Елена Вернер - Грустничное варенье

– И это изменило тебя? – хмыкнула Лара. – Я ожидала более трагической истории.

– Это я так тебя заманиваю, завлекаю, чтобы любопытство разгорелось хорошенько, – лукаво блеснул глазами Арефьев. – Трагическая будет дальше.

– Я вся одно большое ухо…

– Это уж точно. Давай так: я тебе расскажу, а ты мне потом совершенно честно ответишь на один-единственный вопрос.

– Что за вопрос? – встревожилась Лара. Егор покачал головой:

– Если я сейчас его задам, будет неинтересно. Ну что, договорились?

Лара хорошенько все обдумала. И кивнула.

– Я ведь старше тебя и Лили. Я не про те десять лет, которые разделяют наше появление на свет. Хотя и про них тоже, – прикинул Арефьев. – Эти десять лет в нашей стране была перестройка. Вы тогда были маленькие, а я не очень. Я учился в старших классах. Мы тогда жили не в Москве, в небольшом городе. Впрочем, 500 тысяч человек – это не небольшой, а очень даже приличный размерчик. И мой отец в последние советские годы был председателем горисполкома. Фактически – мэр.

– Ого, я не знала!

– Ого, – согласился Егор. – Я жил как у Христа за пазухой. Мама никогда не работала, числилась только по бумагам в какой-то организации. А потом страна рухнула, и мое счастливое детство накрылось медным тазом.

– Это было так серьезно? – непонимающе сощурилась Лара.

– Для нашей семьи – да. Потому что в один прекрасный день отец взял и выбросился из окна администрации. Аккурат на площадь перед памятником Ленина.

Лара охнула, поспешно прикрыв рот ладонью. Если бы она была за рулем, машина наверняка завихляла бы по дороге, но в руках Егора руль был все так же ровен.

– Мой отец… – Егор подбирал слова. – Он всегда казался сильным. Но такой поступок – это не сила, ну ни капли. Если бы он нас бросил, я бы еще понял. Но это… Он сдался. Бросил, предал самого себя. Мы с мамой остались одни… Я не мог ему этого простить. Начал таскаться по дворам, пил, прогуливал школу, связался с компанией не очень хороших пацанчиков… Не буду углубляться, тебе это ни к чему. Короче, я почти завалил выпускные экзамены и сразу после этого ушел из дома.

– А как же твоя мама?

– Я же сын своего отца! Поступил как он, бросил все, вот такой я молодец. Ночевал в каких-то притонах, дрался, воровал по мелочи. Целый год…

– Год? Ты год бомжевал? – она не могла поверить во все это и пыталась отыскать в лице Егора хоть намек на шутку.

– Ну, на вокзалах я не околачивался, но в общем можно и так назвать. Прохудившиеся кеды, китайские штаны с закосом под «Адидас». Куча знакомых разной степени уголовности… Матери на глаза я старался не попадаться, потому что понимал, конечно, что я ничем не лучше отца, а даже хуже, потому что, когда он помахал нам ручкой, с нею оставался я, а сам я бросил ее уже совсем одну… В общем, мне было все безразлично. Однажды вечером кривая вывела меня в тот кабак. Его тогда «крышевала» одна из местных банд, а меня пару недель назад угораздило нарваться на неприятности с этими грозными ребятами… Все дело, как всегда, упиралось в деньги, у меня – хоть шаром покати, и я задолжал им довольно много. В тот вечер мне было уже нечего терять, живым я оттуда уйти не надеялся. Так что мы с Тулупом – это у них главный был – сели играть. От удачи зависело, уйду ли я домой – или меня застрелят из пистолета через карман малинового пиджака…

– И?.. – затаив дыхание, замерла Лара.

– И… Я же здесь! – беспечно тряхнул головой Егор. – Если ты себе сейчас представила картинку из кино, пиджаки, закрытую комнату, стол с сукном и пятикарточный покер с ройал-флашем… Все было совсем не так. Занюханный бар, запах дешевого алкоголя и перегара, сигаретный дым и борзые, нетрезвые парни с судимостями. Но знаешь, в тот вечер все изменилось, потому что я понял две вещи. Первая: если я живу, дышу, если утром я встаю и вижу, что солнце тоже встало, – это уже неслыханная удача. И не стоит спускать ее в унитаз и сдергивать воду. И вторая: каждый день я могу проиграть. И когда-нибудь я проиграю. И он проиграет. И ты проиграешь. И все проиграют, вопрос только – когда. И раз уж я не знаю ответа, значит… Значит, утром я встаю, вижу, что солнце тоже встало, и понимаю, что удача улыбается мне всеми полутора тысячами своих зубов. В тот же вечер я вернулся домой, и мама плакала. Я ненавидел себя за то, что она плачет из-за меня. Но можно было снова сбежать, чтобы не видеть ее слез, а можно было сделать так, чтобы она больше не плакала. Я выбрал последнее. Завязал со своей гопнической жизнью, поступил в институт. Начал работать. Ты вот презираешь меня за то, что я зарабатываю много денег…

– Я не… – начала Лара.

– Ладно, расслабься, было такое дело! Просто за тот год я понял, что деньги могут решить много проблем, и лучше иметь деньги, чем не иметь. И заработать лучше, чем украсть. Я испытал и то, и другое на собственной шкуре. Так что знаю, о чем говорю. Деньги – это, если хочешь, такой способ вернуть утраченный рай. Любой психолог тебе скажет, что самая яростная мечта человека – вернуться в лоно матери, где было спокойно, уютно и тепло. В детстве мне тоже было тепло. И сытно. А потом как ядерный взрыв в миниатюре: на стене остаются тени от людей, которые уже превратились в ничто. То же было с моей жизнью. И мне пришлось приложить много усилий, чтобы вернуть себя и свою жизнь, достаток, уют…

– Ты именно тогда научился видеть людей насквозь? В тот год?

– Так уж и насквозь? – усмехнулся Егор. – Никогда об этом не задумывался. В детстве я жил в вымышленном мире. Меня от всего ограждали. А потом выпал из гнезда, и пришлось быстренько шевелить мозгами, чтобы не сожрали другие. В таких ситуациях учишься быстрее, экстерном. Тогда я научился ценить многое. Верность, стойкость, честность. Это не просто слова. У человека всегда есть где споткнуться: соврать, предать, напакостить по мелочи, даже изменить. А ангел-хранитель, который ведет за ручку, встречается не так уж часто. Я не встречал.

Немыслимо, непостижимо. Лара так привыкла видеть в Арефьеве чуть ли не «золотого мальчика», в нем всегда чувствовалось хорошее воспитание и спокойствие человека, которого судьба хранила от потрясений и непредвиденных осложнений. А тут вдруг такое. Как ему удалось вернуть себе свою жизнь, построить ее заново? Лара ломала голову, представляя этого мужчину в застиранных спортивных штанах, спящим на мешке какого-нибудь старья на пригородной станции. Слезящиеся глаза, дрожащие руки в цыпках. Это все могло стать действительностью, если бы он не одумался тогда! Ни этого джипа со сверкающим полировкой кузовом, ни костюмов и офиса. Возможно, его бы даже в живых-то не было. И Лиля бы с ним не познакомилась.

Егор обернулся к Ларе. Она неожиданно остро уловила запах его парфюма, к которому вообще-то должна была привыкнуть за эти дни, и скользнула взглядом по красиво очерченным скулам и выбритому, еще по-утреннему гладкому подбородку.