Андрей Геласимов - Год обмана

С минуту мы помолчали.

– Так у тебя как с деньгами-то? – наконец сказал я.

– Пока хватит. В домоуправлении я оформила, как будто мы с Мишкой уехали к родне. Меня там начальник один пожалел. Они с отцом выпивали. Так что за квартиру платить не надо. Телефон я отключила. Если бы не этот обвал рубля, вообще могло бы надолго хватить. На новую квартиру копили. Дров здесь запасено на всю зиму.

– У тебя все в рублях?

– Отец доллары ненавидел. Патриот.

– Надо было тебе поменять.

– Кто же знал, что у них так все обернется.

– Уроды, – сказал я.

Когда мы вышли на крыльцо, маленький Мишка все еще бегал вокруг костра.

– Как дела у Сережи? – тихим голосом спросила Марина.

– Нормально.

– Сидит у компьютера?

– Целыми днями.

Мы опять замолчали, не зная, что тут еще можно сказать.

– Может, останешься с нами чай пить? – наконец сказала она.

– Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз.

– Ты еще заедешь?

– Не знаю.

– Заезжай. Мы теперь совсем одни.

– Не знаю. Придется Сергею что-нибудь врать.

– А что ты сегодня сказал?

– Сказал, что поехал к зубному.

– У тебя что, зубы болят?

– Нет. Надо было что-нибудь придумать.

– Не нравится врать?

– Нет, – сказал я. – Надоело.

Уже сидя в машине, я посмотрел на нее в зеркало у себя над головой. Она стояла на крыльце и куталась в большую мужскую куртку. Порыв ветра неожиданно растрепал ее волосы. Она подняла руку, чтобы привести их в порядок. Мишка наконец бросил свой костер и подбежал к ней, схватив ее за колени. Одной рукой она обхватила его, а другой помахала мне, как будто знала, что я смотрю на нее в зеркало.

«Надо что-то решать с этим татуированным», – сказал я себе.

Времени, судя по всему, оставалось не так много.

На рынке около «Будапешта» в эти дни было особенно людно. Народ стремился поскорее избавиться от рублей, которые с каждым днем стремительно падали в цене. В том, чтобы копить их теперь, не было ни малейшего смысла. Тот, кто не успел потратить их сегодня, завтра мог купить на них уже значительно меньше. Сбережения таяли в карманах, как серый провонявший лед, который вынули из холодильника. Дома сидели только совсем нищие и те, у кого бабки лежали на заграничных счетах. Ни тем ни другим суетиться уже было не надо. Первые давно потеряли все, что у них было. Вторые давно прикарманили все, что потеряли первые. Поэтому на рынках болталась та самая третья сила, которая все еще не определилась, куда ей приткнуться – к первым или ко вторым. Эта неопределенность нервировала людей. Делала их больными, злыми и некрасивыми.

– Да чтоб он, блядь, сдох, этот Ельцин со своим Чубайсом! – кричала на весь рынок седая старушка.

Волосы у нее выбились из-под платка, лицо побагровело, а маленьким сухим кулачком она грозила куда-то вверх и время от времени плевалась. Покупатели не обращали на нее особого внимания, лишь хмуро косились в ее сторону. Двое пацанов в форме ОМОНа вообще старались ее не замечать. Они болтали с девчонками в ярких куртках, которые то и дело выдували огромные пузыри из жевательной резинки, лопали их и громко смеялись.

– Пусть они перетрахают друг друга там у себя в Кремле! Пидорасы! – не унималась старушка. – Сожрали всю мою пенсию! Хлеба не могу купить! Внуку ноги в Чечне отрезали! Коляску бесплатную и ту дать не могут! Проклятая страна! Ебаная Россия!

Она захлебнулась криком и наконец замолчала. Я постарался быстрее проскочить в другой конец рынка.

– Купите спортивные штаны, – потянула меня за рукав женщина лет сорока.

Она стояла прямо у забора, развесив свой товар на гвоздях. Часть тряпок лежала перед ней на расстеленных на земле газетах.

– Мне не нужны спортивные штаны. Я спортом не занимаюсь.

– Купите тогда своей подруге. Хороший подарок. Итальянские, великолепного качества.

– Ну, разве что итальянские…

– Девяносто рублей. Отдаю за бесценок.

– Это сколько на доллары будет?

– А вы долларами собираетесь платить? – интерес в ее глазах заметно усилился.

– Какой сегодня курс?

– За ним теперь не уследишь. Каждый день разный. Говорят, что может упасть обратно до семи рублей.

– До семи рублей? Вряд ли. В Белом доме не все еще наварились.

Она посмотрела туда, где по-прежнему громко разорялась матерной бранью старушка.

– До чего людей довели!

– Да уж, – поддакнул я. – Если я вам дам десять долларов, вы поможете мне в одном деле?

– Ради бога! – она даже всплеснула руками. – Конечно, помогу. Что вы хотите?

– Я хочу узнать об одном человеке… Вы были знакомы с Ильей Семеновичем? Он здесь торговал…

– Так он же умер!

– Я знаю. Меня интересуют те люди, которые теперь управляют его магазином.

Женщина на секунду нахмурилась и пристально посмотрела мне в лицо.

– Вы из ФСБ?

– Нет. – Я даже рассмеялся. – С чего вы взяли?

– Теперь Сашей Мерседесом многие интересуются.

– Кто это – Саша Мерседес?

– Вы точно не из ФСБ?

– Могу удостоверение показать.

– Вам шуточки! А мне надо на хлеб зарабатывать. Я не могу это место потерять. И так уже на самый край загнали. Покупатели сюда почти не доходят. А кто будет моих девок кормить? Из ФСБ, наверное, не придут с денежным пособием!

– Я не работаю в ФСБ. Могу на Коране поклясться.

– Вы что, мусульманин? – она снова подозрительно уставилась мне в лицо.

– Да нет, это я просто шучу.

– Шутник… А где ваши десять долларов?

– Вот, возьмите.

Она посмотрела бумажку на свет, плюнула на нее и потерла двумя пальцами.

– Краска не слазит? – сказал я.

– А вообще, он, конечно, гад, – вздохнула она, убирая банкноту в карман своего серого плаща.

– Кто? – я немного опешил.

– Саша Мерседес, кто еще? Вы же про него спрашиваете. Пока Илья Семенович был жив, он так себя не вел. Куда ему! На рынке-то всего без году неделя. Это теперь он совсем распоясался. Делает что захочет. Сгоняет людей с их законного места. У меня три года был свой прилавок в самом центре рынка. А сейчас я у забора стою. Спасибо, хоть за ворота не выгнали. Там тоже из-за этих старушек теперь не протолкнешься. Продают всякую чепуху.

– Он что, боялся Ильи Семеновича?

– Илью Семеновича все боялись. Знаете, какие у него были связи! От этого на рынке все шло по правилам. Платишь за место – и стоишь, сколько хочешь. А теперь Саша заставляет по часам платить. Выходит чуть ли не в три раза больше. А кто не может столько заплатить, тех выгоняют к забору. Да тут еще доллар подскочил как ошпаренный. За квартиру, за институт для старшей теперь нечем платить.

– Получается, этот Саша теперь занял магазин Ильи Семеновича?

– Он теперь все тут занял. И не Саша, а Саша Мерседес.

– Странное какое-то имя. Почему его так зовут?