Наталья Симонова - Перепутаны наши следы (сборник)

Радости чревоугодия быстро умиротворили Лосева. Он откинулся на кожаном диване и прикрыл глаза. Остальные участники банной вечеринки вскоре один за другим высыпали из парной, с криками попрыгали в бассейн. Лосев благодушно поглядывал на друзей, снова любя в них тех самых пацанов, с которыми столько лет вместе. Обида за жену и дочь куда-то отодвинулась. Он решил, что дурачье они все, но он-то умный мужик и думать о таких глупостях и сердиться на этих мальчишек ему совершенно незачем.

На другой день была суббота. Лосев проснулся поздно. Жена уже встала и где-то там хлопотала по хозяйству. Сначала он почувствовал, что вчера явно перебрал. Потом забрезжила мысль, что была какая-то неприятность. Что-то такое свербящее тяготило, кроме похмельного недомогания. Ах да, эти глупые разговоры про достоверность отцовства… Эти дурацкие намеки, что и у него в семье возможно такое… «Вот придурки», – беззлобно подумал Лосев и, кряхтя, стал слезать с постели.

На кухне Галя готовила завтрак. Она улыбнулась Игорю. Дочки и тещи дома не было – по субботам Аленка ходила на занятия в музыкальную школу.

– Как раз закончила, – сказала Галя, определяя противень с сэндвичами в духовку. – Сейчас еще пять минут – и готовы. Кофе будешь?

– Угу, – кивнул Игорь, с чувством целуя жену. «Какая же она у меня хорошая», – подумал умиленно. – Что-то я вчера, кажись, перебрал, Галка, – он виновато усмехнулся. – Голова какая-то…

– Мутит? – участливо спросила жена.

– Кажется, нет.

– Ну и славно. Давай умывайся, я жду тебя.

Игорь опять подумал, что все-таки у него, несомненно, лучшая жена в мире. И самая лучшая дочка.

– Аленка в музыкалке? – уточнил он, садясь за стол.

– Конечно. Они с мамой после занятий хотели еще в Планетарий съездить.

– Да? Молодцы. А у нас какие планы?

– Ничего особенного. Обед, прибраться… Но если у тебя есть интересные предложения…

– Сделаем самое необходимое – и в парк.

– Давай, – обрадовалась жена.

– А Татьяна Ивановна Аленку без нас покормит?

– Да зайдут куда-нибудь, конечно.

«И между прочим, лучшая в мире теща», – додумал довольный Игорь, поедая горячие сэндвичи с сыром и помидорами, так ловко приготовленные его замечательной женой.

Вечером, когда семья собралась за ужином, Игорь особенно всматривался в дочь, нет-нет да и вспоминая глупые шутки школьных друзей. Господи, да его Аленка буквально всем на него похожа! Она и смеется так же – сначала тихо, как бы разбегаясь, а потом хохочет. И ест совсем как он – брезгливо выбирает нежирные куски, вообще брезгливая, незнакомую еду пробовать не станет. Правда, лицом и мастью девочка не походила на родителей. Но ведь не похожа была не только на отца, а и на мать тоже – так и что? Тогда мать ей, получается, тоже неродная, по их логике? И ребенок вообще неизвестно откуда взялся? Бред какой-то…

Так он доказывал себе то, в чем и без того был уверен. А в глубине души почему-то застряла свербящая точка, какой-то червячок точил и точил его беззаботную убежденность, подталкивая к тому, что уже наверняка станет неопровержимым доказательством для любых злопыхателей, для всех этих обормотов, которым в жизни повезло меньше, чем ему, отчего они и привыкли не верить в любовь и порядочность.

Он выяснил, что генетическая экспертиза по установлению отцовства – процедура изрядно дорогостоящая и в юридическом отношении довольно хлопотная. Но зато в некоторых медицинских центрах можно провести альтернативное исследование, хотя и не имеющее юридической силы, но за меньшие деньги дающее ту же информацию. И информация эта надежна в ста процентах по установлению отсутствия родства и в девяноста девяти целых с девяноста девятью сотыми – при подтверждении отцовства. Судиться Игорь не собирался, услуги такого центра его вполне устраивали.

В общем, ничуть не сомневаясь в благоприятном результате, в конце концов он все-таки отправился сдавать анализы, мысленно улыбаясь и подшучивая над собой и своими маловерами друзьями. «И прямо в морду им это заключение, – бормотал подобно тому, как формулировал это в бане Догаев. – Прямо вот в самую рожу… Нет, глупо как-то… Вообще не скажу этим баранам, что ходил проверять. Они ж как дети малые, так и не выросли со школы. Туда же – жизни учить…» – усмехался снисходительно, окончательно утешаясь своим несомненным превосходством.

Через две недели он получил результат, со стопроцентной точностью исключающий его отцовство в отношении Аленки.

В тот день Игорь домой не вернулся. Позвонил, сказал, чтоб не ждали. Пришел к вечеру следующего – вещи собрать. За те сутки, что минули с момента его первого ошеломления, он успел передумать многое. Несмотря на давящую растерянность, решение уйти из семьи принял сразу. А вот детали… Перебрал несколько вариантов – как поговорить с женой, как сказать дочери… Черт! черт! – не дочери! – Аленке! Просто Аленке… Как сказать ей, что он ей больше не отец. Как матери объяснить, у которой придется жить теперь… Остальное все потом. Ясно, что прежняя жизнь отныне и навеки стала для него невозможной.

Жена смотрела с ужасом. Плакала и металась, явно не в состоянии понять, что происходит. И действительно, он говорил ужасные и совершенно непонятные вещи. Сказал, что ничего объяснять не будет, но что узнал абсолютно достоверно, что Аленка не его дочь. И что он уходит. Пока поживет у мамы, а там уж будет видно. Материально бывшей жене и ее ребенку поможет. Но в остальном пусть она на него больше не рассчитывает.

Покинув рыдающую Галю, в жутком смятении простиравшую к нему дрожащие руки, Игорь быстро перебрался к маме, жившей после смерти Игорева отца в одиночестве в двухкомнатной квартире. В душе прозревшего мужа царил мутный хаос, с которым он не был готов смириться и который пытался подавить решительностью и глухотой к стенаниям двуличной жены. С матерью объяснился коротко, сказал, что поссорились, что, возможно, даже подаст на развод, потому что… потому что встретил другую женщину… и вообще он хочет пожить какое-то время совсем без женщин… и вообще… ну не важно… Ничего не понимающая мама тихо плакала, пыталась добиться большей внятности от сына. Но натолкнулась на холодную стену его замкнутости и, материнским сердцем почуяв, что сыну совсем как-то лихо сейчас, отступилась и на своих вопросах настаивать перестала.

В то время оставленная мужем Галина томилась мучительным непониманием всего произошедшего с ней. И непонимание это усугубляло ее горе. Она точно знала, что не изменяла мужу никогда. Что ни разу в жизни у нее не было даже мыслей таких. Но муж ничего не стал слушать. И ничего не захотел объяснять. По-видимому, что-то случилось с ним до того неожиданное и страшное, что Галя в панике подозревала у бедняги опухоль мозга. Должно же быть какое-то объяснение этому взрыву неприязни к прежде любимой семье! Есть же причина у настолько жестокого и бессмысленного поступка!