Тамара Кандала - Шассе-Круазе

– Там таких, как я, связанных пуповиной с кем-то здесь, не так уж много. И мне дана была возможность вернуться.

– И ты точно знаешь зачем?

– Нет.

– Вот именно. А я тем более не знаю. И я остаюсь здесь. В отличие от тебя. Так дай же мне возможность прожить то, что мне суждено. Без вмешательства сверхъестественного. Без знания, которое никому другому из моих земляков неведомо. Я сама – земляк! Понимаешь? От слова «Земля». И мать мне нужна земная. А эту, вновь обретенную, можешь забирать себе. У тебя ведь другой нет.

– Другой нет, – согласилась Беа.

– Ну вот и не нарушай порядок. Оставь несовершенным – несовершенное. И объединись с совершенством.

– Ты хотела бы забыть о моем пребывании здесь?

– Вот именно.

– Насовсем?!

– А что, можно только чуть-чуть помнить о бессмертии?

– О бессмертии можно только знать. Или не знать. А вот о наличии сестры…

– Ты сама себе противоречишь. Если я буду помнить о наличии такой сестры, неизбежна память и о том, что с ней связано. В том числе и о бессмертии. Боюсь, что у меня нет выбора.

– Есть. И ты его сделала. Мне он непонятен, но этот факт его не отменяет.

– Он тебе непонятен, потому что ты не человек. И никогда им не была.

– Возможно.

В воздухе вокруг них, который, казалось, был наполнен электричеством, повисла звенящая от напряжения тишина.

– Она права, – вмешалась вдруг Агата, хранившая до этого молчание. – Я ей совершенно чужой человек. Упущенное нельзя нагнать в принципе. Законы физики действуют и в человеческих отношениях. Ты, похоже, за мной прислана. И без всякого выбора.

– Ну что ж, – согласилась Беа, – это ваше решение. Обоюдоострое, как у вас говорят. Но прежде чем попрощаться, я все-таки прикоснусь к сестре «нетленной дланью» и дам ей возможность прожить счастливую земную жизнь, раз уж она так за нее держится. И ее возлюбленному тоже. И вспомнишь ты обо мне, Лора, только перед самой смертью. Это облегчит тебе переход туда – ведь все религии существуют только для этого.

День выдался как на заказ – веселое курчавое небо, полыхающие краски отцветающего лета, теплое неназойливое солнце.

Питер торжествовал – наступил его день. Судьба была на его стороне. Событие было придумано и организовано практически в его, Питера, честь, все элементы сошлись – дебильные дети, городская бюрократическая верхушка, срано-либеральная артистическая тусовка, иностранные гости. То есть все те, кого он ненавидел, против кого боролся. Брейвик мог ему позавидовать со своим бездарным молодняком.

Подготовился Питер тщательнейшим образом – автомат Калашникова идеально укладывался в футляр саксофона. Одна из организаторш этого сборища была его бывшая любовница, художница-перформансионистка, перешедшая на сторону врага – ее страстью стали эти недоделанные дети, на которых государство растрачивает его, Питера, налоги. Она и его пыталась привлечь к этой бездарной деятельности, но в этом случае Питеру не хватило сил играть в «человеколюбие», брезгливость и ненависть к уродству оказались сильнее. Теперь ему пришлось сделать ход назад, разыграть раскаяние и выказать желание поучаствовать во всей этой хренотени. Должен же был кто-то провести его на этот шабаш олигофренов через все кордоны охраны. Наивная дура Томки с ее расплавленными художественными мозгами прям растрогалась, когда ей позвонил ее бывший «скакун Пол», предложив свои музыкальные услуги.

– Видишь, ты из животного, пусть и прекрасного, превращаешься в человека, – довольным тоном констатировала эта экзальтированная сучка. Она всегда держала его за безмозглого жеребца.

Тем лучше.

Как же он их всех ненавидел. Прав, прав был его кумир – человечество просто подопытный материал, чудовищный избыток неудачников, руины. Этим баранам нужен пастырь. Мир хочет войны. Уже это понятно. Очищение геенной огненной. Геенна к старту готова. Уж он-то, Питер, никого не пощадит. И войдет в Историю. Да-да, с большой буквы. Он уже и имя себе придумал для будущих анналов – Безжалостный.

Карл накануне позвонил Тушканчику и предложил пойти в мэрию на выставку «неблагополучных», как их официально называли, детей. Он уже просил его до этого о дополнительном врачебном шефстве над ребятишками, и Тушканчик согласился. Это когда-то было темой его научной работы – дети с синдромом Дауна, – и он с ними немало работал.

– Тем более, доктор, что там будет одна из ваших новых пациенток – моя дочь Габриэла, – уточнил Карл. – А знаете ли вы, доктор, что внутри каждого человека, каким бы он большим и сильным с виду ни казался, сидит маленький, испуганный ребенок?

– Знаю, – отозвался Тушканчик. – При том что чем сильнее, независимее и брутальней он кажется окружающим, тем больше в нем этих слабых, уязвимых детей. Порой трогательных, порой, наоборот, дико озлобленных. Иногда в одном взрослом индивидууме таких эмбриончиков уживается до полудюжины. И они еще между собой, как говорит молодежь, «разборки» устраивают.

– Ну и сколько таких, на ваш профессиональный взгляд, во мне?

– На мой профессиональный взгляд, вы действительно большой и сильный человек. Очень добрый и открытый, несмотря на вашу «акулью» профессию. Просто вы насмерть травмированы вашей дочерью. В которой как раз таких маленьких вредных индивидуумов с целую дюжину наберется. И если вы не выясните ваши отношения раз и навсегда, это может разрушить вас обоих.

– Я… порой… я с ней чувствую себя абсолютно беспомощным, – признался Карл.

– Вы знаете, что даже для профессиональных психиатров небезопасно слушать шизоидов. А знаете почему? Потому что в их рассуждениях улавливается логика. Если ей следовать, можно обрушить собственный мозг. Так что будьте осторожны.

– Она только благодаря вам впервые согласилась увидеться со своей девочкой, Анжелой. И мне очень нужна ваша поддержка, никто не знает, как может повлиять встреча на обеих.

– Я уверен, что все пройдет хорошо, – заверил Тушканчик. – Уже тот факт, что Габриэла на это идет, говорит о многом. И эта встреча может оказаться ключом ко многим ее проблемам. Ну а девочка, я уверен, будет просто счастлива.

– Я очень надеюсь, что она решится забрать девочку домой. Тем более что Габи рассталась с мужем и первое время наверняка будет чувствовать себя одиноко. Неизвестно, кто в таком контексте кому больше нужен.

– Не беспокойтесь, я приду обязательно, психотерапевту очень важно видеть своих пациентов не в кабинетной обстановке, – голос его потеплел. – И эти дети меня очень интересуют, они, знаете ли, могут обладать очень сильным терапевтическим воздействием, схожим с гипнозом, например.

– Вы хотите поговорить с Габи до встречи?