Елена Вернер - Грустничное варенье

– Где мы едем? – поинтересовался он.

– Уфу проехали.

– Моя очередь вести. Только предлагаю сперва перекусить.

Лара кивнула.

– Смотри-смотри! А, то есть не смотри, тебе нельзя отвлекаться. Просто там указатель, что через километр будет заведение под названием «Смачный кабачок».

Лара хмыкнула.

– Думаешь, кабачок – это они о ресторане или об овоще? – продолжал радоваться Егор.

– Заедем и узнаем. Заедем?

– Удивительно, – в свою очередь хмыкнул Егор. – Ты спрашиваешь моего мнения? Что-то новенькое.

– Не волнуйся, это первый и последний раз, – отрезала Лара. Разломавшиеся между ними льдины снова столкнулись и превратились в заиндевевший торос.

Но в «Смачном кабачке» они все-таки пообедали. Лара и здесь не расставалась с рюкзачком, усадив его рядом с собой.

Делая заказ, Егор долго обсуждал с немолодой официанткой название кафе, сначала этого, а потом и всех других, что стоят на трассе. Они и правда были характерными, и по перечню услуг (кафе, мотель, сауна со всеми вытекающими), и по вывескам, в городе так не назовешь: «401-й километр», «Регион 02», «ТОРМОЗни»… Лара, хотя и старалась казаться безучастной, не могла не приметить, что официантка, непривычная к искреннему вниманию, была полностью покорена ее спутником. Ей хватило всего пары арефьевских улыбок, чтобы вокруг взметнулась и заискрилась, как в калейдоскопе, вишневая гордость, приправленная, припорошенная одуванчиковой радостью и малахитовой ревностью, которую, очевидно, будила в ее душе Лара. Та прикусила язык, только бы не выдать «что ты, подруга, ни в коем случае не претендую!». Когда официантка вернулась, чтобы водрузить на стол пластмассовую подставку с порезанными на треугольнички салфетками, ее губы уже сургучно пламенели помадой.

«Как он может флиртовать в присутствии Лили? Только что рассказывал, как они встретились, а теперь…» – думала Лара, глядя на рюкзак с урной. Впрочем, ничего предосудительного он себе не позволял. Лара вообще все чаще приходила к заключению, что Арефьев – мастер владеть собой, его эмоции приглушались, таяли, едва вспыхнув, так что часто ей толком не удавалось разобрать почти ничего. Он будто знал о ее тайном даре и стремился скрыться.

Была ли в том заслуга личного обаяния Егора или нет, но башкирское блюдо в виде котлеты, щедро политой растопленным сыром и покоящейся на подушке из капусты, овощей и лепешки, оказалось вкусным, и Лара смела все с тарелки в мгновение ока. А потом улучила момент и сделала удачный снимок официантки, пока та поправляла фартук, неожиданно грациозно выгнув спину и глядясь в стеклянную дверь холодильника с напитками. Лара всегда немного сожалела, что фото не способно схватить все эмоции ее героев. Раньше в Лариных руках камера становилась чем-то большим, чем просто фиксирующим действительность аппаратом, и ореолы, пусть невидимые, оставляли на снимках свой мягкий, едва уловимый след, свое настроение. Теперь это умение она почти утратила.

После обеда Егор снова сел за руль, предоставив Лару мыслям и пейзажам. Ландшафт становился все грандиознее, начинались Уральские горы, невысокие, завороженные, будившие ощущение близкого Космоса. Вспомнилось недавнее падение метеорита – до Чебаркуля отсюда всего пара часов езды. И мысль о частичке Вселенной, в огне рухнувшей на планету, тут же потянула за собой воспоминание о смерти, неведомой, близкой или далекой, несущейся рядом с машиной, сопровождающей их, как сопровождает их Лиля – или они ее.

– Включи Лилин диск, пожалуйста, – попросила Лара. Метка снежинки не относилась к какому-то определенному месту, а слышать себя ей становилось невмоготу. Егор послушно запустил новое сообщение:

– Никогда до этого дня я не видела Уральских гор. Граница между Европой и Азией, где-то даже есть точное место, только мы, кажется, не там поедем, но все-таки! В стороне остается городок Арти – единственное место в России, где есть завод по производству серпов и кос. Там даже турниры косарей устраивают! Представляю себе это зрелище – и людям праздник, и дело сделано, вот не догадались наши предки такие турниры по всей стране устраивать… Ладно, «радио Лиля» отвлеклось… Так вот, есть башкирское сказание о великане, который жил тут в незапамятные времена. И был у него пояс с карманами, в которые он складывал найденные по миру сокровища: яшму, лазурит, топазы и бериллы, золотые самородки. А потом он развязал пояс и бросил его на землю, и пояс был такой большой, что лег между северным Карским морем и южным Каспийским и стал горной цепью… Обожаю такие легенды, они всегда напоминают мне о Ларе, потому что обычно не я, а она их пересказывает. Я уже скучаю по ней!

Лара отвернулась к окну, чтобы незаметно сморгнуть слезы. В поселениях, лежащих вдоль дороги, люди продавали картины из уральских самоцветов, наклеенных на косых древесных спилах, и почему-то надувные бассейны.

Голос Лили стал грустным и мечтательным. Она вообще представала в этих записях не похожей на саму себя, Лара с детства не слышала от нее таких задумчивых пространных монологов. На всех прошлых дисках, записанных для совместных странствий, она предпочитала сыпать точными данными и фактами, и Ларино сердце ныло, потому что причина этой перемены оставалась ей неведома.

– А еще некоторые считают, что Урал – это те самые, легендарные Рифейские горы. Горы на самом краю земли. Гиппократ говорил, что у подножия Рифейских гор, с которых дует северный ветер, под созвездием Медведицы лежит Скифия. А вот по ту сторону начинается Гиперборея, страна гипербореев, блаженных и счастливых потомков титанов. Их жизнь невообразимо прекрасна, и даже смерть для них – избавление, когда испытаны уже все наслаждения, когда вкушены все дары мира, и они бросаются в холодное море, потому что здесь им больше нечего делать. Мы едем в Гиперборею. Кто знает, может, там мы найдем свое счастье …

Да что же это такое! Ларе хотелось кричать: объясни мне, объясни, я не понимаю! Какое счастье тебе было нужно?

Егор глядел на дорогу, и ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Наоборот, в рисунке губ проступило что-то неожиданно суровое, будто он намеренно оставался глух к словам Лили – и к молчаливой мольбе ее живой сестры.

Никогда прежде Лара не задумывалась, что происходит со страницами социальных сетей, чьи владельцы умерли. Никогда – до тех пор, пока однажды вечером, после дня рождения отца, она не зашла в Интернет и не увидела, что на стене ее аккаунта до сих пор висит сообщение от сестры, ссылка на какую-то новость. Новость давно была не нова, как не была нова для всего мира гибель Лили. Один щелчок кнопки, и в углу Лилиной страницы появилась надпись «Заходила 27 февраля». Но еще не успев понять, что делает, Лара уже набрала знакомый пароль (у сестер он был парный, неизменный с того момента, как обе стали пользоваться Сетью) и проникла на страницу Лили под ее именем.