Array Сборник - «Лимонка» в войну

Если бы Саддам был революционером, он бы перенес войну в западные и, прежде всего, в американские города. Воевать так воевать! Но для такой войны нужно было создавать армию не по устаревшим, середины ХХ века, образцам – армию, громыхающую танками и высоко закидывающую ногу на парадах, а надо было формировать диверсионные отряды из фанатиков-отморозков и учить их действовать в современных европейских и американских городах.

Наконец, сам тип государства, построенный в Ираке, оказался неэффективен для отражения американской агрессии. Очень тяжеловесное, неповоротливое, авторитарное государство.

Ленин когда-то сказал, что учёному и военному фантазия нужна не меньше, чем поэту. В государстве Ирак, судя даже по самым доброжелательным описаниям, фантазия не поощрялась. Настоящих буйных извёл сам Саддам. Поголовная мода на саддамовские усы у всех иракских военных – показатель.

Только гениальный фантазёр сможет сломать хребет американской военной машине. Она тупая, эта машина, и действует вполне банально и предсказуемо, но ресурсы, которыми она располагает, огромны. США сегодня имеют небывалое военно-техническое превосходство над любой потенциальной страной-«изгоем». Кроме того, Америка воюет псевдогуманными методами, сводя к минимуму человеческие потери, а это значит, нельзя рассчитывать на стихийное народное восстание против бесчинств оккупантов.

Что бы ещё сделал на месте Саддама революционер с ленинским темпераментом? Он бы, я думаю, постарался организовать убийства Буша, Блэра или кого-то из их окружения, из числа высших чиновников, ответственных за агрессию. Как говорил незабвенный крёстный отец Майкл Корлеоне, «если история нас и учит чему-нибудь, так только тому, что убить можно кого угодно». А ещё проще убить лидеров или министров обороны всяких там второ– и третьестепенных стран-союзников, мелких подамериканских шавок и тем самым одним щелчком вывести эти страны из войны. Психологический эффект был бы мощный, и моральная правота Саддама в условиях захватнической войны против его страны была бы неоспорима. Так бы поступил не только абсолютный революционер Ленин, но и более осторожный Сталин. Да, эти убийства ужесточили бы характер войны, сделали бы её менее «гуманной» со стороны антииракской коалиции. Ну и что? Маска лицемерия была бы сорвана с агрессоров. Ответом стала бы народная партизанская война, и земля горела бы под подошвами оккупантов. А сейчас, судя по всему, не горит, едва тлеет…

Америка – это чудовище, современный монстр, Минотавр ХХI века. Тот, кто убьёт его, покроет себя славой, как минимум, на столетия. Кастро и Хомейни показали себя куда лучше, чем Саддам, но место победителя Минотавра по-прежнему свободно.

Саддам Хусейн – не революционер. Он не смог (даже не очень старался) оседлать бушующие в мире антиамериканские энергии и направить их против врага. И, в отличие от тех же Кастро или Хомейни, никакой духовной альтернативы миру «обезжиренных кащеев», как обозвал Лимонов западную цивилизацию, режим Саддама не предлагал.

Теперь абсолютно ясно, что никакого отношения к ангелам-истребителям, обрушившим башни Всемирного торгового центра, Саддам не имел. Это слишком высоко для него. Прибегая к газетному штампу – это не его уровень творческой раскрепощённости.

Минотавра убьет свободный человек. Из числа тех, кого обыкновенные, то есть обвешанные с ног до головы кандалами запретов, люди называют фантазёрами, чудаками и т. п.

Владимир Ильин, май 2003

Мосул, большой город на севере Ирака. Напротив моего окна пустое четырёхэтажное здание без стёкол, кое-где следы пожара. Здесь был банк. Чуть дальше – полуразрушенное здание полицейского участка.

Над городом регулярно, и днём и ночью, пролетают вертолёты оккупационной армии. Улицы патрулирует бронетехника. Если колонна передвигается по сельской местности, то сверху висят вертолёты.

В центре – пешие патрули. Пятнистая светло-коричневая форма, каски и бронежилеты, с оружием наготове, очень внимательны. Типичный американский военнослужащий выглядит так: лет двадцать пять, часто жуёт жвачку, нередко интеллигентного вида. Много негров, неестественно большой процент солдат в очках. Открытой враждебности к иракцам не видно, те тоже внешне спокойно и без интереса реагируют на их присутствие. Вообще янки особенно не высовываются, куда больше заметны местные полицейские.

Формально страной управляет глава оккупационной администрации Пол Бремер. Реально она не управляется никем. Городские коммуникации не функционируют: мусор не убирается; электричество, хотя и с перебоями, но подают, а вот плату за него не требуют. Даже налоги с коммерсантов перестали собирать. Некому больше взимать деньги!

Полицейские поддерживают какую-то видимость порядка, получают зарплату и делают вид, что кого-то ловят. Но безопасность населению не обеспечивают. Местные коммерсанты решают проблему безопасности по-своему – нанимают вооружённых автоматами молодых ребят, чтобы те охраняли по ночам их лавки и магазины.

Политические репрессии при Саддаме имели место, в тюрьмы сажали и дезертиров из армии. Недовольные его правлением в стране есть, их немало. Американцы вооружили и бывших политзаключённых, и просто заключённых всех мастей и теперь рассчитывают, что те за деньги будут отлавливать сторонников Саддама. Сформирована служба платных «стукачей». Стучать можно и анонимно, и по телефону. Идут ночные аресты. «Стучат» не только на подпольных активистов Сопротивления, но и, скажем, на конкурентов по бизнесу. Американцы в нюансы вникают слабо, хватают – и в концентрационный лагерь.

В городе царит страх. Одни боятся бандитов. Другие боятся американцев и их ставленников. Третьи боятся подпольной «сети Саддама». Четвёртые боятся, что если американцы уйдут, то противоборствующие стороны начнут войну друг с другом, и исчезнет даже та видимость порядка, которая существует сегодня. Все кого-то или чего-то боятся.

В среднем по стране каждый день происходит около двадцати нападений на оккупационные силы. Пока не Вьетнам, но нужно учесть динамику процесса и перспективы. Практика подобных политических процессов такова, что для структурирования движения Сопротивления нужно некоторое время, скажем, года два.

Я в одном из центров иракского Сопротивления. Не хочу называть этот городок, скажу только, что он достаточно часто мелькает в хронике телевизионных новостей.

Здесь несколько грязных провинциальных отелей, но ни в один из них мне не удалось поселиться – я иностранец. И то, что я не американец, а русский, и паспорт могу им показать, их не убеждает.