Дмитрий Собына - Непокоренный «Беркут»

Распорядившись, командир быстрым шагом пошел к машине. В автобусе разговоры велись только про наступление, гадали, пойдут на майдан или нет. Иван, заглядывая во все углы, искал свою маску.

– Это не она? – Ахтыркин показывал грязную, затоптанную тряпочку черного цвета. Журба взял в руки то, что еще совсем недавно было его маской. Отряхнув ее от грязи, он осмотрел свою вещь, по ней прошлось явно не меньше взвода.

– Наверное, упала. Ничего, постираешь и можно носить, – утешал товарища с улыбкой Гена.

– Наверное, кто-то у меня на сиденье печенюшки искал и маску на пол сбросил, – ответил Иван, с подозрением посмотрев на товарища, который с аппетитом уминал галетное печенье.

Находько сделал лицо невинного младенца и, отрицательно покачав головой, нарисовал пальцем крест на животе, показывая, что это чистая правда.

– Ладно, – буркнул Иван.

– Потом постираем.

– Выходим строиться, – приказал незнакомый голос по рации, назвав позывной их подразделения.

Нестройной толпой «Беркут» поднялся на холм. Здесь снова начались баталии, в милицию летели камни и горящие бутылки. Бойцы с «Фортами» сразу заняли позиции у забора стадиона «Динамо», стреляя резиновой картечью, скорее для острастки, сдерживая зарвавшихся националистов. Вэвэшники, уперев щиты в решетки забора, прикрывали товарищей от летящих камней и стальных шариков. Радикалов, стреляющих из рогаток, значительно прибавилось. Вошедшие в азарт боевики, чувствуя свою безнаказанность, кое-где стреляли из травматических пистолетов и уже не одна резиновая пуля, смачно чавкая, врезалась в щиты милиции. Свою безнаказанность радикалам было от чего ощущать: патроны с резиновыми пулями у силовиков заканчивались, а новых почему-то не подвозили, приходилось стрелять резиновой картечью, которая эффективна на расстоянии не более пяти метров, а так близко радикалы подходили редко. Газовые гранаты, что вчера подвезли, могли взорваться прямо в руке и бойцы опасались их бросать. Иван вчера стал невольным свидетелем, как один из бойцов пытался бросить гранату из новой партии. Когда он размахнулся, вырвав кольцо, граната разлетелась у него в руках, оглушив еще двух человек, стоящих около него, а милиционера с травмой глаза и разорванными пальцами срочно увезла «скорая». После этого и еще нескольких подобных инцидентов желающих бросать новые гранаты существенно поубавилось. Пользуясь тем, что ответный огонь со стороны милиции ослаб, боевики лезли отовсюду, усиливая безнаказанный натиск.

Приподняв запотевшее забрало, Иван высунулся из-за щита вэвэшника посмотреть окружающую обстановку. Вдруг горящая бутылка, разбившись о щит, бросила клубок пламени и горящие брызги прямо ему в лицо, обжигая кожу и опаливая брови и ресницы. Закричав, он отпрянул назад, заметив убегающего долговязого радикала в темно-синей куртке, бросившего бутылку. Подскочивший пожарник обдал из порошкового огнетушителя всех, кто находился около горевшего щита, сбивая огонь. Иван пытался снять шлем, но никак не мог справиться с застежкой.

– Дай я, – услышал он голос Гены, который ловко расстегнув замок, стащил с товарища шлем. Аккуратно струсив порошок, он, подняв за подбородок лицо друга, внимательно осмотрел его. Один глаз у Ивана не открывался, запечатанный обгоревшей ресницей, осмоленные брови со спекшимися волосами, присыпанные порошком, казались седыми, ярким пятном выделялся красный ожог на лице.

– Да вроде не сильно, а вообще неплохо ты выглянул, – вынес свой категорический вердикт Гена.

– Что, печет? – с сочувствием спросил он у товарища, который обтер брови и, обмяв обгоревшую ресницу, пытался раскрыть глаз.

– Даже не пойму, как-то интуитивно немного успел отвернуться. Повезло. Но эту суку, которая бутылку кинула, я хорошо запомнил. Найду – убью! – с ненавистью сказал Иван, кривясь от боли.

– Глаз целый. Иди к автобусу, там фельдшер посмотрит, – отправил бойца Олег Викторович.

Стоявшие вокруг Ивана товарищи с сочувствием смотрели на него, ведь на его месте мог оказаться любой. Набросив на голову капюшон и взяв в руки шлем, спецназовец побрел к автобусам. Лицо нестерпимо жгло, особенно левый глаз.

– Если поймаете такого длинного пи…ра в темно-синей куртке, мне оставьте. Хочу с ним поговорить, – попросил Журба, повернувшись к стоящим товарищам.

Возле автобусов он быстро нашел фельдшера, разговаривающего по телефону.

– О господи! Где это тебя так угораздило? – воскликнул медик, увидев лицо бойца.

– Как в том анекдоте получилось: «И зачем я туда полез? Я и читать то не умею».

Быстро попрощавшись с абонентом на другой стороне трубки, медик обратился к Ивану:

– Пошли, нужно обработать. Где же это ты так влип?

– Там, возле забора, – односложно ответил он. Обтерев лицо мокрым бинтом и забрызгав «Пантенолом», медик посмотрел на сбитую руку милиционера.

– Кого это ты бил? – спросил он, прижигая йодом ссадины на руке.

– Еще никого. Наверное, об щит разбил, не знаю, даже не заметил, – ответил боец.

– Пойди в автобус, посиди, – посоветовал фельдшер.

– Потом посижу. Спасибо!

Сняв бушлат, Иван хорошенько его вытрусил, снова надел, натянул на голову капюшон. Забросив в автобус шлем, он пошел к товарищам. Левое веко припухло и глаз плохо открывался. Журбе приходилось постоянно выглядывать из-под низко надвинутого капюшона, чтобы не врезаться в идущих навстречу людей.

В автобусе он сбросил капюшон с головы и завалился на сиденье.

– Вань, больно? – участливо спросил Одас, который был уже в курсе произошедшего с Журбой.

– Игорек, отвали. Нет, не больно. Больно будет тому, кто это сделал, – сказал он, прикрывая глаза.

– Есть будешь? – поинтересовался у товарища Гена.

– Нет.

– Может, чайку с бутербродами?

– Да отвалите вы от меня! Дайте человеку спокойно полежать! – сгоряча выкрикнул Иван.

– Все-все, успокойся.

Журба лежал и думал про себя: «Как же уже все достало – это топтание на одном месте, непонятно, когда закончится. Сколько можно уже в этом Киеве сидеть?». Громко зазвонил телефон в кармане бушлата.

– Да! – раздраженно гаркнул он в трубку. – А, извини. Привет. Да что-то настроения сегодня нет. Конечно, Мариша у меня все хорошо.

Боец притих, выслушивая новости из дома.

– Спасибо, – поблагодарил он жену за переданные приветы от родственников. Желания разговаривать не было никакого. Пекло обожженное лицо, и мимика приносила дополнительные мучения.

– Дорогая, я сейчас немного занят, давай тебе попозже перезвоню, – сказал Иван, избегая дальнейшего общения. Закрыв глаза и расслабленно вытянувшись на сиденье, ему хотелось спокойно полежать, чтобы никто не трогал, но разве это возможно в коммуналке – автобусе.