Дмитрий Собына - Непокоренный «Беркут»

– Мы тилькы шо таке бачылы, шо без смиху не роскажеш, – усмехаясь, ответил Виталик. Он протиснулся к костру и, наклонившись над ним, пытался отогреть лицо.

– Брови сейчас себе спалишь, будешь как Фантомас, – предупредил Коля.

Иван отошел от костра, уступая свое место озябшему Американцу, который, потирая руки, тянул их к жарким языкам пламени.

– Так что вы там увидели смешного? – задал вопрос Иван, рассматривая сверху дотлевающую и громко потрескивающую на морозе технику милиции. Красилюк растер теплыми, нагретыми у огня руками нос, и, улыбнувшись, заговорил.

– Стоялы мы за стелою, биля пацанов з ружамы. Оно ж интэрэсно подывытысь, що там робыться. Бачымо, пьять чоловик крадуться, трое йх щитамы прыкрывають. Пидийшлы до спалэного автобуса и давай кыдаты бутылкы з горючым, наши в ответку кынулы йм пару гранат, газку понюхаты. Ти розвэртаються и чхаючы, назад до побратымив побиглы, а позаду ных товарыщи камни кыдалы в милицию. Одын з побратымив выдно слабый був, каши мало йв, не докынув и гэлыком прямо миж глаз тому, що до свойх биг и зацидыв, вин аж ногы задрав.

– А чем между глаз заехал? – перебил, улыбаясь, Гена рассказчика.

– Гэлыком, – неуверенно ответил Виталик, подозревая подвох со стороны друзей.

– Камнем, – пояснил он.

Возле костра все заржали. Находько похлопал Красилюка по плечу.

– Ты извини, просто слово незнакомое, но прикольное. А дальше что было?

Немного смутившись Красилюк, подбирая русские слова, продолжил.

– Упал он и лежит, не шевелится, видно хорошо приложили, – и уже увлекшись, Виталя опять перешел на суржик.

– Ти шо без щытив буллы, под руки його пидхватылы и поволоклы до свойх, а на встречу вжэ бижать фотографы и медики. Нова жэртва «Беркуту» нарысовалась.

– Так они скоро друг друга перебьют. Нам и делать ничего не придется, только наблюдать. Ты как думаешь? – обратился к Красилюку Григорий Иванович.

Виталик сделал удивленное лицо, пожав правым плечом, согласился с офицером:

– Получается, шо так.

И, не выдержав, рассмеялся вместе со всеми. Часа через два, когда Иван уже начал чувствовать, что ему не помогает и костер, а Гена в своих ботинках на рыбьем меху выбивал чечетку, пришла смена. Ввалившись в теплый автобус, уставшие беркута, сняв экипировку, падали спать, про еду никто не вспоминал.

Ивана кто-то дергал, толкал, а он никак не мог проснуться, сон не отпускал его. С трудом разлепив глаза, увидел перед собой Одаса.

– Что?

– Командир по рации только что сказал, через десять минут построение на улице.

– Ага, хорошо, – ответил Журба пересохшими губами, опять засыпая. Его снова тормошили, трусили.

– Все, встал. Не дергай меня больше, – попросил он Игоря. Сонный он шел по салону, расталкивая спящих товарищей. Они ворчали, матерились, огрызались.

– Встаем, одеваемся. Через пять минут на улице, – распорядился Иван. С горем пополам все построились возле автобусов и пошли вниз к стоящим в шеренге солдатам. Здесь бойцы, опираясь на высокий парапет или фонарные столбы, стоя, как лошади, продолжали спать, их расталкивали товарищи и офицеры, не давая замерзнуть. Кто повыносливее, шли наблюдать за майдановцами, иногда бросали камни, отпугивая наиболее неугомонных. Сильный ветер, гулявший по Грушевского, заставлял поднимать воротники и натягивать поглубже шлемы и маски. Иван и не заметил, как на улице начало светать, потухли фонари на столбах, горевшие всю ночь. Со стороны Днепра свинцовое небо посветлело и очертания деревьев в парке стали более четкими.

– Смена! Уходим! – прозвучала долгожданная команда. Сверху от Кабмина спускались заспанные спецназовцы, с неохотой меняющие своих товарищей.

День пролетел незаметно и вот уже снова глубокая ночь. Боевиков стало гораздо меньше, а те, кто остался, поумнели и не бросаются вперед с криком «ура», стараясь докинуть горящую бутылку до милиционеров, резиновые пули и газовые гранаты отбили у них охоту. Теперь наиболее неугомонные подкрадываются, прикрываясь щитами, и прячутся в сгоревших автобусах, вместе с ними туда лезут и журналисты, пытаясь получить живые кадры с «героями» майдана. Где их и находят резиновые пули спецназовцев, бьют по силуэтам, стараясь опередить целящегося в тебя из рогатки радикала, желающего засадить стальной шарик или новенькую блестящую гайку в зазевавшегося бойца.

– Забрало опусти, – посоветовал Гене неизвестный спецназовец, которого только что поменяли. – Из рогатки шариками стреляют.

Второй, стоящий около него, разжал руку, в которой блестели несколько шариков и гайки.

– У нас одному щеку насквозь пробили, шарик только выплюнул, – становясь в строй, рассказал милиционер. Гена, услышав слова бойца и увидев шарики, быстро захлопнул забрало и нервно посмотрел на стоящие перед ним сгоревшие автобусы.

В оконном проеме громко хлопала разорванными лохмотьями клеенка, оторванные от нее куски на полу шевелил сквозняк, зацепив их за ржавые швеллера и куски арматуры. Белыми проплешинами на сером бетонном полу выделялись снежные сугробы, наметенные через окна, глядящие пустыми глазницами в темноту. Резкий порыв ветра из черной дыры, где должна быть балконная дверь, чуть не сбил с ног Ивана, рассматривающего с помощью неяркого фонарика грязные следы на снегу.

– Идите сюда, – позвал он товарищей.

– Вот откуда они заходят.

Все собрались около Журбы, разглядывая свежие отпечатки обуви. Андрей, держась за стену, выглянул на улицу, прикрывая лицо от хлестких порывов ветра, исследовал следы, проходящие по узкому карнизу и скрывающиеся за углом здания.

– Надо до угла пройти, посмотреть, что да как, откуда приходят, – сказал Кольницкий, повернувшись к товарищам, стоящим около него.

– Ты что, больной, вниз восемь этажей. Там того карниза сантиметров тридцать – сорок, сорваться хочешь? – привел доводы Гришка Степаненко.

– А ты, Американец, если что, меня подстрахуешь, здесь метров пять до угла, – продолжал настаивать на своем Андрей.

– Команда была посмотреть, много ли майдановцев стоит против нас. Никто не говорил, что нужно найти место, откуда на стройку лазят радикалы, – ответил Иван. Высунувшись в оконный проем, он разглядывал раскинувшийся внизу пейзаж. Отсюда было прекрасно все видно аж до Европейской площади. Внизу, как муравьи, копошились человеческие фигурки, их было немного, чуть больше сотни. В основном все стояли в отдалении от сгоревшей техники, только несколько наиболее упорных, прикрываясь щитами, пытались подобраться к шеренгам милиции. Иван сделал несколько снимков на свой старенький телефон. К окну подошли друзья, с интересом рассматривая шевелящиеся внизу фигурки.

– Да их там раз-два и обчелся. Мы их шапками закидаем, – увидев картину внизу, возбужденно высказался Андрей.