Александр Вин - Жена странного человека

– Десять монет – моё последнее слово. Жду минуту и ухожу. Соглашайся, пока не передумал.

– Да…, да это же! Грабёж – вот что это такое! И не думайте, уважаемый, обвести меня вокруг пальца! Я знаю товару настоящую цену! У вас не получится…!

Оборванец почти рыдал, даже не пытаясь уже дёргать рукавом, освобождаясь от стальной хватки старика.

А тот с ухмылкой достал из кармана деньги.

– Ну! Здесь восемь.

В жёстком споре они оба не замечали внимательного взгляда мальчика, вставшего рядом.

– А-а…, чтоб тебя! Давай! Проклятый! Если бы не моё положение… Я бы… Я с тобой бы не так говорил! Ты у меня бы…

Едва не упав, во внезапном молчании, оборванец схватил деньги, быстро развернулся на месте и, неприятно прихрамывая, в несколько шагов скрылся в проломе кирпичного забора.

– Де-ед…

Мальчик испуганно смотрел на старика, который страшно, с хищным оскалом, улыбался в конец улицы, вытирая запястьем потный лоб под мятой кепкой.

– Дед, а это куда…?

Видно было, что альбом тяжёл для детских рук.

– Извини, малыш, я испугал тебя. Извини…

Старик взял и рассматривал жёлтый альбом с почтением, как икону.

– Это теперь наше. Твоё. Подарок тебе. Ты рад?

По ступенькам кондитерской они поднимались по-разному.

Старик ступал медленно, тяжело, глубоко вздыхая.

Мальчик же взлетел к стеклянным дверям стремительно и, увидав за дальним столиком, у окна, отца, закричал:

– Па, па! Мы купили сейчас там такое! Дед подарил мне марки! С парусниками! Много, много марок, целый альбом…!

Старик не хотел спешить.

Оставив пальто и шарф в гардеробе, он зашёл вымыть руки, тщательно вытер ладони ароматным полотенцем и только после всего взял с полки под входным зеркалом на время оставленный там жёлтый альбом.

За столиком его уже ждали.

– А ещё дед так страшно ругался там с продавцом…

Офицер с мягкой улыбкой смотрел на сына.

– Зачем же он так?

– Говорю же – он покупал мне альбом! Вот этот самый! У какого-то неприятного человека. Дед, дай мне его, пожалуйста! Я папе покажу! Вот, смотри!

Минуту или две были слышны только восторженные детские слова.

Старик и офицер почему-то напряжённо молчали.

– Послушай, малыш…

Отец накрыл большой ладонью ладошку мальчика на альбоме.

– Сходи-ка ты к прилавку с пирожными, выбери себе что-нибудь по вкусу, хорошо? Я для деда угощение уже купил, а для тебя нет. Был уверен, что не угадаю. Иди, иди…

Мальчик спрыгнул с высокого кресла и вприпрыжку побежал в дальний конец зала, к витринам со сладостями.

И опять – вокруг них тишина.

На полированном блеске круглого деревянного стола, ровно между ними, лежал большой жёлтый альбом.

Тяжёлый, с потёртой кожей переплёта.

А они, оба, молчали, понимая друг друга.

– Я не ошибаюсь?

– Нет.

Трудно ответив, старик закашлялся, потянулся по привычке за трубкой.

– Ты готовился к этому?

– Случайность, чистая случайность, уверяю тебя! Послушай…

Проникая через большие и чистые окна заведения солнечные лучи, многочисленно отражались на лакировке мебели, на столовых приборах, убегали по сторонам, то и дело отскакивая от золота офицерских погон и наград.

Старик прищурился, лишённый козырька привычной кепки.

Сын смотрел на него долгим взглядом, оставляя для вопроса только нужные слова.

– Ещё раз… Это мой детский альбом? Правильно?

– Да.

– С коллекцией марок, которую ты всю жизнь собирал?

– Да. Но ведь…

Офицер просто обязан был быть до конца настойчивым.

– Ты ведь мне их тогда подарил, так? На мой день рождения? Навсегда?! Я правильно вспоминаю события? С тех пор прошло…, двадцать четыре года?

– Всё верно, только пойми…

– И в один из дней, тогда, давно, когда я искал подаренный тобой альбом, ты сказал мне, что марки сгорели в каком-то страшном пожаре, на каком-то старом буксире, в каюте твоего знакомого моряка, который попросил тебя дать ему альбом на какое-то время, полюбоваться? Ну?

– Почти правильно. Не горячись.

– Ты солгал мне тогда, отец! Зачем?! Ты же знал, как страшно я буду переживать потерю любимых марок, как обижусь на тебя! Зачем ты так сделал?

Одинокая чопорная старушка в углу зала отвлеклась от своего крохотного пирожного, укоризненным взглядом осуждая громкий мужской разговор.

– Стоп. Молчи. Не говори лишних слов, о которых, может быть, скоро придётся пожалеть… Лучше внимательно выслушай меня.

С лёгкой улыбкой далёких воспоминаний старик придвинул альбом ближе к себе, положил на него обе ладони.

– …Тогда, в тот самый день, у твоей мамы был день рождения. Такой же осенью, точно так же светило последнее горячее солнце. Она ждала подарка от меня, чего-нибудь хорошего, достойного её красоты и молодости, но в тот день в нашем доме не было даже хлеба. Меня обманули с оплатой за выполненную работу, я не мог ей об этом сказать, все последние дня я скрывал от неё трудность нашего положения… Я знал, я был уверен, что на следующее утро у меня обязательно будут деньги! Обязательно! А тогда…

Не поднимая глаз и тихо улыбаясь, старик бережно гладил тёмными пальцами старую замшу альбома.

– Я принял единственно правильное, как мне казалось, решение. Обмануть тебя было легко, хоть сердце моё и разрывалось от непривычного стыда. Уговаривая себя, что потом всё смогу исправить, я солгал тебе. Был уверен, что правду ты мне не простишь.

Нашёл покупателя просто.

Альбом был по-настоящему ценен, а сама коллекция – уникальна. Я просил у торговца разумную сумму, в десять раз меньшую, чем реально стоили твои марки. Истинные знатоки могли бы справедливо их оценить, но нужно было спешить, счёт шёл на минуты, а деньги… Других вариантов у меня не было!

Кулаки старика сжались, голос задрожал.

– Он видел моё отчаяние и смеялся… Жирный ублюдок! На том же самом месте, что и сегодня, в такое же воскресное утро. Он бросил мне под ноги гроши и пригрозил, что позовёт знакомого полицейского… Ну вот, такая история.

И взглядом, и рукой старик обратился к забытому коньяку.

– Ты ведь простишь меня, а, сын?

Случайный солнечный луч как-то странно отразился от нашивки на рукаве офицерского кителя и блеснул в его повлажневших глазах.

– Давай-ка лучше выпьем, отец!

И моряк лихо, так, чтобы не было видно его лица, запрокинул коньячный стакан над собой.

А к столику уже торопился, счастливо показывая им издалека маленький металлический поднос со сладостями, мальчик.

Офицер накрыл своей ладонью ладонь старого отца, по-прежнему лежащую на альбоме.

– Ты прав. Теперь мне есть, что сказать нашему малышу…

И, решительно обернувшись, улыбнулся, встал из-за столика, шагнул навстречу.

– Эй, сын! Только что сообщили важную новость – мой корабль уходит в боевое океанское плавание, надолго, почти на год! Ты ведь будешь по мне скучать!? Ты будешь ждать моего возвращения?