Александр Тамоников - Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2

В час дня на хутор по гати вышла группа Бартова в сопровождении Шатова. Капитан и вахмистр сразу же пришли в дом.

– Что все сие означает, князь? – спросил Бартов.

– Присаживайтесь, объясню.

15 июля в Екатеринбург пришла телеграмма из Москвы: «В ночь с 16 на 17 по решению УС, доклад 17. Янкель». Это означало, что приговор низложенному императору, его семье и всем людям, находящимся в доме Ипатьева, должен был вынести Уральский совет. Он же обязан привести его в исполнение в ночь с 16 на 17 июля.

С этой телеграммой Голощекин направился к Белобородову. Позже туда был вызван Юровский, который доложил, что к расстрелу и захоронению царской семьи и прислуги все готово. Правда, трое латышей отказались выполнить приказ, но Юровский нашел им замену. Голощекин попросил предоставить список карателей. Юровский назвал всех по памяти.

Позже Голощекин приказал привлечь к усилению охраны здания на ночь казни отряд Федора Волкова. Это распоряжение было передано Якубовскому.

Тот встретил Волкова у входа в совет.

– Федор, дело есть!

– Куда же мы без дела! Говори, что от меня требуется.

– То, что скажу, должно остаться в тайне.

– Леонид, ты же меня не первый год знаешь.

– Отойдем от посторонних ушей. – Якубовский отвел Волкова к проезжей части. – Федор, Уралсовет вынес императору, его семье и прислуге смертный приговор.

– Вот как? Лихо. А с Москвой они посоветовались? А то после за этот расстрел здесь всех без разбора к стенке поставят.

– Все согласовано.

– Значит, придется порешить семейку? Оно, конечно, правильно, а как меня это касается?

– Твой отряд должен находиться в доме особого назначения в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июля. На месте всем руководить будет Юровский. Тебе исполнять все его приказы.

– А ему стрелок не нужен? Я с удовольствием разрядил бы наган в эти холеные царские рожи.

– Это ты у него спроси. Не понимаю, зачем тебе брать на душу еще и грех цареубийцы?

– Леня, на мне столько крови, что одним грехом больше или меньше не играет никакой роли.

– В общем, я передал тебе распоряжение Голощекина. Сменишь караул завтра в четыре пополудни. Дальше исполняешь приказы Юровского. Если в отряде есть ненадежные люди, то лучше сегодня же отправить их в другие подразделения.

– У меня все надежные.

– Ты им до поры до времени о задании ничего не говори. О решении Уралсовета твои люди вообще не должны знать. Ладно, все. Занимайся отрядом.

– Угу. Не волнуйся, товарищ, завтра в четыре часа мы будем в доме Ипатьева.

Голощекин позаботился и о похоронной команде, составленной из надежных большевиков. Им выделили грузовой автомобиль, запасы бензина и кислоты, чтобы уничтожить трупы. Было определено место, где это произойдет.

К утру 16 июля все приготовления к расстрелу были закончены. Осталось привести приговор в исполнение.

Разведывательную группу белых большевики так и не нашли. Они посчитали, что после гибели Белого она ушла подальше от Екатеринбурга. О самопожертвовании комиссары и не думали. Это понятие было чуждо им.

В 16 часов к Ипатьевскому дому прибыл отряд Волкова. Он сменил прежний караул.

– Товарищ Волков, вам известно, почему заменен караул? – спросил Юровский.

– Так точно!

– А бойцам?

– Нет, мне было строго запрещено вводить их в курс дела.

– Хорошо, выставляйте посты, схема в комнате дежурного.

– Слушаюсь. Один вопрос, если позволите.

– Да.

– Разрешите мне войти в расстрельную команду.

Юровский не без удивления посмотрел на Волкова:

– Чем, интересно, вызвана данная просьба?

– Слишком много пришлось пережить благодаря царскому режиму. Вернуть бы должок, чтобы на душе спокойней стало.

– И войти в историю, так?

– Не без этого.

– Хорошо, я не против. Когда надо будет, я сообщу.

Отряд Волкова занял посты, сам Федор – место дежурного.

Вечером Юровский со своим заместителем Никулиным и Медведевым, присланным из ЧК, начал составлять конкретный план убийства. Никулин предложил зарезать всех в кроватях либо закидать комнаты гранатами, а потом добить выживших.

Юровский отверг данное предложение:

– Это не подходит, особенно с гранатами. Грохот ночью будет слышен слишком далеко. А нам шум не нужен. Проведем расстрел в полуподвальной комнате. Для этого ее необходимо освободить от мебели, но это уже мелочь.

– А как, интересно, вы объясните Романовым и их слугам необходимость перехода в подвал среди ночи? Рассчитываете, что они все как бараны послушно пойдут на бойню? Николай и его жена прекрасно поймут, для чего их просят спуститься вниз, и поднимут еще больший шум.

– Это я беру на себя.

– Ну раз так, хорошо.

– У нас одиннадцать стрелков, включая вас, товарищ Медведев. Плюс Федор Волков, изъявивший желание участвовать в деле. Этого более чем достаточно. В полночь должна подъехать похоронная команда во главе с товарищем Ермаковым. Тогда и начнем. – Юровский повернулся к Никулину. – А сейчас, Григорий, возьми пару бойцов охраны и займись подготовкой комнаты.

Поручик Беркутов внимательно следил за тем, что происходило у дома Ипатьева.

К нему подошел Горин.

– Ну что там, ваше благородие?

– Непонятные движения, Авдей Гаврилович. В четыре часа сменился караул, позже к дому подъехало трое комиссаров. Не нравится мне все это.

– Готовятся к эвакуации семьи в Москву?

– Сегодня? Шестнадцатого числа?

– Может, дату отъезда изменили?

– Надо бы сообщить об этом Покровскому.

– Рано. Если большевики решили вывезти царскую семью сегодня, то на станцию ее отправят ночью. У меня полгорода в знакомых. Есть мужики и с железной дороги. Пойду-ка я пройдусь до вокзала. Если комиссары готовят ночную эвакуацию, то специальный поезд уже должен стоять где-нибудь на путях.

– Хорошо, Авдей Гаврилович.

Старый казак ушел в седьмом часу, вернулся в половине девятого.

– Ну и что? – спросил Беркутов.

– Нет ни паровозов, ни состава. А у вас что?

– Все по-прежнему. Впрочем, суета вроде успокоилась. Часовой на месте, ворота закрыты, в доме как обычно.

– Комиссары уехали?

– Нет, они в доме.

– Да мало ли для чего они там собрались? Может, в карты перекинуться или водки попить.

– В доме особого назначения?

– А что? Гораздо удобнее и безопаснее, нежели в совете.

– Не могли засесть у кого-нибудь на квартире?

– В связи с раскрывшейся попыткой прорыва отряда и с тем, что разведгруппу так и не нашли, в городе введено чрезвычайное положение. Значит, всем надо быть на службе. Вот комиссары и сидят в доме Ипатьева.

– Ох, Авдей Гаврилович, чего-то мы не понимаем. Беспокойно на сердце.

– Давайте-ка я ужин сделаю.

– Для меня не надо, Авдей Гаврилович. Мне, если можно, чаю покрепче.