Ариадна Борисова - Весь апрель никому не верь

Гербарии, собранные с тетей Гертрудой, заняли в школе три первых места, а конкурс с домашним заданием нарисовать животных края троица провалила. Тетя Раиса взялась помочь, но художницей оказалась неспособной. Поправляла, поправляла, и звери в конце концов вышли одинаковыми. Для ясности пришлось под каждым рисунком поставить подпись: «Медведь, волк, лиса». Учительница не смогла сдержать смех.

С Матюшиным папой дети зубрили таблицу умножения, с дядей Костей учили стихи. Их особенно много задавали в третьем классе. Робик с Элькой запоминали стихи с лету, память Матюши, предпочитающего игру книге, была скромнее. Однажды он получил тройку за диктант, и дядя Костя бодро сказал, что патологически ленивые ученики вполне могут рассчитывать в будущем на должность сторожа. Роскошная работа – ходи себе, охраняй, сбивай сосульки или смотри телевизор, еще и деньги при этом платят. Правда, маленькие.

Братья готовили жаркое и резали овощи на салат. Аппетит у Матюши пропал от расстройства. Хотелось спать. Хотелось скорее вырасти и получать хорошую зарплату за необременительный труд. Он опрометчиво спросил, есть ли такой.

– Пиши романы, – буркнул папа.

– Это сложно?

– Легко. Пришел, увидел, написал.

– Правда? – не поверил Матюша.

– Весь апрель никому не верь, – усмехнулся дядя Костя.

Пока папа, чего доброго, не влепил подзатыльник за глупые вопросы, Матюша счел за лучшее удалиться. Прикрыл за собой дверь кухни и замер, услышав дяди-Костино:

– Легко, говоришь, писать романы? Сам-то решился бы?

– При такой пахоте! Девятый объект сдаем, роман мне только снится.

Дядя Костя засмеялся:

– Сквозь пахоту? Летят, летят лихие кобылицы и мнут тахту?

– Это ты о чем?

– Это я о тебе. За последний год ты сменил трех женщин.

– Зависть – гнуснейший из грехов.

– Сладострастье не лучше.

– Тоже мне монах…

Обмениваясь репликами, как уколами рапир, братья шаркали шлепанцами между столом и плитой.

– Пиши сам, ты же у нас газетчик.

– Я фотограф.

– Дарю идею – роман в фотографиях. Отвори людям свое бессловесное сердце.

– Мерси, боюсь не оправдать надежд.

– Тогда традиционно, в словах.

– А знаешь, иногда, правда, тянет на мемуары, – признался дядя Костя, помедлив.

– Стареешь, брат.

– Пожалуй. Что-то такое маячит между репортажами. Уже название придумал: «Бабы в его жизни».

– Роман про меня?

– Размечтался. Про меня.

– Как-то не изящно.

– О бабах только высоким штилем?

– О бабах высоким не обязательно. О дамах – можно.

– А о женщинах?

– Промежуточным.

– Не спорю с твоим опытом.

– Ну да, из твоего-то опыта роман не скроишь. Так, повестушку с парой женских персонажей.

– С четырьмя. Причем главный герой – я, не какая-нибудь Оксана.

– Ой, не заводи старую песню!

– Ты какой у нее по счету?

– Говорит – третий.

– Ага, «сто» забыла добавить…

– Да ладно тебе…

– Что ж, прощаю грехи твои, ибо не ведаешь…

– Себялюбец. Я у тебя главный. Брат в твоей жизни.

– А помнишь у Цветаевой: «Я колдун, а ты мой брат. – Ты меня посадишь в яму!»

– Глянь-ка, брат, какой салат – хоть в рекламу!

Братья приготовили на стол.

– Матиуш, обедать! – позвал папа громко.

За едой они говорили о чем-то еще, малоинтересном. Матюша не вслушивался. Его бессловесное сердце трепетало и предчувствовало. Он решил стать писателем.

Литературное творчество началось с фельетона, критикующего домашнее руководство за курение и пристрастие к пиву. Руководство обидно высмеяло отсутствие чувства юмора и грамматические ошибки автора. Тогда он написал рассказ «Картошка со шкварками», посвященный разведчикам. Дядя Костя прочел и предложил:

– Давай-ка, Матвей, без фантазий на тему семнадцатого мгновения весны. Скоро День Победы, попробуй написать о дедушке. Сможешь – увидишь свою пробу пера на детской странице в субботней газете.

Матюша сразу понял, о чем будет новый рассказ, и название придумал с ходу:

– «Случай на Эльбе»!

Эту историю знала только семья Снегиревых-Ильясовых, а скоро в его пересказе узнали читатели «Вечерки».

«Мой дедушка Матвей Михайлович Снегирев воевал на фронте. Когда фашистам пришел конец, наши солдаты встретились на реке Эльбе с союзниками. Это были американцы. Дедушка очень удивился, потому что впервые в жизни увидел негра. Он с ним познакомился. Дедушка знал несколько слов на немецком языке, негр тоже знал. В основном они разговаривали жестами, но хорошо понимали друг друга и гуляли по берегу. На набережной стояли дома. Одно окно было низкое. Негр заглянул в него, приметил красивые часы на стене и забежал в дом. Дедушка пошел за ним и увидел, что негр сорвал часы со стены, а испуганные люди сидят за столом и молчат. Тогда дедушка постарался объяснить союзнику, что так делать нехорошо, даже если ты победитель. Негр сначала не хотел отдавать часы, но потом все-таки отдал. Их повесили на место. Когда негр и дедушка были уже у двери, его остановила старая женщина. Она открыла буфет, достала из ящика серебряную ложку и подарила ее дедушке на память. Он отказывался взять и говорил: «Данке, данке». По-немецки это значит «спасибо». Но женщина все-таки настояла на своем. А потом она подумала и решила поступить по справедливости: подала такую же ложку негру. Ему стало совестно. Он сказал: «Данке» и, наверное, покраснел, но этого не было видно, потому что у негров кожа черная. Они опять пошли по берегу. Дедушка показал на себя пальцем и сказал: «Я коммунист». Негр обрадовался. Он понял, что коммунисты не берут без спросу чужие вещи. Эта немецкая серебряная ложка хранится у нас до сих пор, как память о дедушке. Свое имя я получил в его честь. Скоро я стану пионером, а потом комсомольцем и, может быть, коммунистом, как мой дедушка Матвей Снегирев, солдат и победитель».

Дядя Костя исправил ошибки и – о, чудо! – рассказ взяли в газету. Матюша налюбоваться не мог на подпись в листе верстки: «Матвей Снегирев, 9 лет».

– Без трех месяцев десять, – скорректировал он, чувствуя, что познал себя в писателях. Вернее, писателя в себе.

Матюшу приняли в пионеры. Весь май он купался в лучах славы. Первоклассники ходили смотреть на него группами, учителя хвалили, а вожатый Юра зачитал рассказ перед своим седьмым «б» вместо политинформации. Апогеем же был гонорар – целых четыре рубля пятьдесят восемь копеек! Матюша заработал первые деньги, был вправе сам их прокутить, поэтому в воскресенье уговорил Робика с Элькой сбежать ненадолго в парк.

В парке чудно пахло свежей листвой и копчено-перечным дымом шашлычной. Друзья постояли у парапета набережной, обсуждая, спустить заработок в тире (для мировых спасателей, убеждал Робик, меткость – одна из первостатейных необходимостей) или всласть покататься по кругу верхом на лошадях.