Юрий Серов - Главные вещи

– Армия не страшна. Я смогу постоять за себя… По поводу контракта мне нужно посоветоваться с отцом и братом. Если они не откажутся, тогда переедем в столицу. Если откажутся, значит не судьба.

– Хорошо, Егор. Напиши мне домашний телефон, я позвоню через неделю. Недели, надеюсь, хватит?

– Вполне.

Мнения отца и Кирилла по поводу переезда в Москву разделились. Папа обеими руками проголосовал за столицу, а брат надулся и наотрез отказался покидать родной город.

– У меня здесь студия, композиторы, наша «Синяя птица». Я что, должен всё бросить и отказаться от своей мечты? – запричитал он.

– Зачем отказываться? В Москве ты реализуешь её быстрее, – попробовал я образумить брата.

– В Москве я буду одним из многих, а здесь я – любимчик.

Три дня всеми правдами и неправдами мы с отцом обрабатывали Кирилла. Тот упирался, ругался, фыркал и демонстративно уходил в ванную «принять душ», но я ощущал, что брат сомневается, и надавливал, говорил о сумасшедших перспективах, открывающихся для молодого вокалиста, и Кирилл стал сдавать позиции. Интересовался, что и как, обещал подумать, ходил загруженный и на четвёртый день капитулировал.

– Чёрт с вами, – сказал. – Столица, так столица.

Переезжали мы шумно. Сначала уехал я, подписал десятилетний контракт с ЦСКА, получил в собственность трёхкомнатную квартиру недалеко от метро «Октябрьское поле», вернулся в Новый Уральск, и второй раз мы перевозились уже вместе. Кое-что оставили дома, сковородки и кастрюли достались квартирантам, ненужные вещи отдали в детдом, старьё выкинули на помойку. Отец ещё несколько раз возвращался, привозил сумки с нашим барахлом, а после переезда отправился за «Тойотой».

Первый год в столице оказался тяжелее, чем мы представляли. Папа не сразу нашёл работу, и зимой питались на мои выигрыши, сводили концы с концами и устало слушали нытьё Кирилла, который каждодневно возмущался сложившейся обстановкой. Не нравились ему ни метро, ни ежедневная суета, ни завышенные цены в студиях, ни навороченные одноклассники, хвастающиеся дорогими одеждами и компьютерами. Он хотел обратно, домой – петь в ансамбле, выступать на концертах и бродить по уральским улицам в поисках вдохновения. Москва его ничем не вдохновляла.

В начале весны продали «Тойоту». Папа второй месяц кулинария в ресторане восточной кухни, получал стабильную зарплату и предложил купить большой чёрный внедорожник, на что мы ответили дружным согласием. Походили по салонам и остановили выбор на полноприводном «Лексусе» с мощным двигателем. Отец увидел его и ахнул.

Летом отмечали день рождения Кирилла. С утра катались на аттракционах в парке Горького, ели горячий шашлык, плавали на пароходе по Москве-реке и топтали брусчатку Арбата. Вечером, опьяневшие от выпитого за день пива, заметили вывеску с лимузином, сделали заказ и через час сидели в «Линкольне». Пели песни Кирилла, обнимали папку, а он смущался, словно ребёнок, и светился от счастья, когда мы говорили, что любим его больше всех на свете.

Втроём, в обнимку шли по ночной Москве из центра до дома. Попали под зоркий глаз милицейского патруля, но те постеснялись забрать счастливую семью, козырнули, посигналили и укатили.

– Эх, ребятки! – смеялся отец, глядя вслед уезжающему «Форду» с синей полосой. – Видела бы нас баба Тома! Надавала бы по одному месту! Как пить дать, надавала бы!

Да, подумал я, надавала. Но бабы Томы уже нет, а отец, слава Богу, жив и здоров, и пусть виски его покрывает седина, и он всё чаще и чаще в разговорах заводит тему внуков, я люблю его таким, какой он есть. И пусть я знаю, что по крови мы не родные, язык не повернётся назвать папу чужим, ибо не в крови дело, а в человеческих отношениях. Я смотрю на серое небо, понимаю, что не достиг бы всего, если б не отец и баба Тома. Не было бы в природе чемпиона по плаванию Егора Миронова. Не было бы школы, двух месяцев на берегу реки, ужинов в семейном кругу. Ничего бы не было. Возможно, даже нас.

– Спасибо, пап, – улыбается Кирилл. – Это лучший день рождения в моей жизни.

– Ты говоришь это каждый год, – замечает отец.

– Значит, неспроста, – влезаю я в разговор. – Спасибо, папка.

– Спасибо!!! – кричим мы с братом.

Над городом восходит солнце. Дороги заполняются машинами, тротуары – людьми, и мы теряемся среди толпы москвичей и гостей столицы. Теряемся, но мы – есть. Мы – счастливая семья.

Мы – есть.

В конце обычно автор пишет послесловие, подводя итог книге некой прощальной речью или делясь с Читателем планами на ближайшие год/два/три. Я хочу рассказать историю о дебютной книге, а загадывать на будущее пока не стану. Возможно, когда-нибудь потом.

Первый договор я подписал с издательством Ерофеева в 2007 году будучи двадцатилетним пареньком. В то время я писал много – ежедневно выводил в тетрадке аккуратные буковки-бусинки, затем перепечатывал на компьютер, параллельно выполняя редакторскую работу. Ерофееву понравилась «Амальгама»: в ней повествовалось о моём поколении, жёстком, пропащем и непонятном старшим; что-то зацепило издателя, и он утвердил сборник на 2008 год. В 2008-ом, как вы догадываетесь, начался кризис, финансирование сократилось, и издательство обанкротилось.

Второй договор лёг на мой стол из Ярославля. Шёл 2012-ый год, я побывал на Форумах писателей, успел выиграть Гран-при Ошанина в номинации «Проза», в кое-то веки забрался в Лонг-лист «Дебюта» и имел на руках бумагу из издательства «РМП» с предложением издать сборник повестей и рассказов «Последний Амстердам». Ура! Всё шито-крыто, накрывайте стол и доставайте из холодильника шампанское. Наконец-то я официально смогу поставить книгу на полку! Так думал двадцатипятилетний я, позабыв о предыдущей неудаче. История повторилась, но в кино играли другие актеры, и эти актеры предложили издаться за счёт автора. Я отказался.

Попытка номер три. Мне стукнуло 29, я не пишу в том темпе, что десятилетие назад. В стране третий (или десятый) кризис, доллар покоряет рекорды, российская экономика – аналогично; работы нет, предприятия закрываются, однако остаётся надежда. Без неё никак. Она помогала не опустить рук и дождаться выхода дебютной книги. Пусть в 29, а не в 20. Пусть писательская карьера складывается по-другому, чем могла бы, но я не ропщу. Спасибо за то, что «Главные вещи» вышли. Спасибо за то, что есть. У каждого свой путь: у кого-то неровный, как оренбургские дороги, у кого-то гладкий, словно лысая макушка, а с неё тоже можно соскользнуть.

Пишите, творите, читайте! Всех благ!