Виктория Токарева - Немножко иностранка (сборник)
- Название:Немножко иностранка (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Аттикус
- Год:2016
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-389-11608-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктория Токарева - Немножко иностранка (сборник) краткое содержание
Я стою перед фресками Джотто и через семьсот лет принимаю сигнал».
В. Токарева
Немножко иностранка (сборник) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Чем это тебя?
– Ботинком.
– А ты что, валялся на земле?
– А почему бы и нет…
Смешно? Смешно. Страшно? Страшно.
Примерно то же самое в рассказе Любарова «Коля и Надя» – про своих соседей.
Надя – алкашка, при этом Любаров никогда ее так не называет. Он деликатно замечает, что «выпивать в любых дозах здоровье вполне еще позволяло. Надя… наводила марафет, взбивала парадным коком свою химическую завивку и алой помадой красила губы… Приняв на грудь, Надя всем игриво подмигивала, намекая, вероятно, что она – женщина с богатым прошлым».
Смешно? Смешно. Страшно? Страшно.
А кончили они «неважнецки». Дом их сгорел. Коля надорвался и умер. Надя в подпитии замерзла. Но на пепелище их сгоревшего дома вырос на редкость густой орешник, так что новые дачники Перемилово и предположить не могут, что всего несколько лет назад здесь стоял дом, а в доме обитали люди по фамилии Малышевы.
Грустно? Грустно. Светло? Светло.
Владимир Любаров не делает дистанции между соседями и собой, хотя они – алкаши, а он – гениальный художник.
Любаров всех объединяет в своей душе – русских и евреев, алкашей и гениев. И в самом деле: каждого человека есть за что пожалеть и есть за что полюбить.
Для еврея важная составляющая его жизни: вера. Евреи свято соблюдают религиозные праздники. Каждую неделю они празднуют Субботу. В чем смысл этого праздника, я точно не знаю. Но у меня есть своя версия: однообразное течение жизни должно прерываться праздником. Тогда легче жить. День идет за днем, падает на темя, как капля воды. Можно взбеситься. Но впереди – Суббота. Праздник. Можно и даже нужно ничего не делать.
В картинах «Адам и Ева» и «Субботний день» одни и те же персонажи. Разрешенное безделье, как в раю. Они не просто бездельничают, они живут по правилам Священного Писания.
Любаровские евреи постоянно ищут смысл жизни: холст «Голуби», «Кошерное или трефное», – поскольку искать смысл во всем – это национальная черта евреев. В данном случае они, видимо, размышляют, правильно ли зарезана курица, поскольку курица должна быть непременно кошерной.
Казалось бы, какая разница: как зарезали курицу? Кто это видит? И тем не менее именно благодаря вере евреи выстояли и сохранились, несмотря на вековые гонения, на холокост.
Древние греки и нынешние греки – это совершенно разные биологические особи, у них даже разное строение черепа. А евреи – какие были, такие и остались. Причина? Вера. В Иерусалиме есть целые кварталы верующих евреев, которые только тем и занимаются, что изучают саму Тору и комментарии к ней. Глубочайшее проникновение в истоки, в святая святых.
Любаровские персонажи свято соблюдают все свои праздники: Песах (грызут мацу), Суккот (плетут халы), Шаббат (пьют шаббатное вино).
Московские евреи Тору не читают – это «потерянные дети», как говорит Дина Рубина. Но когда человек трудится не покладая рук, когда он хорошо делает свое дело – это тоже, мне кажется, приобщение к Торе и к высокой вере.
Можно молиться перед Стеной Плача, качаясь, а можно взять холст и краски, «настроить на любовь свое сердце» и почувствовать Бога.
Творчество Любарова – это его молитва, его покаяние и его очищение.
Хочется, чтобы такие художники, как Владимир Любаров, жили всегда. Они просветляют жизнь, и за это им полагается дополнительный талон.
Мой портрет
Я познакомилась с Анатолием Зверевым тридцать лет назад. Познакомила нас Полина Лобачевская.
Сначала несколько слов о Полине. Это была сверкающая красавица. Гений чистой красоты. Из тех времен, в которых жил Александр Сергеевич. Как будто взяли книгу судеб, перелистали обратно, открыли в начале XIX века – и Полина сошла со страниц. Она – оттуда. И это заметно: неторопливая дворянская речь, низковатый голос, благородная сдержанность. Никакого мельтешения, никакой суеты.
Полина преподавала во ВГИКе, готовила будущих режиссеров. У нее был глаз-ватерпас. Умела разглядеть талант там, где его практически не было заметно. Полина – золотоискатель, находила самородок в самой неподходящей почве.
Так она разглядела Анатолия Зверева.
Мы познакомились. Внешне Анатолий – бомж средних лет. Запущенный, некрасивый, в сандалиях на босу ногу. Хорошо, что было лето.
Многие понимали, что Зверев – гений. Как Нико Пиросмани. И такой же неприкаянный. Он был как большой ребенок, не умел о себе позаботиться. Это делала Полина. Она дала ему крышу над головой, еду, одежду.
Зверев жил на природе и писал эту природу. Писал как никто.
Мы познакомились, он сказал:
– Давай я нарисую твой портрет. Купи только краски и кисточку.
За работу он денег не брал. Писал как дышал и не считал нужным брать деньги за воздух, которым дышишь.
Анатолий набросал мой портрет минут за сорок. Я посмотрела. Меня смутил несправедливый второй подбородок. Я сказала:
– Что ты мне нарисовал байду, как у баснописца Крылова?
– Сейчас не будет, – согласился художник и ловко заштриховал лишнее простым карандашом.
Мой портрет висит в моем доме. Глаза как будто набиты слезами. Это был непростой период в моей жизни. Я его скрывала, но Зверев просек своей интуицией.
Однажды он закончил при мне пейзаж: кусок леса. Прозрачные березы, тяжелые лапы елей. Далее Анатолий насыпал в ладонь крупу геркулес и размашистым жестом кинул на свежую картину. Крапинки геркулеса прилипли к краске. И произошло нечто. Геркулес перестал быть крупой. Картина ожила. Дело, конечно, не в геркулесе, а в том свете, которым пронизаны деревья.
Я хорошо разбираюсь в музыке, а в живописи я не разбираюсь. Но я увидела, что передо мной не просто картина. Хотелось повторять: божественно, божественно… И было непонятно – как этот невзрачный мужичок в сандалиях на босу ногу способен сотворить подобное, что проникает в тебя и потрясает. И видно, что это – гениально. Как видно? Не понятно. У гениев свои ходы и заморочки.
Сегодня Зверева нет, а Полина с нами – такая же, как была. Люди из книги судеб не меняются.
Полина создала музей и увековечила гения. Она заботилась о нем живом и теперь заботится о его наследии. И получается, что Анатолий Зверев не исчез. Он с нами, теперь уже с нашими детьми и выросшими внуками.
Я смотрю на свой портрет, вспоминаю то мятежное время и думаю: «Вот дура была…» И у меня повышается настроение. Хорошо, что это время было. И хорошо, что ушло.
Как хорошо мы плохо жили
Год назад мне позвонил кинорежиссер из Киева и предложил:
– Напишите вторую серию «Джентльменов удачи».
– Ни в коем случае, – отказалась я.
– Почему?
– Потому что нельзя дважды войти в одну и ту же воду.
– Миллион…
– Чего? – растерялась я.
– Долларов, – уточнил режиссер.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: