Array Коллектив авторов - Рюмка водки на столе (сборник)

если бы сделали это днем, как и говорил Федор. Поскольку он нас об этом предупреждал, мы решили, что все-таки он больше остальных понимает, и решили слушать, что он говорит. Я думаю, что нам очень повезло, что мы ночью зашли в какую-то бухту. Там опять были велосипедисты и люди, которые плавают на маленьких досках с парусами. У них там были палатки, и Сергей с моим братом опять играли на стаканах. Но на этот раз мы договорились, что никого звать не будем, потому что на берегу было много людей, и мы боялись, что, если мы их позовем – они допьют все хозяйские запасы и доедят все.

Утром ветер не стих, но мы пошли в том направлении, в которое хотели, потому что увидели, что некоторые из этих, что плавают на досках, не боятся, и мой брат и Федор сказали, что они перед нами выставляются, что мы, мол, не можем так. Мы пошли.

И к вечеру дошли до того самого пирса, от которого отчалили, несмотря на то что всех, кроме меня и Федора, тошнило, а Иван был зеленого цвета.

Мы причалили к берегу. На пристани какой-то пожилой старичок принял у нас швартовы – по словам Федора, так назывались эти веревки, которые он называл концами. Мы спокойно причалили и сошли на берег, накинув колодку на дверь во внутренние помещения.

Нам никто ничего не сказал.

С Колей, Иваном и Федором мы больше не виделись. А мой брат – Василий Кушилка решил тоже стать музыкантом и выступать с Сергеем по разным городам. Я остался один и продолжил поиски Алексея. Найти его не смог. Через два дня вечером я пришел на ту же пристань, потому что мне понравились корабли, и они красивые.

На пристани старичок – который помогал нам причаливать, стоял с неизвестными мне мужчинами и что-то обсуждал. Я подошел и поздоровался с ним, хотел предложить ему выпить пива. Я купил специально, чтобы его угостить.

Мужчины оказались полицейскими и задержали меня.

Вот. Так я оказался в участке.

Василий Кушилка.

И еще я хочу дописать, что мне очень неприятно, что так получилось – потому что в камере мой сосед, который учит меня французскому языку, нарисовал мне, что по телевизору видел, перед тем как его арестовали за мошенничество с автомобильными страховками, что по телевизору сообщали, что угнали корабль. И что корабль искали в море, думая, что угонщики должны были уйти дальше. Думаю, что нас не нашли, потому что мы были рядом с берегом, а не далеко и не собирались никуда ни в коем случае от берега уходить.

Я хочу сказать, что мне неприятно, что хозяева корабля переживали, и что я могу за это им чего-нибудь построить. Я хороший каменщик, сантехник, и обо мне можно узнать в местах, где я работал, и даже в Чехии, откуда нас с братом выслали, но не потому, что мы плохие рабочие. А потому, что бабушка-соседка подумала, что мы из русской мафии и короткостриженые, и потому, что у нас визы были просроченные.

Каждое утро работники бара «Ла-Флоридита» в Гаване ставят перед скульптурой папы Хема (Эрнеста Хемингуэя) свежеприготовленный коктейль дайкири в память об авторе «Старика и моря», в свое время любившем посещать это место.

Напиток получил свое название по городку на юго-востоке Кубы. Его придумал в 1905 г. американский горный инженер Кокс Дженнингс, занимавшийся здесь разработкой железных месторождений.

Коктейль стал известен в Америке после того как адмирал Лусиус Джонсон представил рецепт в Клубе Военно-морского флота в Вашингтоне. Всплеск популярности дайкири пришелся на 1920-е гг. А в дефицитные военные 1940-е, когда благодаря торговым соглашениям с Кубой все напитки на основе рома были легкодоступны, коктейль прочно утвердился в американской культуре. Помимо Хемингуэя, дайкири предпочитал Джон Кеннеди. Американцы вообще так полюбили этот напиток, что 19 июля празднуют Национальный день дайкири.

Первоначально в состав дайкири входили: ром – 9 частей; сахар – 1 часть; сок лайма – 4 части; лед.

Лет десять назад черт занес меня в город Лугу. Черт, говорят, имеет много обличий. Ко мне он явился в виде глухого безденежья и предложения подработать в Луге на какой-то избирательной кампании.

Жители Луги – народ гордый. Лишенный материального благополучия, но не лишенный самоиронии. Они уважают Пушкина. И даже в ресторанные меню непременно впечатывают бессмертные строки великого поэта:

Мысль о мифическом Новоржеве, где, по слухам, еще хуже, чем у них, грела душу жителям Луги, что приобретало особую актуальность зимой, поскольку топить в это время года у них как-то не принято.

Я вечерами согревал душу и тело в ресторане «Русь». Единственное приличное заведение во всем городе, если не считать того, что каждый день мне там норовили набить физиономию. Причем ноутбуком, который я гордо выставлял на обеденный столик. К счастью, ноутбук, равно как и ресторан, принадлежали конторе, на которую я работал. Так что обходилось.

В тот вечер я перебрал. Собственно, в самом ресторане «Русь» я выпил обычную дозу – двести виски. Просто перед этим, днем, я пил водку на местной радиостанции, а утром – джин-тоник с расклейщиками плакатов «Голосуй за нас – и в Луге станет теплее».

Ночью я вышел из ресторана «Русь» и стал ловить машину. Я тогда еще не знал, что машины в Луге не останавливаются. Там вызывают такси. Дешево и аристократично.

Впрочем, машина все-таки остановилась. Правда, ментовский «козелок».

– Попался! – радостно воскликнули менты, старшина и сержант.

– Что значит попался? – говорю. – Я сам вас остановил.

Хорошо, что в тот вечер я выпивал. В трезвом виде я совершенно не способен к борьбе. В пьяном виде тем более не способен, но бывают, к счастью, промежуточные состояния, когда так и подмывает бороться и искать, найти и не сдаваться, как говорили два капитана Вениамина Каверина.

Если пить коньяк, то подобное состояние наступает аккурат после третьей рюмки. После первой хочется только бороться, после второй – искать третью, а уж после третьей и найти хочется, и о том, чтобы сдаваться, даже мысли нет. Правда, после четвертой ничего искать уже не хочется, после седьмой исчезает желание бороться, после девятой пропадает не только желание бороться, но и возможность, а после двенадцатой можно плюнуть на все и смело идти сдаваться.

Но в этот вот промежуток между третьей и четвертой я весь – огонь и пламень. Павка Корчагин и Спайдермен. Жанна д’Арк и Жиль де Рэ. Фредерик и Ирен Жолио-Кюри на пороге открытия искусственной радиоактивности. У меня внутри все горит, но пока еще не полыхает. Я амбразуру могу грудью закрыть. И на таран могу пойти. А уж послать кого-нибудь к чертовой матери – так это запросто. Ко мне лучше совсем не приближаться в этот промежуток между третьей и четвертой.