Олег Рой - Писатель и балерина

– Ну ладно, ладно, слушай, не ребенок. Какая разница: ухлестывает не ухлестывает, всерьез не всерьез. Важно ведь только – нужно ли это маме.

Девушка нахмурилась, помотала головой, шмыгнула носом – очень по-детски – и упрямо добавила:

– Но как он… он же не… на двух стульях хочет усидеть… или специально… или… И еще смеет на что-то рассчитывать?

– Ох ты, боженьки ж мои, как все серьезно… «Специально», «он же не», «он же как», – передразнил Марк. – Не-не-не, я ничего, ты не ребенок, я уяснил. Вспомни поговорку: и кошка имеет право смотреть на короля. Ну и, в конце концов, что я-то в этой ситуации должен сделать? На дуэль вызвать? Как ты себе это представляешь? Тем более двадцать лет он за ней… ухлестывал, а теперь я вдруг должен всполошиться? Да мало ли что он там себе думает. Если мама за двадцать лет не удосужилась ответить ему взаимностью, вряд ли сейчас ей вздумается кидаться в Женькины объятия. Ну и, наконец, тебе не кажется, что обсуждать людей у них за спиной как-то… нехорошо? Спроси сама у матери, что она думает по поводу этих, как ты выражаешься, ухлестываний.

Когда такси, куда он усадил Ксению, подмигнув прощально габаритами, скрылось за поворотом, Марк облегченно вздохнул. Господи, ну сколько ж можно? Нет, он всех, конечно, любит – и Ксюшу, и Татьяну, и Полину, и даже Ген-Гена, – но почему всем от него что-то нужно?! Почему никто не поинтересуется – а тебе-то самому что нужно?

Ему самому нужно было только одно – чтоб не мешали писать.

Марк погладил сумку, где покоился любимый ноутбук, а в нем – все его богатство: тексты, заметки, наброски. Ксения, помнится, когда-то пыталась приучить его к… как же это называется? кажется, резервное сохранение. Или копирование. Что-то вроде этого. Ругалась: как ты можешь так беспечно к этому относиться, ведь это же, считай, все твое имущество, на все прочее тебе наплевать, сам говорил, а компьютеры – дело такое, мало ли что, неужели не боишься, что пропадет? Ну или вдруг просто сумку с ноутбуком украдут?

Марк только вздыхал. О да, он боялся. Еще как боялся. Но при том – продолжал забывать об этом самом, как его, резервировании. Какая-то странная аберрация иерархической системы восприятия.

Наконец Ксения, буркнув что-то вроде «это не баг, а фича» [22], заявила, что отцовское легкомыслие (ну или аберрация) неистребимо и чтоб хоть как-то обезопасить себя, пусть резерв сохраняется автоматически.

– Тогда, даже если что-то и случится, потеряешь максимум результаты одного-двух дней. Ну, в зависимости от того, с какой частотой будешь в сеть выходить. А так, смотри: как только подключился, сразу пошло копирование. Вот сюда и сюда, слава облачным технологиям. Ой, ладно, я тебе напишу, где это лежит.

– А если украдут? – наивно поинтересовался Марк.

– Ой, я тебя умоляю! Очень кому-то надо! Твой стиль настолько узнаваем, что все сразу очевидно будет. А если переделывать напрочь, фигня получится. Да и пишешь ты – сразу в печать. Где тут гипотетическому плагиатору вклиниться? К тому же… Я тебе честно скажу: слямзить что-то из облачного хранилища не так-то просто. Непосредственно из компьютера гораздо, гораздо проще. Но до сих пор же не украли, значит, сейчас тем более можно не дергаться. У таких известных авторов не воруют. Это ж все равно что «Мону Лизу» стырить – никому даже не похвастаешься. Так что главное – сохранение резервных копий. На всякий случай. Чтоб не рвать потом волосы. Ну, если что.

Никаких «если что» пока, слава богу, не случалось, но мысль о том, что даже в случае безнадежной пропажи обожаемого ноутбука он не лишится драгоценного компьютерного содержимого, Марка успокаивала. А то раньше, бывало, ему даже кошмары снились. Драгоценный ноутбук то падал за борт роскошного круизного лайнера, то погибал под колесами тяжелого черного бронепоезда, то «умирал» после «просвечивания» в аэропорту (вообще-то Ксения говорила, что это невозможно, но во сне еще и не такое бывает), то вдруг сам по себе вспыхивал оранжевым факелом.

Пожар вообще был «любимым» кошмаром Марка. Наверное, поэтому он никогда, ни в одном романе не предавал своих персонажей огню.

Кабинет Ген-Гена директорским был только по названию. Никаким статусом, никакой полагающейся к должности роскошью тут и не пахло. Марк иногда даже подзуживал старого приятеля: сидишь, как в какой-нибудь занюханной бухгалтерии, давно бы ремонт забабахал, блеску навел, мебель сменил. Подзуживал, впрочем, не всерьез, ему и самому на шик-блеск и прочие статусные штучки было наплевать, если бы Татьяна не настаивала, он так и ходил бы в одних и тех же джинсах и свитере. Ну или в костюме, смотря по ситуации. Но – подзуживал. Уж больно симпатично Женька отмахивался: какой такой шик-блеск, тут ат-мос-фе-ра, ты принюхайся, принюхайся! – смешно округлял глаза и угрожающе махал коротеньким пальцем. Марк послушно водил носом – принюхивался. В Женькином кабинете пахло гримом, паркетной мастикой, бумагой и почему-то канифолью. Как будто не в театре, а в радиомастерской. И еще – совсем чуть-чуть – духами. Не какими-то конкретными, а сложной, но вполне приятной смесью многочисленных парфюмерных композиций.

Но основной тон задавал, разумеется, запах бумаги. Царство бумаги, смеялся Марк. Стены были сплошь увешаны разнообразными афишами – от древних, чуть не дореволюционных, до сегодняшних, многие, и древние и нынешние, были с автографами знаменитых солистов. Остальное пространство кабинета занимали кучи – вороха, груды, горы – многочисленных документов, рисунков, фотографий и совсем уж непонятных чертежей, громоздящиеся по всем углам, вываливающиеся из шкафов и сыплющиеся с подоконника. Чтобы присесть, приходилось снимать с какого-нибудь стула разваливающуюся в руках стопку и озираться – куда бы ее пристроить.

Женькин стол возвышался посреди всего этого великолепия бумажным Эверестом, только намечающаяся на круглой макушке лысина задорно поблескивала из‑за своего «бруствера».

– Здорово, творец! – Возле лысинки воздвиглась в приветствии розовая ладошка. – Погоди две секунды… так… нет, это не пойдет… это, это и это в бухгалтерию… это… ага! Ну здрасти вам еще раз! Я в твоем распоряжении. Что будешь? Чай, кофе, коньяк, текилу, ракетное топливо? Впрочем, ракетное, кажется, кончилось! Вчера приперлась делегация из центрального управления и все подчистую вылакали! – Он радостно хихикнул.

Интересно, подумал вдруг Марк, а все-таки – сколько правды в околобалетных слухах? Ну вот конкретно Ген-Ген, директор Николаевского театра, поставляет девушек большим начальникам? Из, как его, центрального управления или еще откуда-нибудь. Или бизнесменам? И как это увязывается с явно искренней любовью к самому Николаевскому театру? Или сплетники просто языки чешут? Но… Венечка, однако ж, был как раз из «управления»…