Ариадна Борисова - Весь апрель никому не верь

– А вам что нужно от нее?

– У нас свои счеты, – толстяк растопырил пальцы и, набычась, пошел на Матвея. – Мы в собственный дом пришли, сечешь? Она здесь на птичьих правах…

– Вы на тех же правах живете в ее доме!

Под брылями Вадима заиграли трудовые желваки, наевшие ему бесполезную к драке мясную категорию. Донесся застарелый перегар. Матвей отклонился, и чашка, запущенная в его голову блатарем, разбилась о косяк окна.

– Они все знают, Дорка нажаловалась! – заголосил Гена, цапнув со стола тупой нож для масла. Хватать в критической обстановке что под руку попадется было, видимо, в манере истеричного зэка.

– Мне надоело, – сказал Матвей. Вполсилы, но с великим наслаждением всадив кулак в рыхлый подбородок толстяка, он периферийным зрением уловил молниеносный полет, вернее, вылет ножа: Робик пинком вышиб его из руки Гены. Вадим попятился и, сметя табурет, с грохотом рухнул в угол, Федора еле успела отпрыгнуть.

– Дрянь! Ты поплатишься! – заметался Гена, вцепившись в кочергу. Трусливые глазки заполошно бегали, острый кадык ходуном ходил на курьей шее. Робик выдернул смешное оружие и швырнул за печь.

– Закройте рот, херр Геннадий, не то я вырву ваш поганый язык.

Вслепую молотя воздух кулаками, Вадим встал, и Матвей завернул ему локти назад. Мышцы толстяка напряглись, но мешали сало и сбившееся дыхание. Между хриплой вентиляцией перегара он умудрялся взмыкивать.

– Пожалуйста, не повредите херру Вадиму локтевые суставы, Михаил Васильевич, – сказал Робик.

– Спасибо, я постараюсь, Роберт Альбертович.

Они были вежливы.

– Анюта, пока нельзя! – крикнул Матвей, когда кто-то постучал в дверь, и на всякий случай отпустил плененные локти Вадима…

Через порог ступили двое мужчин – настоящие господа, чей высокий социальный статус не вызывал сомнений.

Оценив спортивную фигуру и холеное лицо первого из вошедших, Матвей понял, что именно на таких людях кончилась цивилизация и началась эра потребления. Финансовые возможности этого человека наверняка превосходили доходы рыночного хозяина Федоры многократным числом олимпийских колец. Второй был в очках, с длинным носом. Хрящеватые ноздри обоняли воздух брезгливо и мелко – очевидно, дорогостоящая канцелярская крыса. Под мышкой очкастый держал черную кожаную папку.

– Что здесь происходит? – осведомился первый, испуская волны элитного парфюма. – Вадим Юрьевич, вы обещали, что разговор продлится не дольше трех минут. Мы ждали восемнадцать.

Багровый и потный, будто опрысканный водой, толстяк принялся пространно оправдываться.

Вытянув шею к Федоре, блатарь прошелестел:

– Говорили тебе – Поливанов нотариуса привез!

Сосед, понял Матвей. Владелец английского замка собственной вип-персоной. Поливанов обратился к нему:

– Как нам сообщили, целью вашего визита была покупка картин, так что же заставило вас вмешаться в чужую полемику?

– Ваши парламентарии выказали непочтение к даме.

– Ай-яй-яй, – делец покачал головой, смягчив надменность глаз улыбчивой рекламой зубной пасты. – Не могли бы вы ненадолго нас оставить? Нам необходимо побеседовать с дамой тет-а-тет. При мне, уверяю вас, с ней ничего плохого не случится. Буквально через пять минут вы снова приступите к вашей эстетической миссии.

Пять минут, пять минут! Он, кажется, очень дорожил временем. В отличие от Матвея. Матвей не мог покинуть Федору с ребенком, не разобравшись в неожиданных загадках.

Гена засуетился, угодливо подсовывая стулья под барственные седалища.

– Спасибо, – проговорил нотариус и выложил на стол какие-то бумаги из папки.

Рекламную улыбку Поливанова подпортила легкая досада.

– Господа, прошу вас, – махнул он на дверь рукой.

В смысле «пошли вон». Матвей демонстративно опустился на табурет и закинул ногу на ногу.

– В данные пять минут мы представляем интересы дамы.

Студенистые брыли Вадима затрепетали:

– Ах ты, су…

Поливанов саркастически поднял брови:

– Простите, с кем имею честь?

Матвей назвался, очень надеясь, что и этому, из калашного ряда, не известны имена Кукрыниксов.

– И-и?..

– И друг Федоры Юрьевны.

– Да ты чё врешь, бля! – вскинулся Гена.

– Федора Юрьевна! – не выдержал нотариус. – Вы согласны подписать отказ от доли наследства?

Она не успела ответить: зашла Анюта и робко встала у двери. Федора протянула к девочке руки. Поливанов внезапно полыхнул глазами. Не человек, а кот, следящий за рыбкой в аквариуме…

– О-о, какая прелестная малышка!

Матвея охватило чувство нереальности. Почудилось, что лощеный декорум скрывает хищника более страшного, чем братцы-мерзавцы. Средневековые замки, легенды о вампирах, жертвоприношения, оргии, пытки… В настороженном взгляде нотариуса из-под очков читалось, что любование прелестными малышками, так же как знакомство с нежелательными свидетелями, не входило в его крысьи планы.

– Чья девочка? – поинтересовался нотариус у Вадима.

– Это не важно, – встрял Поливанов. – Ручаюсь, что органы опеки и попечительства вас не побеспокоят. Федора Юрьевна, заполните, пожалуйста, форму заявления, и вы сейчас же навсегда избавитесь от нас.

Гена сбоку с восторгом заглянул Поливанову в рот – как в карман, полный ассигнаций. Лицо Федоры было мертвенно белым, левой рукой она прижимала к себе Анюту.

– Постойте! – воскликнул Робик. – Но ведь этот участок принадлежит не ей?

– Это наш участок, – пропыхтел Вадим. – То есть моей матери.

– Значит, если Федора Юрьевна отречется от своей части дома, ей с ребенком негде будет жить?..

– Тебе-то какое дело?

– Не волнуйтесь, все утрясем. – Поливанов улыбнулся натянуто, уже совсем не по-голливудски. Будто и не улыбнулся, а беззвучно сказал: «Мышь».

– А не подпишет – пожалеет! – взвизгнул Гена.

– Закон не допускает влияния на наследника при отказе от имущества, – заявил нотариус, пугливо стрельнув в Матвея стеклянными глазами, и сделал попытку подняться.

– Немного терпения. – Поливанов придавил плечо нотариуса властной дланью и, наклонившись к Федоре, вкрадчиво проворковал: – Вам ли упрямиться? Неужели вы хотите, чтобы ваша драгоценная девочка попала в детдом?

Пальцы Федоры стиснули ручку так сильно, что побелели костяшки пальцев.

– Где тут нужно заполнить?

Она чего-то боялась и уже сама торопилась покончить с мучительной ситуацией независимо от ее исхода, лишь бы обрести крохотную надежду на безопасность, хотя, кажется, никогда не чувствовала себя в безопасности.

Сдунув с бумаги опилочную пыль, нотариус поместил в папку подписанный документ и удовлетворенно произнес:

– Вы разумная женщина, Федора Юрьевна, и приняли собственное решение. Никто вас к этому не принуждал, так ведь? Вот и прекрасно, все сделки должны быть заключены по закону.