Виктория Ледерман - Первокурсница

Нагулявшись досыта, я вернулась в санаторий и побрела на третий этаж. У меня дико разболелась голова, скорее всего от недосыпания и голода. Сейчас погрызу пряник, выпью сок и попробую поспать. А завтра… Наверное, нужно уезжать. Только куда? Маме я больше не нужна. В тот вечер, когда я ждала ее возвращения, она явилась вместе с Сергеем Палычем, и он остался у нас ночевать. Я в себя не могла прийти от такой бесцеремонности. Но это оказались еще цветочки. Урожай ягодок я собрала на следующее утро. Парочка смущенно сообщила мне, что они расписались. Причем еще до отъезда. Жить будут пока у нас, так как меня нельзя оставить без присмотра. А потом видно будет. От возмущения я не смогла вымолвить ни слова. Ну и наглость! Даже не поставить меня в известность! Понятно, конечно, что моего благословения на этот брак никто спрашивать не собирался, но хоть бы сообщили до самого события, а не месяц спустя!

Итак, я приобрела третьего папочку и еще раз убедилась, что я для всех пустое место и со мной никто не считается. А раз так, зачем путаться под ногами? Молодожены так обрадовались моему отъезду, что мне даже неловко за них стало. Лучше уж побыть здесь до конца заезда. Здесь меня хотя бы никто не трогает. Территория большая, в комнате я одна. Проведу в уединении оставшиеся семь дней, поскучаю, подумаю…

Я открыла ключом дверь своего номера, вошла, и тут у меня остановилось сердце. На кровати сидела Ольга. Та самая Ольга, которую я хотела забыть, как жуткий ночной кошмар. Но самое отвратительное было не это. На ковровой дорожке у ее ног сидел не кто иной, как Геныч. И уж совсем ни в какие ворота не лезло то, что он делал. Он держал ее руки и целовал ей пальцы.

У меня потемнело в глазах. Не знаю, как я удержалась на ногах и не рухнула тут же, возле входной двери. Мы в полном молчании уставились друг на друга. Просто немая сцена в «Ревизоре».

Через некоторое время я вспомнила, как дышать, и с трудом непослушными губами выговорила:

– Что это за шутки? Что вы здесь делаете?

Первой среагировала Ольга. Это и понятно, у нее ведь не было такого шока, в каком пребывал Геныч. Видимо, он не узнал мою комнату, да и как он мог ее узнать, света ведь вчера не было. А на номер комнаты не обратил внимания, а может, специально не смотрел. Чтобы не возникало соблазна вернуться.

– Саша! Так это ты будешь моей соседкой? Вот здорово! – воскликнула Ольга. – А я только что приехала, и меня поселили сюда. Я и знать не знала, что ты живешь здесь! Вот это совпадение, правда, Ген?

Геныч поедал меня глазами и молчал. Я видела – испугался. Хоть и убеждал меня и себя заодно, что ничего у нас не было, а все равно испугался. Такое тесное соседство не сулило лично ему ничего хорошего. Я ведь дама непредсказуемая. Да к тому же обижена отказом. Вдруг чего выкину? Ползай потом на коленях перед Лелькой и доказывай, что ты не верблюд. Люди склонны верить плохому.

В это мгновение я поняла, что у меня есть шанс отомстить. Унизить и растоптать их любовную идиллию. Причинить им боль, такую же мучительную и изматывающую, какую испытывала сама. И для этого мне нужно сказать всего два-три слова. Например: «А вчера ночью вот на этой постели ты мне клялся, что уже бросил ее. Как это понимать?» Или что-то подобное. И все. Больше ничего и делать не придется. Я буду отомщена. Тогда меня наверняка отпустит, я хоть немного успокоюсь. И уже не буду умирать от ледяного отчаянья и черной пустоты в груди.

Это было так пугающе легко и так соблазнительно, что я крепко стиснула зубы и пробурчала:

– Выйдите пока, мне надо переодеться.

Геныч с готовностью вскочил, словно подброшенный пружиной, и, увлекая Ольгу за собой, возбужденно заговорил:

– Ладно, Лель, пойдем в бассейн, посмотрим расписание. По-моему, там еще можно записаться на полдевятого, в это время не так много народу…

Голоса смолкли за дверью.

Я бросилась к шкафчику и принялась лихорадочно швырять вещи в свою спортивную сумку. Все, хватит! Любому человеческому терпению есть предел. Нельзя так истязать психику, это может плохо кончиться. Меня трясло от напряжения и жгучей ненависти ко всем, кто меня окружал. Какая-то страшная неистовая сила билась в груди и рвалась наружу. Я испугалась не на шутку, поняв, что не смогу отвечать за себя, если еще раз увижу Ольгу и Геныча вместе. Это было выше моих физических сил.

Кое-как утрамбовав вещи, я закинула сумку на плечо и бегом рванула к железнодорожной станции, которая находилась в километре от санатория.

Ближайшая электричка отправлялась в семь пятнадцать, и, когда я наконец поднялась в вагон, на улице совсем стемнело. Устроившись у черного замызганного окна, я глубже закуталась в пуховик и приготовилась дремать. Ехать до Самары долго, около трех часов, надо использовать время с пользой. Однако сон никак не шел. Очень странно, если учесть, что последний раз я спала в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое января. А сейчас уже вечер двадцать восьмого.

Через три часа буду на вокзале, размышляла я. Еще полчаса придется добираться до дома. Значит, в лучшем случае в родной постели окажусь часов в одиннадцать. Да и окажусь ли? Меня не ждут. Наверняка закроются на цепочку и внутренний замок. Ключом с внешней стороны не открыть. Буду, как бедная родственница, терзать звонок и ждать, когда смилуются и впустят на порог. Меня вообще нигде не ждут. У меня три семьи, и ни в одной для меня нет места. Только мешаю всем.

Как же так случилось, что я стала никому не нужна? И когда это произошло? Когда все создали свои семьи? Конечно, у них появились новые интересы, я отодвинулась на второй план. Нет, даже не на второй, а на двадцать пятый. Так, маячу где-то вдалеке, изредка мелькаю среди облаков. Для мамы Сергунчик затмил собой весь белый свет, и она скорее подумает о его неглаженых рубашках и сахарной косточке для борща, чем спросит у меня, что меня тревожит и о чем я грущу. Отец отдалился еще раньше, когда встретил Наташу, и я ему теперь нужна только для того, чтобы сидеть с его мелким отпрыском. Из-за которого, кстати, я и страдаю теперь. Кто знает, как сложились бы обстоятельства, если бы в тот день, на последней консультации, Никита не связал мне руки? Тогда-то Геныч был готов, это уж как пить дать. Оказалось, что с такими, как он, медлить нельзя, надо действовать быстро и решительно. А я упустила момент, и он остыл, передумал. Время сработало против меня. Кто в этом виноват? Отец, кто же еще! Вместе со своим семейством! Какая подлость решать свои проблемы за счет чужого благополучия. Видеть никого из них не желаю! Никогда!

К Кириллу тоже теперь путь заказан. Это раньше я могла запросто нагрянуть и остаться там на ночь. А то и на всю неделю. Они с дедом никогда не возражали, наоборот, были рады. Пока не появилась Настя. Но и тогда хотя бы для деда я оставалась центром Вселенной. А теперь – все, лафа кончилась. Грудная Женька завоевала его сердце без всяких усилий, и он превратился в сумасшедшего дедулю. Хлопает крыльями над младшей внучкой не хуже курицы-наседки.