Дмитрий Собына - Непокоренный «Беркут»

– Командира ранили!

Бойцы останавливались и оглядывались по сторонам, не понимая, что им делать. Водомет начал сдавать назад, струя воды из брандспойта ослабела, давая возможность воскреснуть почти что потушенному огню, который с веселым рыком бросился пожирать новую пищу, бросаемую ему майдановцами. Сквозь отверстия в щите Иван заметил, что водомет находящимся у него сверху кабины брандспойтом зацепился за толстый электрический кабель, висящий между столбами, и уже натягивает его, грозя порвать. Под ногами была вода и грязь, может получиться неплохой электрический стул. Передние колеса машины уже горели, а в стекла машины бились камни, заставляя водителя нервничать и быстрее отъезжать. Выскочив из шеренги, Иван, прикрываясь щитом, бросился к водомету, по пути подхватив валяющуюся под ногами палку. Ею он постучал в двери оператора водомета. Высунувшемуся из дверей вэвэшнику боец объяснил возникшую проблему. Машина взревела и пошла вперед, струя воды из брандспойта ударила с новой силой, поливая баррикаду. Оперев щит на себя, Журба схватил палку двумя руками и приподнял кабель над машиной, закричав в приоткрытую дверь оператора:

– Давай! По чуть-чуть назад!

Водомет, чадя горящими колесами, сдавал назад. Видя, как в стоящего бойца бьются камни, шеренги милиции опять пошли вперед, отвлекая внимание радикалов на себя. Взорвались несколько гранат, окутывая газом боевиков, чаще защелкали «Форты», посылая резиновые пули в беснующихся боевиков. Иван смотрел, как медленно водомет проходит под кабелем. Несколько камней ударили в бронежилет, один в правую руку. Резкая боль разлилась от локтя и выше, онемели кончики пальцев. Другие камни шлепались в грязь, забрызгивая и так грязную форму, рикошетили от машины, бились в щит, отлетая в стороны. Наконец опасность была позади и боец, бросив палку, подхватил щит и бросился бежать к товарищам. Влившись в шеренгу, он вместе со всеми начал отходить назад. Уставшие милиционеры, с трудом передвигая ноги, возвращались назад на свои позиции.

На обгорелых нарах было расстелено старое одеяло, на котором лежал скрюченный командир и громко стонал. Рядом стоял майор Барсуков.

– Константин Викторович, что с командиром? – спросил Иван, остановившись рядом с нарами.

– Камнем ему прямо между ног попали. Он от боли вырубился. – Журба скривился, представив, какую боль испытал полковник.

– Надо на пятках попрыгать, легче будет, – посоветовал подошедший Серков.

– Ты сам за него попрыгай, – строгим голосом рекомендовал майор Барсуков. – Он от боли разогнуться не может. Мы его на руках скрюченного несли. Куда ему прыгать?

Видя, что ничем не могут помочь страдающему командиру, бойцы пошли дальше искать свободные места. Наконец найдя, где можно присесть, Иван расслабленно откинулся назад. Рука, в которую попали камнем, болела уже не так сильно, на нее в принципе можно было не обращать внимания. Лежа на спине и смотря вверх, он думал: есть все-таки что-то вроде судьбы. Сегодня сколько раз рисковал и ему везло, беда обходила стороной. Тьфу-тьфу, сплюнул он. Все же удача любит смелых, вспомнил поговорку Журба. Он понемногу начал отключаться, засыпая.

– Вставай! Подъем! Строиться! – тряс его за колено Степаненко.

Иван с трудом разлепил глаза и, кряхтя, поднялся. Боль была во всем теле. Взяв в руку щит, пошел строиться. Они опять шли вперед, снова камни, короткая рукопашная и снова откатываются назад, забирая раненных. Рядом с Журбой, поддерживая под руки, двое срочников провели Кольницкого, прыгающего на одной ноге.

– Что с ногой? – спросил Иван, опираясь на щит.

– Камень, – односложно ответил раненый товарищ.

– Перелома хоть нет?

– Вроде нет. Пальцы шевелятся.

– Пацаны, отведите его к «скорой». Пускай врачи посмотрят, – попросил Журба вэвэшников.

Опять раз за разом слышалась команда: «Становись! Вперед!». И снова шеренги шли в бой, медленно и неуклонно продвигаясь к цели – сцене майдана. Бойцы бы ли уже полностью вымотаны, еле-еле держались на ногах, качаясь от усталости. Только что Ахтыркин и двое бойцов возле него заснули прямо в строю, все остановились. Разбудили их камни, летящие с пылающей баррикады, приводя бойцов в чувство. Быстро сориентировавшись, в какую ситуацию они попали, спецназовцы заскочили назад в начавший отходить строй. Человеческая жестокость достигла своих пределов. Если двум противоборствующим сторонам удавалось сцепиться в рукопашной, здесь слова «пощада» и «жалость» отсутствовали. Люди воя, крича и плача – рубали, били, рвали друг друга с яростной ненавистью обреченных. После таких рукопашных схваток противники расходились, унося раненых окровавленных товарищей. Правда, до рукопашной дело доходило не часто. Наступающих милиционеров обороняющиеся забрасывали камнями, взрывпакетами, остро заточенными кусками арматуры и бутылками с зажигательной смесью. Умело прикрываясь щитами, отходили на новые позиции, поджигая перед правоохранителями облитые бензином покрышки и другой мусор, что может гореть. Стена жаркого, воющего огня моментально разделяла двух ненавидящих друг друга противников, и силовики откатывались назад.

Наступал рассвет. Все подернулось молочной дымкой, а предметы приобрели некоторую размытость. Как тени у реки Стикс, ожидающие Харона, бродили бойцы, выплывая и снова пропадая в туманной мгле. Уже не было слышно веселого смеха и шуток, все равнодушные, с восковыми лицами, со следами копоти и грязи. Они спали где придется, не обращая внимания на грязь и холод, усталость валила с ног, сил не было, держались на одной воле.

Командир стоял в центре выстроенных буквой «П» остатков своего подразделения. Правда, строем это можно было назвать с большой натяжкой: бойцы стояли не в шеренгах, а как придется, словно монументы – неподвижные, черные, постаревшие. Откуда эта сила духа в них, он не понимал. Голодные, вымотанные и выжатые, они раз за разом, выполняя приказ, шли вперед на майдан, немного отодвигая границы баррикад – ценой ран и увечий, откатывались назад. Сил продвинуться дальше вперед у них уже не было. Их давно должны были сменить, но свежих сил не было. Автобусы с подмогой, остановленные властной рукой генералов, не спешили в Киев, поэтому свою кровь приходилось лить тем, кто был сейчас здесь.

– Сейчас звонил министр Захарченко, просил дожать эту клоаку, потому что Президент согласился на перемирие. Сейчас идем на майдан и жмем до конца!

Бойцы встретили слова командира молчаливым согласием и ударами палок по щитам.

– Тогда становись! – отдал команду полковник. Молча «Беркут» и вэвэшники становились в боевые порядки.

– Стоять! Стоять! – донеслись сначала выкрики, а потом из серой мглы появился человек в генеральской форме.