Олег Рой - Белый квадрат. Захват судьбы

Дверь беззвучно открылась, и на пороге появился Власик.

– Проходите, Виктор Афанасьевич, – пригласил он и посторонился.

Спиридонов вошел в просторный, по-спартански скупо обставленный кабинет. Кабинет Менжинского в сравнении с этим смотрелся богаче. Сталин сидел за большим канцелярским столом с зеленым сукном, на стуле с высокой спинкой. Сидел вполоборота к вошедшему и был занят тем, что набивал трубку.

– Проходите, Виктор Афанасьевич, – неторопливо проговорил он с небольшим грузинским акцентом. – Закуривайте, я слыхал, вы заядлый курильщик.

Закурить Спиридонову было просто необходимо. Такого нервного напряжения он не испытывал никогда в жизни. Доставая из кармана пачку, он заметил, что у него дрожат руки.

– Иосиф Виссарионович, я к вам по очень срочному делу… – начал было он, стараясь сохранять ровный, спокойный тон.

– Вы по поводу Ощепкова, – сказал Сталин, раскуривая трубку. – Вынужден вас огорчить: мне бы очень хотелось помочь вам, но я не могу.

Он повернул лицо к Спиридонову и передвинул пепельницу в его направлении.

– Сядьте, Виктор Афанасьевич, и выслушайте меня.

Спиридонов был настроен сражаться, идти в этой борьбе до конца, но после слов Сталина послушно сел и приготовился слушать. Нет, от борьбы он не отказался. Просто решил, что, узнав аргументы вождя, лучше найдет слова, чтобы его убедить.

– Обывателю кажется, – заговорил генеральный секретарь, – что Сталин всемогущий. Если Сталин повелит, все сразу же побегут исполнять. Хорошо, что есть такое мнение – когда в народе разброд и приказы сверху исполняют с оглядкой, толку не будет. Как в воинской части, где нет абсолютного доверия командиру.

Он помолчал, Спиридонов ждал, что он будет говорить дальше.

– А Сталин не может решать все за всех. Сталин сам подчиняется нормам советской законности, Конституции, партийной дисциплины. Вы думаете, мне неизвестны художества Ежова, его выходки? Мне известно куда больше, чем вам. Вы думаете, Ежов – опьяневший от крови и власти маньяк, которому нравится мучить и убивать? Отчасти да, это так. Но у Ежова куда более далеко идущие планы. Он пытается захватить под себя максимально много власти, чтобы потом заграбастать ее целиком. Какое место в планах Ежова занимает товарищ Сталин? Место мишени. Коля спит и видит, как задушит меня подушкой или еще что-нибудь в этом роде. Спросите: так почему товарищ Сталин не снимет Ежова, не укоротит ему руки? Потому что еще не время.

Он еще помолчал. Спиридонов набрался терпения.

– Виктор Афанасьевич, в нашей партии Ежовых много. Коля просто самый удачливый. Но когда начинаешь рубить головы этой гидры, на месте одной вырастают три. Какой же выход? А выход простой. Пусть эти головы перегрызутся между собой…

Он улыбнулся в усы.

– Да, при этом погибнут люди. В том числе совершенно невинные, как этот ваш Ощепков. Мне очень жаль каждого. Где это возможно, я не утверждаю приговоры, смягчаю их, даже подписываю помилование.

– Почему же вы не хотите этого сделать для Ощепкова? – не удержался Спиридонов.

– Повторяю, Виктор Афанасьевич, это не в моей власти, – ответил Сталин. – Власть очень странная штука… Пока ее нет у тебя, она вожделенная, как прекраснейшая из женщин. Но когда ты ее получаешь, если у тебя есть хотя бы огрызок души, ты понимаешь, что попал в ад. Ты вынужден делать то, чего не хочешь, вершить чьи-то судьбы, судьбы людей, групп, целых народов. И ты видишь, что твои решения не всегда справедливы. Точнее, не так. Они справедливы в общем, но в частности почти всегда кому-то незаслуженно причиняют боль. Но самое страшное даже не в этом.

– А в чем? – одними губами спросил Спиридонов, но Сталин услышал.

– Отвечу… Страшно то, что власть человека не может быть абсолютной. Всегда есть то, что вне твоего контроля, что тебе неподвластно. Твои подчиненные совершают ошибки или же преступления, но вина – на тебе. Если осел, за которым плохо следили, взбесится и убьет человека, осла, конечно, тоже убьют, но судить-то будут хозяина. И найдутся, уже находятся, в белоэмигрантской среде например, те, кто скажет: товарищ Сталин маньяк. Товарищ Сталин виновен в массовых казнях, как они говорят, репрэссиях… А товарищ Сталин не знает, чем им возразить, хотя с приходом к власти всеми силами старается остановить то, что наворотили его соратники. А ему еще и палки суют в колеса.

Он пыхнул трубкой и медленно выпустил облачко пахучего дыма. Больше вопросов ему Спиридонов не задавал.

– Простите, я отклонился от темы, – заговорил вождь через минуту. – Но закончу мысль… Власть человека никогда не может быть абсолютной. Есть кое-что, что не в нашей и ни в чьей власти. Саркома легкого, например. Девушка, случайно разлившая масло на трамвайной остановке… или больное сердце.

Спиридонов похолодел. Страшная догадка вспыхнула у него в мозгу.

– Когда? – спросил он.

– Сегодня ночью, – ответил Сталин. – Сразу после допроса. К нему не применяли физических мер воздействия. Его боялись, хотя он не выказывал сопротивления. Видно, само обвинение стало для него потрясением. И он с ним не справился. Он действительно был невиновен.

Спиридонов не находил слов. Сталин со вниманием посмотрел на него:

– Я мог бы сразу сказать вам об этом, едва вы вошли. Не пытайтесь отомстить и искать справедливость, вы лишь себя погубите. Можете не сомневаться, Ежову ничего не сойдет с рук, но его час еще не пробил. Мы позаботимся о вдове и дочери Ощепкова; его работу завершит кто-то из его учеников, допустим Харламов.

– Харлампиев, – глядя в одну точку перед собой, поправил вождя Спиридонов.

Сталин кивнул:

– Передайте вдове, что тело ей выдадут на Лубянке. И вот что, Виктор Афанасьевич…

Он вытряхнул трубку о край пепельницы, встал и заложил руки за спину.

– У всего есть цена. Цена власти – она в том, что те грехи, которые отпускают простому гражданину, превращаются в чудовищные преступления, если их совершает вождь. Обыватель быстро забывает хорошее, а плохое запоминает надолго. Потому я не прошу прощения. Я понимаю, да, его смерть – это моя вина, и знаю, что эту вину нельзя простить. Но я просто хотел бы, чтоб вы меня поняли. А теперь можете идти.

Спиридонов встал и посмотрел в глаза Сталину:

– Вы неправы, Иосиф Виссарионович, – сказал он. – Я не позволю вам взять на себя эту ответственность целиком. Прежде всего в том, что случилось, виновен я сам.

– Это еще почему?.. – спросил Сталин непонятным каким-то тоном – удивления, несогласия, любопытства…

– Потому что он мне доверял. А я по своей неосмотрительности глупо подвел его… Вы берете на себя власть над огромной страной, но страна – это много людей, и у каждого – своя власть, то есть ответственность. За Ощепкова отвечал я. И его гибель – это моя вина. Но не ваша. Если позволите…