Array Сборник - «Лимонка» в войну

– 695…

– На приёме…

– 695, я «Ястреб», попал под обстрел, разрешите открыть огонь?

Но 695-й, видимо, или не услышал из-за галдёжа в эфире, либо не захотел отвечать, здраво рассудив, что командиру на месте должно быть виднее.

– 695, приём?

– 695, я «Ястреб»! Приём! 695, огонь разрешаешь? – продолжал он надрываться в рацию. И нам: – Миша (наш пулемётчик КПВТ), ты видишь? Я ни хрена не вижу!

Но мы-то видим!!! Разве этого недостаточно? Тут нас выручили американцы. Два «хаммера», стоявшие правее нас, видимо, заметив, что мы попали в переплёт и при этом сами ни хрена не стреляем, врезали со своих крупнокалиберных пулемётов, и возле углового дома земля взорвалась фонтанами песка. Миша, увидев, куда лупят американцы, и поняв, что если сейчас же не переломить ситуацию, это может кончиться плачевно для всех, заорал:

– Вижу!

Только после этого «Ястреб» родил команду.

Помню огромное чувство облегчения и радостной ярости в ту секунду, когда я нажал на спуск. Уж очень не хотелось быть беспомощной живой мишенью. Мы влупили с правого борта по всем местам, откуда вёлся огонь. Стрелять было неудобно, мы мешали друг другу. В этот момент я поблагодарил Бога за то, что рискнул втайне от начальства пристрелять автомат. Что-то чёрное свалилось с крыши с того места, где я в первый раз увидел огневую точку. Кого-то, похоже, завалили. Огонь в нашу сторону на время затих.

Прямо напротив нас по подразделениям, находившимся в городе, били духовские гранатомётчики. Самих стрелков было не различить, но их позиции были чётко видны по поднимавшимся облакам пыли и белого дыма. Если уж взводный решил тут стоять, то следовало хотя бы съехать с дороги, пока кто-то из них не развернулся и не влупил по нам. Это позволяло прикрыться насыпью и немного уменьшить силуэт нашего БТРа. За насыпью можно было бы высадить и пехоту.

Но взводного, видимо, перемкнуло, и происходящее далее вообще не лезло ни в какие ворота. В ответ на это предложение он заявил:

– Нельзя, брат, мы там застрянем. (Был у нас в роте случай, когда, преследуя какую-то машину, БТР слетел с дороги в сторону реки и увяз практически до половины. У взводного, видимо, развилась фобия на это счёт.) Не веря собственным ушам, я распахнул люк и уставился на землю рядом с дорогой. Обычный твёрдый грунт, в пыли видны следы колёс БТРов и БРДМов. Более того, в ста метрах правее, спрятавшись за насыпью, стоят два американских джипа, хоть бы на сантиметр просели. Об увиденном я немедленно доложил командиру, но тот продолжал настаивать на своём. Застрянем, и всё!

Более того, он почему-то приказал развернуться и ехать обратно. Мы проехали метров тридцать и снова встали посреди дороги. Увидев наши непонятные манёвры, духи снова открыли огонь в нашу сторону. И снова непростительно долго командир не разрешал стрелять. Наконец сосредоточенным огнём двух КПВТ и стрелкового оружия мы снова заставили духов заткнуться. В этот момент Миша срезал огнём гранатомётчика, некстати выскочившего из-за укрытия. Из ствола его гранатомёта вывалилась граната. Пороховой заряд загорелся, наверное, пробитый трассером, и она завертелась волчком, разбрасывая искры. После того как на него начал орать весь десантный отсек, командир наконец согласился, что лучше все-таки съехать с дороги.

Немного прикрывшись насыпью, мы почувствовали себя увереннее. Среднее расстояние до ближайших домов, из которых по нам вёлся огонь, было метров 350–400, то есть достижимое для гранатомётного огня. Тем не менее взводный продолжал мариновать нас в машине, что снижало нашу огневую мощь, поскольку стрелять мог только борт, обращённый в данный момент к противнику. Особенно хреново было Максу со своей «СВД», он просто не мог развернуться внутри. К тому же мы плохо контролировали обстановку вокруг себя. Хорошо хоть, что сзади справа была территория базы, слева сзади метрах в пятистах кучно располагалось несколько домов, но никакой активности противника с этого направления не наблюдалось. То есть за тыл можно было быть более-менее спокойным.

БТР второго отделения в этот момент оказался левее. Правый фланг прикрывали первый блокпост и два американских «Хаммера». У американцев было несколько стрелков, два тяжёлых пулемёта и снайперская пара. Этих огневых средств было более чем достаточно. Нам тут в принципе было делать уже нечего. Подавив обстрелявшие нас огневые точки, мы должны были выполнять приказ и ехать дальше, но у командира было другое мнение на этот счет.

Судя по интенсивности стрельбы и радиопереговоров, бой в городе вступал в самую яростную фазу. Разрывы РПГ звучали один за другим. Духовские гранатомётчики обстреливали наших, стоявших между второй и большой дамбой через Тигр. Самих стрелков не было видно, (они находились в небольшой яме), но их позиции отчетливо демаскировались облаками белого дыма и тучей пыли, поднимавшейся от выстрелов. Не видеть их мог только слепой. Они работали от углового дома, возле которого торчал заметный ориентир – три высокие пальмы, и из небольшого сада правее здания школы. Из эфира тоже постоянно слышались целеуказания в этот район. Мы предложили обстрелять их из РПГ и ГП-25, поскольку стрелковым оружием их было не достать. И в этот момент он (командир!) заорал то, от чего у меня волосы встали дыбом:

– Куда ты собрался стрелять? Ты в тюрьму сесть захотел?!

На секунду повисла пауза. Между строк это воспринималось как: «Ты хочешь, чтобы я из-за тебя в тюрьму сел?». Эти слова ясно показали, что командир до сих пор отказывался понимать очевидное – игры в «миротворчество» закончились, началась война и действовать надлежит соответственно. «Не спросят ли с меня потом за это?» – Эта мысль читалась во всех его поступках. Стало ясно, что ни в какой город мы дальше не поедем, и ни приказ командования, ни чувство ответственности, ни даже то, что в городе вёл бой его друг Дольф, не заставят нашего командира продвигаться дальше. Более того, опасаясь, как бы кто-то не услышал в эфире его позывной, он перестал выходить на связь со второй машиной, не говоря уже о связи с вышестоящим командованием. Напрасно пытался докричаться до него Сашка, командир второго отделения, стремясь получить хоть какую-то команду…

Что должен в первую очередь сделать командир, чтобы принять решение? Он должен оценить обстановку. Для того, чтобы её оценить, нужно было как минимум осмотреться, а как же её оценишь, если нет сил высунуть голову из БТРа, а изнутри ни фига не видать? Мы намекали ему, что нужно хотя бы связаться с теми, кто вёл бой в городе, чтобы они хоть примерно сориентировали его, где стоят они, где противник, с какого направления ведётся обстрел. И куда нам лучше подъехать, чтобы им помочь. На фоне этого бардака меня поразило, как грамотно и спокойно работал командир второго отделения.