Валерий Рожнов - Назад в СССР

Оратор в строгом черном костюме со всеми застегнутыми пуговицами поднялся со стула, прокашлялся и начал выступление. Говорил он громко и с натугой. Со стороны казалось, что он сильно возбужден, словно только что крупно выиграл в лотерею.

– …Дорогие участники съезда, позвольте от всех нас передать огромную благодарность руководству нашей родной партии и лично Генеральному секретарю – Леониду Ильичу Брежневу!

Весь зал встал и начал громко аплодировать. Антон остался сидеть и закинул ногу на ногу. Наташа быстро подняла его, дернув за лацкан пиджака. Она сделала строгие глаза и цыкнула на него. Антон пожал плечами и присоединился к аплодирующим людям.

Оратор снова поднял руку, все, как по команде, перестали хлопать и сели на свои места. Слово взял первый секретарь. Он внушительно поднялся со своего места, окинул острым взглядом зал и сразу перешел к делу.

– Товарищи, позвольте мне представить вам нового второго секретаря нашего райкома партии, кандидатуру которого единогласно поддержало все наше руководство. Вы все его хорошо знаете – это Смирнов Иван Андреевич.

«Первый» два раза несильно ударил в ладоши, и зал взорвался аплодисментами. Все снова встали. Наташин отец поднялся из президиума и кивал головой, обводя смущенным взглядом зал. Хлопали долго. Антону казалось, что это никогда не кончится.

Наконец первый секретарь поднял руку, как Цезарь, и все уселись по местам. Антон повернул голову и увидел, что лицо Наташи раскраснелось от волнения. Он взял ее за руку и сжал. Она ответила ему, и они так и сидели дальше, слушая первого секретаря, который около получаса нес какую-то околесицу, через предложения вставляя слова – «партия», «коммунисты» и «Брежнев». Раз пять его выступление прерывалось бурными аплодисментами и вставанием с мест. Антон уже собирался закрыть глаза и задремать, когда вдруг первый секретарь сказал:

– Обычно, как вы знаете, в таких случаях дают слово человеку, который получил такое большое назначение. Но сегодня я хочу сломать эту традицию.

Наступила нехорошая тишина. Антон сразу почувствовал какой-то подвох и стал смотреть на первого секретаря. Тот в свою очередь обвел хитрым взглядом зал и заявил:

– …Сегодня на нашем собрании присутствуют дети нашего второго секретаря, и я думаю, что лучше пусть они скажут о своем отце. У них это получится лучше. Правильно, товарищи?

Раздались аплодисменты. Первый секретарь повернул голову и стал приветливо смотреть на Антона и Наташу. Через секунду все глаза в зале были обращены на них. Антон чувствовал себя так, словно он совсем голый и стоит посреди толпы каннибалов.

– Господи, – тихо произнесла Наташа, одними губами.

Антон несильно толкнул ее рукой в бок:

– Иди, иди… Они все ждут.

Наташа колебалась и не могла сдвинуться с места. Зал продолжал пялиться на них и хлопать. Первый секретарь это остановил взмахом руки и словами:

– Я думаю, что лучше всего о своем отце скажет продолжатель его дела. Сын Ивана Андреевича. Попросим, товарищи…

Антон вмиг стал белым, как мертвец. Кровь его отхлынула от лица и покровов тела и ушла в ноги, как вода в песок. Ноги стали ватными и тяжелыми. Антон медленно, нетвердой походкой шел к трибуне, словно лунатик. Да и все, что сейчас происходило с ним в этом зале, полном коммунистов, казалось ему кошмарным сном.

В какой-то момент его глаза и отца Наташи встретились. Антон прочитал в них страх и трепет и понял, что не может подвести этого в общем неплохого человека, смыслом жизни которого стала его дочь.

Антон поднялся на трибуну, поправил пиджак и, собравшись с мыслями, после небольшой паузы начал говорить:

– …Оказаться здесь, на этой трибуне, для меня большая честь… Это так неожиданно… Я не готовился. И не знаю, что сказать… – Он замолчал и стал подбирать в уме нужные слова слова. – Я не знаю, что сказать, кроме того, что такие люди, как мой отец, одолели неграмотность в отсталой стране, победили в войне с фашистами, самой страшной войне, а потом запустили ракеты в космос… Я родился в этой стране. Я родился в СССР… Вот, что я могу сказать от себя… – Он опять немного помолчал. – И все это сделали такие простые люди, как мой отец. За это им спасибо и низкий поклон. И спасибо тебе – отец! За все!

Антон замолчал и развел руками, и зал тотчас вновь взорвался аплодисментами. Отец Наташи смахнул слезу с глаз, прошел через весь зал и обнял Антона. Они обнимались и хлопали друг друга по плечам, оба радуясь, что их кошмар подходит к концу.

Потом, сидя в кресле рядом с Наташей, Антон совсем расслабился, и еще три часа съезда, заполненные выступлениями видных коммунистов города, прошли для него незаметно.

Затем Наташин отец принимал поздравления. Мужчины и женщины, в основном уже немолодые, в мешковатых костюмах, подходили к нему и долго жали и трясли руки и заливали уши откровенной лестью. Когда Антону надоело это зрелище, он взял Наташу за локоть и отвел в сторону:

– Ну все, цирк закончился, – сказал он. – Пора сваливать. Давай уводи отца. А то он тут до вечера проторчит. Или ему руку оторвут.

В это время к ним подошел молодой человек с папкой и, представившись помощником первого секретаря, сказал:

– Вы бы не могли пройти в кабинет первого секретаря? Он вас ждет.

– Меня? – удивился Антон.

– Да. Вас. Идите, пожалуйста, за мной.

Антон стоял как вкопанный. Ему совсем не хотелось никуда идти. Наташа подтолкнула его:

– Иди. Иди. Ты должен.

Антон вздохнул и пошел вслед за помощником. Тот провел его по длинным коридорам в большой кабинет, со стенами, увешанными портретами членов Политбюро Коммунистической партии СССР, и закрыл за ним дверь.

– Проходи, проходи, – сказал первый секретарь и поднялся из-за большого дубового стола. С огромной картины, написанной маслом, на Антона отечески смотрел Брежнев, одетый в парадный маршальский костюм со всеми возможными орденами и медалями всех стран и народов. Казалось, что в кабинете было три человека, а не двое. Антон подошел к столу и пожал протянутую ему руку. Первый секретарь хитро на него посмотрел и неожиданно спросил:

– Что будешь пить?

– А что есть?

– А все есть… Коньяк, водка, мартини, ликер… вина разные, даже чистый самогон.

– Ух ты…

– Что будешь?

Антон пожал печами.

– Можно коньяк…

– Да ты садись… садись, – сказал первый секретарь и достал из стола бутылку конька и стаканы. Антон сел за стол и смотрел, как он разливает коньяк. Потом они выпили, и Антон поднял глаза на секретаря. Тот сел за свой стол, откинулся в дорогом кожаном кресле и изрек:

– Понимаешь, я должен знать свое окружение. Ты ведь сын моего заместителя.

– Угу, – кивнул Антон.

– И ты мне, скажу честно, чертовски нравишься. Смотрю на тебя и себя вспоминаю в молодости.