Александр Вин - Жена странного человека

– Тогда солги.

Старик остановился, рассматривая простор озера и красивые, уютные дома на противоположном берегу.

– Ему?!

– Да. Скажи сам, договорись и с ней, чтобы она тоже говорила вашему сыну, что, допустим, ты уходишь в плавание, в океан… Он будет грустить, ждать. Пиши ему письма, вроде как бы издалека, изредка звони. Потом случится ещё один дальний поход, ещё… Он привыкнет, повзрослеет. Будет ждать. Вам обоим будет плохо, но ты не потеряешь его. Потом, взрослому, всё подробно объяснишь… Он обязательно поймёт.

Моряк молча поморщился, поправил воротник плаща.

Старик тронул его за плечо.

– Сделай так, прошу тебя.

– Нет, отец, врать я вряд ли смогу. Ты же сам учил меня не унижаться ложью!

– Иногда, ради близкого человека, ради сына, это возможно…

– Ты когда-то лгал ради меня?!

Теперь уже старик длинно промолчал, по привычке выстукивая пустую трубку о гулкий спичечный коробок.

– Да, было однажды такое.

Плавно приближаясь к мрачным, тёмно-красным кирпичным сооружениям древней крепости, набережная постепенно заканчивалась рядами городского вещевого рынка.

Солнце в очередной раз выглянуло из медленных туч, опустилось лучами на асфальт пешеходной улицы, драгоценными точками блеснуло на брошенных по обеим сторонам тротуара больших полотнищах старого упаковочного картона.

– Ого! Дед! Па! Смотрите, какие здесь редкости!

Мальчик бросился рассматривать монеты, значки, чудесные игрушки, выложенные старьёвщиками на низкие прилавки, почти прямо под ноги прохожих.

Вдоль забора, насколько было видно, стояли разобранные велосипеды, ножные швейные машинки, торчали кривые карнизы, висели на проволочных крючках мотки разноцветных верёвок и проводов, мятые клеёнчатые куртки, ржавые каски, вёдра и резиновые сапоги.

Офицер, задумавшись, остановился перед рядами экзотической рухляди.

Поднял, пристально рассматривая и, тем самым ненадолго обнадёжив продавца, сначала одну розовую ракушку, потом, качнув в ладони, вторую, затем положил обе на прилавок.

Мимо старых гарпунов и картинок с красно-белыми маяками он прошёл, не останавливаясь, отрицательно качая головой в ответ на все отчаянные призывы торговцев.

У столика с морскими кортиками и ножами снова задержался, но ненадолго.

Старик и мальчик догнали его около книжных развалов.

– Послушай… Вижу, тебе уже скучно, а мы бы ещё с удовольствием здесь побродили. Может, ты подождёшь нас в кафе? Минут через десять мы подойдём, ладно?

То, как были сказаны эти слова, могло вызвать удивление даже у случайного стороннего наблюдателя. Старик блестел глазами, взволнованно сжимал в ладони свою давно уже погасшую трубку.

Но офицер, задумавшись о недавнем трудном разговоре, никак не отметил перемены в лице отца, вздохнул, улыбнулся ему.

– Хорошо. Тебе заказать коньяк?

– Конечно! Он будет нужен… Нам потребуется побыть здесь всего лишь несколько минут, не переживай за нас, иди.

Присев на корточки, мальчик с увлечением продолжал перебирать рассыпанные на тряпицах блестящие монеты, но старик сильно взял его за плечо, поднял, заставил подойти к соседнему, неприметному особым товаром торговцу.

– Смотри. Нравится?

Приземистый, обрюзгший, часто шмыгающий толстым сизым носом мужчина держал в грязных руках услужливо раскрытый альбом с марками.

– Вот это да-а… Дед, смотри, здесь же столько парусников!

Потёртый, старого выпуска, но всё ещё хорошо сохранившийся альбом блестел жёлтой замшей обложки и предохранительными промежуточными пергаментами.

Затаив дыхание, мальчик аккуратно и бережно взялся перелистывать твёрдый картон листов.

Старик, едва не ломая обеими руками свою бесполезную трубку, напряжённо стоял рядом.

Да и торговец, скорее похожий на пропитого оборванца, чем на почтенного обитателя здешних антикварных рядов, чувствуя внимание возможных покупателей к своему товару, криво улыбался, то и дело вытирая холодными пальцами мокрый нос.

– Ну что, покупаете альбомчик-то, господа?! Выгодно отдам, сторгуемся… Все знающие люди скажут, что данная вещица дорогая, коллекционная, но уж если она вам глянулась…

В молчаливом восторге мальчик держал на весу тяжёлый альбом, внимательно рассматривая гербы, паруса и с осторожностью прикасаясь пальцами к тонким бумажным изображениям старинных кораблей.

– Берём, приятель?

С тем же самым внезапным, отчаянным блеском в глазах старик, жёстко прикусив трубку, обнял внука сзади за плечи.

– Ну что ты, дед! Это же, наверно, страшно дорого?!

– Дороже не бывает. Впрочем, сейчас мы кое-что предпримем…

Двумя пальцами, почти брезгливо, старик взял торговца за рукав скользкой, засаленной куртки и в три шага отвёл того в сторону.

– Сколько?

Мелькая глазами, словно бы сложно размышляя, оборванец почесал шею, посмотрел в небо, назвал цену.

– Нет. Ты глупец. Никто тебе столько денег за альбом не даст. Двадцать.

– Ха! Нет уж!

Мужик попытался вырваться из рук старика.

– Не суетись. Я знаю точную цену этой коллекции. Кстати, альбом полный?

– Да, да, не волнуйтесь…! Я только сегодня решился его продавать. Он оч-чень, очень старый! Лет пятьдесят маркам! Знаете, они так изумительно подобраны: все корабли разнесены по классам, особенно там много парусников, начиная с экспедиций Колумба, Марко Поло, почти все пиратские корабли присутствуют, ледоколов ещё штук под двести… Мальчику вашему обязательно понравятся! И познавательно очень! Оч-чень… Будете брать?!

Размышляя, старик принялся большим кулаком тереть подбородок. Вскинул ясный, прозрачный до голубизны, взгляд на продавца.

– А ты откуда все эти подробности знаешь? Нашёл, небось, альбом где-нибудь на чердаке? Или украл у кого? Украл ведь?! Признавайся!

– Нет, нет, что вы, уважаемый! Ни в коем случае!

Отчаянно шмыгая носом, оборванец ни за что не хотел упустить выгодную сделку.

– Это мой альбом… Отца моего, то есть… Семейный наш. Папаша мой торговал здесь всю жизнь, его все на этом рынке знали, спросите любого! Неделю назад батюшку схоронили, царствие ему небесное… Он этот альбом давным-давно у кого-то перекупил, я ещё мальчишкой был, шкетом, прибегал сюда, к нему иногда… Он тогда принёс домой, как сейчас помню, в мой день рождения, подарил мне его при всех, так торжественно! А вечером отобрал, сразу же запер альбом в шкаф, сказал, что марки очень дорогие… Изредка потом показывал. Так что не волнуйтесь, вещица ни в коем случае не краденая, уверяю вас!

Грязные, красные от холода, заскорузлые руки продавца тряслись, выдавая жуткое желание как можно быстрее завершить необходимый торг.

– …Двадцать – это крайне мало! Да мне завтра за эти марки столько денег дадут…!