Дмитрий Липскеров - О нем и о бабочках

– Кто это?

– Это армянский эпос, сынок.

– Я тоже много чего наизусть знаю, – признался Иосиф, дожевывая кусочек бастурмы.

Последней фразы Джульетта Гургеновна уже не слышала. Свесив голову, она спала сном пожилого человека, при этом похрапывала и дышала прерывисто. Иосиф, подложив руку под голову, глядел сквозь окошко на залитый солнцем плац, наблюдая за трясогузкой с приоткрытым клювом. Она потрясывала задком с двумя перьями, и ей явно хотелось пить. Солдат почувствовал приближение сна, похлопал глазами и, не в силах бороться, заснул. Снилась ему Даша…

Обоих из сна вырвал оглушительный звонок телефона.

– А? – проснулась военврач. – Тревога?

– Телефон, – успокоил Иосиф.

– Телефон! – Джульетта Гургеновна подняла указательный палец и покачала им. – И твое время, солдат, пришло. Подай-ка трубку! Капитан Адамян слушает!.. Подтвердилось? Рентген делали?.. Большая?.. О боже! И что дальше?.. Уже оперируют?.. Ну спасибо, спасибо! – положила на стол телефонную трубку и утерла со лба пот. – Молодец ты! – похвалила врач. – Иди-ка ко мне! – Она обняла Иосифа, как вселенская мама – большая, пахнущая сладким потом, – наполняя его нутро доброй советской ностальгией. – Мальчик мой, дорогой! Спас сослуживца! Друга! Не надо будет смотреть в глаза его несчастной матери! Живи, Иосиф, триста лет! – Из глаз ее текли слезы радости, падая живой водой на бритую голову солдата.

Он не стал говорить Джульетте Гургеновне, что смерть за ней придет через три весны, примерно в это же время. Ей так же будет жарко, она так же заснет и тихо перейдет к Господу. Он не сказал ей, просто погладил полные руки и спросил:

– Могу быть свободным?

– Иди, сыночек! Ступай, дорогой!

С этого дня весь состав учебки доканывал Иосифа просьбами определить состояние их здоровья. Солдат отказывался, уверяя, что случайно диагностировал аневризму у коротышки, что не экстрасенс он вовсе. Ему предлагали деньги и сигареты. А один даже пообещал литр грузинской чачи, если Иосиф вылечит грыжу его папы на расстоянии…

Спас Иосифа майор Белич, послав за ним нарочного:

– Полковник едет! Так что долг платежом красен. Ешь вволю целый день, там рыбу для тебя готовят, чтобы фосфор! Главное – не обожрись и не обосрись! Завтра в одиннадцать будет игра.

Полковник Жамин оказался особистом – по-старому. Правда, их не только не жаловали, но и не боялись в наши времена. Просто относились с легкой осторожностью, чтобы, часом, не нагадили по-маленькому… Фигура колоритная. Большой мужчина с крупными чертами лица и голосом Шаляпина. Когда-то полковник, будучи курсантом в Ленинграде, пробовался в Мариинку. На прослушивании его приветили, но в артисты не взяли, предложив учебу в консерватории. Его отец, генерал КГБ, ответил сыну, как подобает рыцарю без страха и упрека:

– Нам в семье только пидоров не хватало!

После этого высказывания судьба сына окончательно решилась.

Прибыл полковник Жамин – ровно царь к своей армии. На двенадцатилитровом, семи метров длиной, синем, как небо Отечества, «Крайслере», который вызывал уважение звериным урчанием двигателя. Солдаты дивились на чудо техники, а потом задняя дверь отворилась и появился сам седок. Сначала хромовые сапоги, затем и вся персона проявилась, наряженная в праздничную форму с внушительной наградной колодкой на груди.

– Здравия желаем, товарищ подполковник! – слаженно приветствовал гостя весь состав учебки.

– Господин! – уточнил Жамин. – Времена другие… Слышали, как к президенту обращаются?.. Господин! Прошли времена товарищей. – Он поглядел по сторонам, ища цепкими глазами майора Белича, а тот уже здесь, с правого бока, в отутюженной форме:

– Здравьжелтовполкник!

– Брось ты эти почести! – Жамин протянул руку для пожатия, а сам глядел в сторону молодых поварих, вышедших поглазеть на американское ретроавто. – Пожевать есть что?

– А то!

Они обедали вдвоем в офицерской столовой. Их застольный разговор гулко расходился по всему помещению. Выпили по сто, закусили селедочкой с молокой, огурчиками майор угостил, выращенными прямо за пищеблоком, затем поварихи принесли подносы с зажаренной рыбой, наловленной здесь же, в части, в протекающей по военной территории реке Плюй, и компотик холодненький ко всему.

– Смотри, Белич, ежели зря позвал, осерчаю!

– Да что вы, товарищ полковник!

– Господин!

– Все честь по чести. Парень шахматами владеет.

– Ставки?

– В случае проигрыша с меня тридцать килограмм вяленого леща, тов… господин полковник.

– Ну а я ящик водки ставлю – «Русский стандарт»! Только появилась в наших краях!

– Играем из трех партий, – объявил майор.

– Из пяти, – поправил Жамин, опрокинул в себя соточку и запел своим роскошным басом частушку «По реке плывет топор…»

Серьезный мужчина, подумал про себя майор, а с двухсот плывет, как старшеклассница.

– Отдыхать? – услужливо уточнил Белич.

– Ах, люблю я в твоей баньке на втором этаже на сене вздремнуть! Какой запах, чистые хрустящие простыни… Ты мне это… повариху пришли с розовыми волосами.

– Ну товарищ полковник!

– Господин! Я ей сотенную в долларах!..

– Завтра матч…

– Большая теплая женская жопа еще никому не мешала!

– Спрошу, – обещал майор и прокричал: – Мануйлов, Стеклов! – Тут же явились два ефрейтора. – Господина полковника в спальню над баней!

Иосифа кормили вкусно и вволю. Молодые стряпухи сгрудились вокруг него и благоговейно взирали на красавца с глубокими черными глазами. Им нравилось, как он ел. Сам солдатик на девок не обращал внимания, думая о чем-то своем. После выпитого компота Иосиф вздрогнул, прикрыл глаза и стал шепотом произносить какие-то слова на непонятном поварихам языке. Но они их слушали, как фанатки – песню модной группы. Когда он закончил шептать, одна из вольнонаемных поинтересовалась:

– Ты что пел-то?

– Молитву.

– Что за молитву?

– Поминальную… Умер Тапкин…

Следующим утром, ровно в одиннадцать часов, в Ленинской комнате полковник Жамин пошел королевской пешкой и отбил часы. Особист не имел каких-то особых заготовок на матч (не для кого), а потому глядел на Иосифа с некоей долей жалости: мол, новобранец, салабон, брому придется выпить столько, что Останкинская башня упасть может, а у него всю ночь сопела под боком горячая жопастая повариха с розовыми волосами. Жамин целиком ушел в эротические воспоминания, автоматически делая ходы, как по вызубренному учебнику, отстукивал время, закатив глаза, представляя свою ночную гетеру а-ля рак, как вдруг в его мозг ворвалось короткое холодное слово: «Мат»! Полковник очнулся и долго пялился на шахматную доску, не понимая, как его король в столь короткое время был захвачен неприятелем… Надо было видеть, как радовался Белич! Майор чуть не прыгал от счастья, корчил рожи и готов был целовать Иосифа взасос. Победитель сохранял обычное расположение духа и собирал шахматные фигуры для начала следующей партии, перевернув доску к себе для игры белыми. Полковник Жамин, когда осознал свое поражение от рядового, побагровел лицом, облился от злобы потом и не сдержался.