Валерий Рожнов - Назад в СССР

Рабочие молчали и не хотели отвечать. Видно было, что начальство успело с ними поработать.

– Ну же, говорите! – обратился еще раз Антон к рабочим. – Говорите все, что думаете. Мы же здесь все свои!

Все повернули головы и посмотрели на директора завода, и тот громко крикнул:

– Давайте, ребята, не молчите!

– Так есть среди вас больные? Поднимите руки!

Поднялся лес рук. Антон махнул рукой.

– Ну вот, видите! Кто хочет вылечиться и поправить здоровье, подходите и записывайтесь. Принимаем всех.

Один из рабочих набрался смелости и громко закричал:

– А стариков берете? Мне 55, и у меня эмфизема.

Антон поднял руку, чтобы умолк гул:

– БАМ в 1974 году объявлен Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.

Он сделал долгую паузу и окинул всех взглядом. Потом резко рубанул воздух кулаком.

– Конечно, мы принимаем и стариков.

Толпа радостно загудела, кто-то стал аплодировать.

Раздался выкрик из толпы:

– А сколько платить будут? Мне нужны деньги.

– Платить будут много. Государство не жалеет денег. Я слышал про тысячи, – соврал Антон, почти не думая.

– Я согласен, – заорал один из рабочих.

– И меня запиши, – поднял руку второй.

Антон снова провел рукой над головой и остановил нарастающий гул.

– Все идите в заводоуправление, там получите бланки заявлений. Еще вопросы есть?

Из толпы раздались крики:

– Мы согласны… Запишемся.

– Отлично, ребята, отлично…

Тут директор неожиданно начал хлопать в ладоши, и все люди, стоявшие перед трибуной, это подхватили. Антон оказался под бурей аплодисментов, которая накатывала на него, как волна прибоя. Неожиданно ударили литавры, и заиграл оркестр, который заглушил все. Потом растроганный Антон слез с трибуны, пожал пару десятков рук и кивнул директору, что все, мол, выступление окончено и пора переходить к банкету. Директор махнул рукой, и толпа расступилась. Антон пошел вперед, не оглядываясь, словно предводитель. Вскоре его догнал оркестр в полном составе и устроился сзади, не переставая играть марши, а за ним в колонку начали вставать рабочие и мастера и стройными рядами идти под музыку вслед за Антоном, подняв над головами красные флаги и транспаранты. Потом все они вышли из цеха и двинули по широкой аллее, с двух сторон украшенной портретами передовиков производства и цветами. В какой-то момент Антон оглянулся и увидел, что толпа, шедшая за ним, вытянулась на добрые полкилометра.

Потом был банкет. В актовом зале сдвинули все столы, и получился один длинный стол метров на двадцать. Его уставили выпивкой и закуской человек на сто. Тут собралась вся местная партийная и руководящая знать. Все хотели пожать Антону руку и выпить с ним. На каждую бутылку минеральной воды приходилось две бутылки водки. Из деликатесов была черная икра и финский сервелат. Антон плотно поел, но старался много не пить, чтобы не свалиться раньше времени – впереди его ждала еще ферма с коровами и доярками. Тем не менее совсем не пить было невозможно – отдаляться от коллектива Антон не только не хотел, но и не имел права. К его уху склонился директор завода и зашептал:

– Оркестр отпускать или пусть играют дальше?

– Нет, пусть идут по домам, – ответил Антон. – И я тоже, пожалуй, поеду.

– Как, ведь мы только начали? – удивился директор.

– Партийная дисциплина, – ответил Антон. – Меня ждут доярки.

– А мы запланировали еще и вечернюю программу.

– Вечернюю?

– Да. Только для самых избранных.

– А что там?

– Сауна, парная… Раки с пивом, поросенка зажарим.

– Звучит заманчиво.

– Все от чистого сердца.

Антон подумал.

– Нет. Не могу.

– А мы вас не отпустим. Наши женщины хотят с вами сфотографироваться. Вы же им не откажете?

– Какие женщины?

– Только передовики производства. Мы их премируем фотографией с вами и поездкой в Болгарию на курорт.

– Да у вас тут курорт.

– Стараемся, – скромно заметил директор.

– Ладно, – сказал Антон. – А где у вас тут туалет?

– Я вас провожу.

– Не надо. Я сам найду.

Директор объяснил, как пройти, и Антон стал продираться через толпу. Он решил сбежать, так как понял, что живым и на своих двоих уйти ему отсюда не дадут. Директор и его свита были профессионалами своего дела. Их можно было только обмануть. Когда Антон оказался на улице, он даже не поверил, что ему это удалось так просто. Поглядывая по сторонам, он добежал на подкашивающихся ногах до своей машины и рухнул на заднее сиденье.

– Поехали, – крикнул он водителю и отключился.

Ехали долго, и Антон сумел немного поспать. Он очнулся, только когда машина увязла в грязи в полукилометре от фермы и стала страшно гудеть и дергаться, пытаясь вырваться из плена. Грязь была непролазная. Водитель снял туфли и носки, закатал брюки и пошел за трактором. Пока Антон его ждал, вся его одежда пропиталась запахом навоза. Сначала Антона даже тошнило от запаха, но потом он немного привык. От холодного воздуха, который свободно гулял по степи и, залетая в открытые окна, проветривал машину, Антону стало легче. Он решил не пить сегодня больше ни при каких обстоятельствах.

Вернулся водитель с трактором. Вместе с трактористом они подцепили «Волгу» на трос и тянули ее так прямо до фермы. Руководство и доярки, стоя у коровника, терпеливо ждали, наблюдая, как райкомовская «Волга» прыгает по ухабам за трактором. В руках у одной женщины был хлеб с солью. У другой – трехлитровая банка молока.

Когда машина остановилась и трактор заглох, Антон вытащил ногу и поставил на землю. Потом вылез и посмотрел на испачканные грязью туфли. «Хорошо, что хоть я не в своих любимых замшевых лоферах от Prada», – подумал Антон. Он встал на ноги и выпрямился, смущенно улыбаясь робко поглядывающим на него людям.

Потом, по едва заметной команде директора, навстречу ему вышли розовощекие доярки с угощением. Антон отломил кусочек хлеба от круглого каравая, посолил его и проглотил, потом взял в руки трехлитровую банку с молоком и стал пить. Доярки начали петь песню и хлопать в ладоши, подбадривая его. Но это ему не помогло – выпить всю банку он не смог. Чьи-то руки забрали у него недопитую банку, накинули на плечи белый халат и стали обнимать его. Руки были мужские и женские. От них приятно пахло коровами и травой. Кто-то хлопал. Кто-то пел. У Антона сложилось впечатление, что его встречают так, словно он вернулся с войны или сбежал из вражеского плена. Ни слова не говоря, Антон сразу направился к трибуне, которую он заметил краем глаза в конце коровника.

Все пошли за ним, чавкая грязью. Коровы равнодушно жевали солому и мочились толстой желтой струей прямо под себя. На Антона и делегацию они никак не реагировали. В их глазах простиралась широкая степь, заросшая молодой зеленой травой.