слушая мою бравурную тираду, выдало его знание русского языка. Я давно подозревала его в этом. С самого первого мига нашего знакомства. А потом просто проверяла, тихонько поругивая его, когда он проходил мимо. А когда он дважды прогонял от ворот раскатывавшего на своем мотоцикле Иллария и спросил у меня потом, кто такой, а я, изобразив смущение, ответила, что всегда была неразборчива в связях с мужчинами, он взорвался он смеха. Просто прикрываясь незнанием языка, он проще уходил от разговоров и лишних расспросов. Я заметила, что Марко продрог. В доме было прохладно, а в гостиной, где ему предстояло спать, было холодно. Не заболел бы. Я велела Марко переодеться в сухую одежду, собрала в охапку его постель, и когда он вернулся переодетый в черный спортивный костюм, который, очевидно, служил ему здесь пижамой, сунула ему в руки одеяло и подушки и скомандовала:

– Будешь спать в моей комнате. Марко молча последовал за мной. Даже в смежном с моей комнатой нетопленом кабинете было теплее, чем внизу, в гостиной. А в моей было даже жарко.

– Ложись здесь, – показала я на свою кровать. – Я не буду к тебе приставать.

Марко никак не отреагировал на сказанное. Я видела по его лицу, что он смертельно устал. Он соврал мне, не было никакого вертолета, он пешком пробирался сюда. Пригревшись под одеялами, которыми я его накрыла, Марко вскоре заснул. Свечу я задувать не стала, чтобы, проснувшись, он не испугался. Спустившись вниз, собрала его задубевшие от снега и морозного ветра бурки, дубленку, принесла их на кухню и разложила на полуостывшую плиту для просушки.

Отношения с Марко были вовсе не романтические. Скорее это была временная эмоциональная ситуация. Но почему сегодняшний день стал в этой ситуации определяющим? И почему Марко пришел именно тогда, когда за моей дверью стоял другой мужчина? С одной стороны это хорошо. Но с другой? И куда пропал мой таинственный друг? Через главный вход он не выходил. Иначе бы Марко столкнулся с ним лоб в лоб. Я смотрела на спящего Марко и любовалась им. В воздухе было нечто такое, отчего голова шла кругом, казалось, что чувство реальности утрачивалось напрочь, и я вбирала в себя это счастливое нечто, получая огромное наслаждение от ситуации. Сумасшествие какое-то!

Я прилегла рядом с ним.

– Ага, – не просыпаясь, сквозь сон сказал Марко.

Нет, не спалось мне. Осторожно, чтобы ничего не задеть, вооружившись фонариком, спустилась вниз, к двери черного хода, где над шкафчиком висели ключи от дома. Моя догадка оправдалась – в связке ключей, полученной от Иорданки, был новенький ключ от сложного замка, ни здесь на стенке, ни в наших с Марко связках ключей такого ключа не было. Я вспомнила про железную дверь с правого торца дома, к которой не вела ни одна тропинка и к которой можно было спуститься лишь по выложенной камнем канавке для ливневой воды. Если он зашел через ту дверь, то должны остаться следы. Я накинула шубейку с капюшоном и вышла посмотреть: следов не было. Значит, он в доме и знает обо всех моих передвижениях. Гулко забилось сердце. «Спокойнее! – скомандовала я себе. – Думай, где он может быть!»

И тут я вспомнила про сквозняк… В последний раз, когда я спускалась в погреб за вином, сильный сквозняк задул свечу. Откуда взяться сквозняку в подвале? Потом я вспомнила, что в левом углу за бочонками я видела старинную низкую дверь с металлическими заклепками. Куда она ведет? В левое крыло дома. В левом торце находится и металлическая дверь.

Погреб. Вот куда я должна пойти! И как я сразу не догадалась. Я достаточно хорошо заделала отверстие в нишу, в которой находятся входы в подсобные помещения. Вот только бы все это не рухнуло на меня под тяжестью снега. Я осторожно пробиралась в темном пространстве созданного мною прохода. Приотворив осторожно дверцу, затаив дыхание, прислушалась. Тишина. Нащупав рукой оставленной мною у входа на бочонке подсвечник и спички, я зажгла свечу. Слабенький язычок пламени осветил лишь небольшое пространство передо мной, оставляя на стене длинные тени. Я подождала, пока разгорится свечка. Осмотревшись по сторонам, не обнаружила никаких явных изменений или перестановки в вещах. Ничего не изменилось с момента моего последнего пребывания здесь. Прислушавшись, я еще раз обвела взглядом помещение и, не заметив, чтобы чего-то стало меньше, сняла с полки темно-зеленую пыльную бутылку вина и вернулась в дом. Я уже поднялась наверх, в свою комнату. И вдруг забеспокоилась. Я и дома по несколько раз перепроверяю, выключила ли свет или плиту. И теперь тоже, спохватившись, задула ли свечу, я снова побежала вниз. И велико было мое удивление, когда, нажав на ручку двери, я поняла, что дверь погреба заперта, и не на ключ, а изнутри, на засов или придерживалась рукой либо телом.

Это было для меня по-настоящему интересно. Обстоятельства усложнялись. Жизнь предложила продолжение захватывающей игре, столько лет занимавшей мой ум. Но я решила пустить сейчас, когда от моего желания мало что зависело, все на самотек. Надеясь на свой опыт, на свою личною историю, ведь та много уже сделано для того, чтобы, наконец, разгадать величайшую загадку моей жизни. И, скорее всего, кульминация должна наступить если не сейчас, то в ближайшем будущем. Я решила не форсировать события. Мне надо терпеливо дождаться утра.

Контакты последних дней – случайность. Да. Но я чувствую, что люди, с которыми пересеклись наши пути, будут в моей жизни и дальше. Они уже вошли в нее. Я приняла их. И за это я благодарю случай. Будь на месте Красимира кто-то другой, возможно, все было бы иначе. Может быть, и поездка не состоялась бы.

Ночь не принесла расслабления. Я, никогда не страдающая от бессонницы, остаток ночи провела на кожаном диване в кабинете под овчинной шубейкой и следила за ночью. Лишь под самое утро, замерзнув окончательно, я перебралась под бок к Марко. Прижалась к нему спиной, как к печке, и провалилась в сладкую дрему.

Характеристика: надменность, полное игнорирование окружающих. Это про меня. Внешний вид: каменное выражение лица или скорбный вид – это все маска, которую я научилась носить после того, как когда-то давно мне в укор было сказано, что овенское начало написано у меня на лице. Мои действия можно просчитать, и я как открытая книга: наивняк, голубоглазая мечтательница, любящая приключения и романтику. Добра, снисходительна, благодушна, во всем замечающая лишь хорошее, поэтому мною и пользуются. С тех пор как суровое выражение лица стало моим фирменным знаком, я сама перестала узнавать себя в случайном отражении в зеркальных стенах магазинов или в отображении в темное время дня в стекле трамвайного окна. Кричащее несоответствие с моим внутренним состоянием души. Внутри все ликует, а со стороны может показаться, что на мне лежит вся скорбь человечества. Доупражнялась. Возможно, постоянный болевой синдром из-за коленного сустава тоже наложил определенный отпечаток. Я смеюсь только в обществе приятных и близких мне людей. Загадочность, романтичность. Авантюризм так и прет из меня. Тем и притягиваю внимание. Внешность у меня, кроме фигуры, вовсе не привлекательная. Но как объяснил один из моих многочисленных поклонников, мой феномен притягательности состоит в некой загадочности и таинственности моей особы. А гармоничное сложение хрупкого с виду, но тренированного тела привлекает латентной силой. Мне так понравилось это слово – латентная. Все-таки задело меня вчерашнее замечание Марко об умении скрывать свои недостатки. А ему бы хотелось в глазах других выглядеть открытой книгой?