Доктор Нонна - Жизни и судьбы

Дежурство начиналось в семь, но Фрида старалась приходить пораньше – чтобы и самой спокойно во все вникнуть, и никого из предыдущей смены не задерживать.

– Как сегодня, много? – спросила она у высокой белокожей Карен, собиравшейся домой.

– Часа полтора назад русскую привезли с обширным инсультом.

Фрида подумала, что раз инсульт, да еще и обширный – наверняка килограммов двадцать у дамы лишних. А то и шестьдесят. Значит, и дыхание плохое, и вообще. Если что, санитаров на помощь звать придется. А Фрида любила управляться самостоятельно.

– Очень толстая?

– Да нет, молодая и красивая, тридцать шесть лет всего, – Карен на мгновение перестала переплетать свою роскошную косу. Такой косы не было не то что во всей их больнице, а, пожалуй, во всем Тель-Авиве. – Да сама посмотри.

Фрида приникла к стеклянному «иллюминатору» бокса интенсивной терапии. Неподготовленный человек в такой обстановке вряд ли отличил бы старую ведьму от юной красотки. Может, и вовсе не понял бы, человек перед ним или часть сложной системы: трубочки, катетеры, датчики, провода и главенствующие над всем «космические» приборы с экранчиками – какие побольше, какие поменьше. Но Фрида наметанным взглядом тут же оценила все, что требовалось.

– Действительно, молодая и красивая. И фигура отличная. Тридцать шесть лет? Странно. С чего бы там инсульту быть. Говоришь, русская? – обратилась она к Карен, уже стоявшей на пороге.

– Да откуда я знаю! Наталья Потеха. Может, русская, может, с Украины или из Белоруссии. А может, вообще из Канады или из Австралии, там их тоже навалом. В приемном покое дочь ее сидит, можешь у нее спросить.

Худенькая, нахохлившаяся, как воробышек, девчонка в мини-юбке издали показалась Фриде очень юной, лет пятнадцати-шестнадцати. Однако, подойдя поближе, медсестра решила, что девушке уже хорошо за двадцать: вполне взрослая грудь, и шея не первой свежести, и гусиные лапки у глаз уже наметились. Понятно, что все это пропадет, стоит девчонке выспаться, но сейчас, после бессонной ночи – наверное, с матерью на «Скорой» приехала – все возрастные признаки очень заметны. Очень странно.

– Вы дочь Натальи Потехи?

– Ой, вы по-русски говорите? Какое счастье! А то они меня спрашивают, а я ж не понимаю! Я только-только к маме приехала. Как она?

Фрида пожала плечами:

– Пока трудно сказать. Состояние стабильное, но тяжелое. Сейчас нужно в причинах разобраться. Ваша мама – гипертоник?

– Да нет, – девушка пожала плечами. – Она всегда здорова была, и следила за собой, и зарядку делала. Только здесь, у вас, наверное, уже нет. Она ведь на заработки приехала. У меня дочка родилась с пороком сердца. Да еще диагноз поздно поставили. Одну операцию сделали, но неудачно. Она прям синеет, представляете? Надо срочно ее оперировать, в Германию везти, а это дорого очень. А ведь у нас даже в Киеве не заработки, а слезы. Вот мама сюда и приехала. Ну да, уставала она сильно, но ведь не из-за этого же? – Девушка уже чуть не плакала.

– Из-за климата уставала? – суховато поинтересовалась Фрида. – Или все-таки еще что-то было? Понимаете, ваша мама совсем не похожа на человека, у которого может вдруг случиться инсульт.

– Ну да, наверное, из-за климата. Она жаловалась, что очень жарко. И… – девушка вдруг смутилась, опустила глаза и залилась краской. – Она климакс тяжело переносила.

Фрида задумалась. Ну да, конечно, климакс бывает и очень ранний. Но все-таки тридцать шесть лет… И у «девушки» этой у самой ребенок уже. Во сколько же лет она рожала? Да и мать тоже…

– Погодите. Вам сколько лет?

– Двадцать четыре.

– У вашей мамы в карточке написано, что ей тридцать шесть лет. Поэтому я и удивилась – такой ранний климакс бывает очень редко.

– Ну… – девушка опустила глаза. – На самом деле… Смешно, конечно: мне двадцать четыре, Наденьке скоро пять будет, а маме по паспорту тридцать шесть… А на самом деле…

Медсестра кивнула, отметив это проскользнувшее «по паспорту».

– Понимаете, – продолжала девушка, – мама всегда красивая была и старалась выглядеть… ну… она всегда очень молодо выглядела. Старалась, в общем. А когда мне пятнадцать было, она с Юрой познакомилась. Ему всего двадцать пять было, а она… в общем, это была какая-то сумасшедшая любовь. Но мама очень из-за возраста переживала. Сделала пластику – очень удачно, говорят, потому что первый раз – и даже паспорт поменяла из-за даты рождения. Они ведь жениться собрались, тут мало выглядеть на двадцать пять, там же возраст-то пишут… боялась она, что Юра увидит. Ну, знаете, если заплатить, кому надо, все, что хочешь, сделают.

– Так сколько же ей на самом деле?

– Через месяц пятьдесят будет.

– Понятно. И что же дальше?

– Ну… потом… потом у меня Наденька родилась. И… вот… деньги понадобились. А у мамы с Юрой как-то уже прошла любовь, завяли помидоры, в общем, не очень было. Они скандалили все время. Вот она и поехала сюда. Чтобы заработать. Но все равно недостаточно денег получалось. Мы решили, что вдвоем быстрее накопим. Я две недели назад прилетела, Наденьку с Юрой оставила, но с работой все не получалось, и вчера мы с мамой… мы из-за этого повздорили. Ей вдруг плохо стало, на «Скорой» увезли. А тут сказали – инсульт.

– Понятно, – повторила Фрида. – Вы сейчас идите, нечего тут сидеть. Если что, я вам позвоню, договорились? И вот вам мой номер.

– Спасибо. Меня Марина зовут.

– Только… Марина, я вас пугать не хочу, вы надейтесь, молитесь, да, но…

– Все плохо, да? – Марина всхлипнула.

– Не слишком хорошо.

Фрида смотрела в удаляющуюся от нее худенькую спину и думала, что эта самая Марина чего-то явно недоговаривает. Повздорили они, надо же! Впрочем, картина и без того достаточно ясная. Хорошо, что она с этой дочерью поговорила, все выяснила. А то – тридцать шесть лет, подумайте!

Марина осторожно закрыла за собой сверкающую в лучах еще низкого утреннего солнца стеклянную дверь и боязливо оглянулась: в просторном зале было пусто. То есть там, конечно, находились какие-то люди, но – посторонние. Марина разжала кулачки – на ладонях остались глубокие красные следы – и облегченно вздохнула. Ей казалось, что эта ужасная медсестра с непроницаемыми черными глазами сейчас бросится вслед, потому что видит ее, Марину, насквозь и точно знает: в том, что случилось с мамой, виновата она, Марина…

…Юра был хорош. Сказочно хорош. Марина искренне гордилась, что у мамы такой красивый муж. Высокий, сильный, подтянутый, он совсем не походил на отцов и отчимов ее подруг – с их залысинами, пивными животиками и тощими ногами; да еще эта мода на гавайские шорты! Кошмар.

Безумной любви хватило года на три. Потом у мамы появился новый поклонник – как обычно, очень солидный, значительно старше ее. Потом еще один, и еще. Нет, ничего «такого», не подумайте! Наташа никогда не доводила своих поклонников до постели, виртуозно удерживая их на приличном расстоянии. Просто она жить не могла без мужского внимания. Ей нужно было, чтобы кто-то ею восхищался, ухаживал, носил на руках. Букеты, приглашения на закрытые концерты… Мама просто развлекалась, а Юра впадал в бешенство.