Наталья Симонова - Перепутаны наши следы (сборник)

– Женя! Уйми свою сестру, пока не поздно! – патетически воскликнул Володя. – Скажи ей наконец, что это подло ненавидеть страну, которая тебя вырастила и выучила!

– Да отстаньте от меня с вашей политикой! – рявкнула Женька. – Катилась бы ты, Маш, в своем Фейсбуке тошнить, весь ужин испортила тупыми подначками! И ты, Володечка, ну вот хоть бы с коллегами, что ли, потрендел про страну и президента. Думаю, все уважающие себя чиновники твое мнение разделяют и рады будут об этом потолковать с понимающим человеком. А от меня наконец отвяжитесь с вашими склоками! – Вид у нее был свирепый. Ей действительно опротивели ежедневные стычки родственничков, безнадежно расходящихся в политических взглядах.

Маша молча, с раздраженным лицом глядела в окно, где могла видеть лишь отраженную в темном стекле все ту же собственную кухню.

– Да? А вот мне очень интересно, сама-то ты чье мнение разделяешь? – быстро переключился на свояченицу Володя. – Вот просто очень хотелось бы узнать.

– Ничье! – рявкнула Женя. – Вообще ваши битвы по барабану! Мое дело – сторона.

– Поня-атно, – ядовито процедил он. – Твоя хата с краю… Конечно, у такой старшей сестрички какая может быть младшая…

Вообще-то Володя с Женей всегда ладили. Но в последнее время его стала раздражать и она. Все-таки этот инфантилизм действовал на нервы. Девке за тридцать, а ума нет: с мужем разбежалась, детей не нажила, вечно таскается на какие-то дурацкие музыкальные тусовки. Совершенно аполитичная! И в мужиках безнадежно запуталась.

– Слушайте, – опять взмолилась Женька, – ну давайте просто закончим спокойно ужин, а? Ну ведь плов и правда отличный – почему его просто не съесть с удовольствием, без споров?

Маша, чуть смягченная очередной похвалой плову, вяло взялась снова за вилку.

– Вов, ты же умный мужик! – продолжала свое миротворчество Женя. – Можно ведь поговорить о чем-то другом, кроме политики…

– Не все здесь считают, что я умный, – хмуро буркнул он, тоже возвращаясь к остаткам еды на тарелке.

Повисла пауза, во время которой члены семьи без энтузиазма доедали свои порции.

– Самому надоело ругаться, – сказал Володя. – Но ты же видишь – оно на любом месте вырастает. Твоя сестра…

– Володечка, Володечка, – умоляюще залопотала Женя. – Не начинай снова. Скажи лучше, тебе завтра во сколько на работу, я, наверное, с тобой поеду…

Володя ответил, доклевал плов и поднялся из-за стола.

– Спасибо, – буркнул, отправляясь опять к телевизору.

– Маш, ну вот что ты делаешь? – с отчаянием проговорила Женька, когда он ушел.

– Ты же видишь, чувак безнадежен, – отмахнулась сестра.

– Маш, – устало вздохнула Женя, – это ты безнадежна. Оба, конечно, хороши, но ты главный провокатор. Первая все время задираешь его, не пойму зачем. Ты что – развода хочешь?

– С чего ты взяла? И не думала.

– Ну так он в конце концов надумает. Так ведь жить нельзя. Эти вечные крики, оскорбления друг друга… Зачем?!

– Ну, понимаешь, бесит он меня. Ну вот бесит! Не могу я его глупость переносить. Он не видит, не понимает элементарных вещей!

– Ты тоже не понимаешь и не хочешь видеть его элементарных вещей. Так же, как и моих. И что? Маш, ну, в конце концов, если не собираешься разводиться, то ведешь себя просто глупо. Потому что все выглядит настолько серьезным, как бывает именно перед разрывом.

Маша вздохнула и насупилась.

– Ладно, – сказала, – пойду мириться. Не хочу я развода.

– Ну так не говорите о политике вообще, раз настолько не понимаете друг друга! В конце концов, семья все ж важнее.

– Да. Ладно. Пойду.

Маша зашла в комнату и села возле Володи, пристально глядя на него. «Черт его знает, – подумала она. – Вдруг и правда так вот дооремся до развода. Зачем оно нам!»

– Вов, – позвала Маша, – Вовусь.

Он повернулся. Лицо его не было холодно-отстраненным, намеренно бесстрастным, каким бывало обычно после их принципиальных размолвок. Сейчас муж выглядел довольно несчастным. Володя измучился. День и так не задался – неудавшийся ужин стал последней каплей.

– Вов, – захныкала жена, прижимаясь к нему, – ну я дура. Ну ты же знаешь мой характер: сначала ляпну что-нибудь, а потом пожалею. Просто за зубами ничего не держится. «Конечно, не надо с ним обо всем этом говорить вообще, – пронеслось в Машиной голове. – Все равно это бесполезно».

«Поняла все-таки, что глупости мелет», – довольно подумал Володя, приобняв нескладеху жену.

Они легли пораньше, немножко утешенные примирением. В самом деле оба притомились возвращаться домой как на прифронтовую полосу, где в любой момент можно было ожидать вспышки военных действий. Маша прижалась к мужу, отметив про себя, что секса не было так давно, что уже и не вспомнишь, когда он, собственно, был. «Ничего не случится», – вздохнула, чувствуя всем телом его бок. Володя осторожно погладил Машу по плечу.

– Ну… что?.. – спросил неопределенно.

Ее рука скользнула по его голове и шее, проехалась легко по Володиной груди и животу, осторожно коснулась края трусов. Пальцы поднырнули под резинку, ощутив ее легкое сопротивление. Маша глубоко вдохнула, прислушиваясь к себе, проверяя настрой. Володя оживился, развернулся к ней и разведывательно поцеловал два раза в щеку. Он тоже не помнил уже, когда жена сама вот так заигрывала с ним. Осторожно принялся гладить и обнимать Машу. Наконец, ощутив прилив явного желания и забыв все сомнения, стянул с нее рубашку и, тяжело дыша от возбуждения и от неожиданной радости, заурчал, завозился, принялся быстро-быстро целовать, тискать – и дальше все пошло-побежало по хорошо знакомой программе столь долго любимого и так напрасно подзаброшенного занятия.

Они не уснули сразу, а, как когда-то давно, лежали и разговаривали, время от времени поглаживая друг друга или нежно касаясь невесомым поцелуем. Оба были благодарны и растроганы.

– Я уж думал, ты никогда меня больше не приласкаешь, – улыбаясь, бормотал Володя. – У тебя там вон сколько разных на работе… молодых… Всякие художники, редакторы… Богема!

– Вот глупый, – усмехнулась жена. – Молодых везде много. А своих, близких, за всю жизнь у человека считаные экземпляры.

– Ты вон какая красивая, а я такой старый, – продолжал сомневаться Володя.

– Старый! Да мужчина старым не бывает! Он и в семьдесят может жениться на двадцатилетней, это для женщины возраст – катастрофа. А ты у меня еще мальчик, – похвалила она и поцеловала его от души.

– Хорошо… – сказал он, счастливо вздыхая. – Так я молодой?

– Ну конечно, молодой, – успокоила Маша.

– Но ты ведь ко мне совсем не пристаешь, – вздохнул он, – только сегодня.

– Да ты сам ко мне не пристаешь! Я вообще думала, ты больше этим не интересуешься.