Алла Полянская - Невозможность страсти

– И что же случилось? – Павел уже понял, что случилось, но Лена должна произнести это вслух.

– Сам-то как думаешь? – Лена поморщилась. – Ты не понимаешь, как Варвара действовала на людей. Вот ты представь: идеальная фигура, яркие зелёные глаза на смуглом лице, кожа сияющая, словно шёлк, и маленький точёный носик, полные губы, волнистые тёмно-каштановые волосы. От неё просто волны какие-то исходили. При этом никаких нравственных тормозов и никаких представлений о «хорошо – плохо» у неё отродясь не было. Для неё существовало только «хочу – не хочу». И относительно секса тоже. Захотела – задрала юбку, и неважно, с кем, где, что потом… Она умела подольститься к людям, даже с моей матерью поладила – сочувствовала ей в её дурацкой ревности, а мать и рада стараться, жаловалась ей… В общем, случилось то, что и должно было случиться. Папе всего сорок шесть лет было тогда, нестарый и крепкий мужик, который в семье жил на правах слуги, принеси-подай, и в постели, как я теперь понимаю, давно и стабильно ничего не получал. И тут Варвара, такая вот, какая была. Она ведь, думается мне, решила окрутить отца, чтобы он бросил жену и сошёлся с ней. Мать так много ей рассказывала о том, что, дескать, отец найдёт другую, она-то уже немолодая, и морщины вот, а молодых бесстыдных баб полно, окрутят дурака, и плакали тогда денежки. И Варвара подумала – а правда ведь! Вот они, деньги, а к ним муж-лопух, которого можно будет потом дурить как угодно. И подлезла к отцу… вы не подумайте, я его не оправдываю. Он был взрослый мужик, а Варвара восемнадцатилетняя. В общем, я понимаю, как это могло произойти. И, наверное, если бы мать не застала их случайно, он бы развёлся с ней и сошёлся с Варварой. Инцест там или не инцест, неважно. Папе тогда предложили контракт в Германии, он собирался поехать, и вдруг вся эта история.

– И что случилось?

– Папа покончил с собой. – Лена вздохнула. – Наверное, это и моя вина тоже. Я, когда узнала обо всём, поверить не могла. Это ведь особенная тема для детей – осознать, что родители тоже занимаются сексом. Нет, конечно, умом мы понимаем, что родиться на свет могли только в результате таких занятий, но понимаем неосознанно как-то, подсознательно закрывая для себя эту тему. Особенно в нашей семье, где на все подобные разговоры, да что там разговоры – даже намёки! – был наложен строжайший запрет. И тут оказалось, что мой папа и эта дрянь Варвара – занимались этим ! Конечно, если бы мать была умнее или добрее, она бы ни за что на свете не стала звонить мне и рассказывать всё в таком ключе, да ещё с подробностями. Но мать глуповатая, жадная и злая. Ну, родилась она такой, не зря её Рона когда-то окрестила Атомная Война.

– Как-как? Атомная Война? – Павел засмеялся. – Метко. Такая баба рядом и правда страшнее атомной войны.

– У Роны есть манера всем давать клички. Например, Валентина она называет Сундук.

– Сундук?!

– Ну да. Бабулю мою с детства прозвала Салтычихой – были, конечно, у бабушки диктаторские замашки, этого не отнять, а папу моего обзывала отчего-то Походным Котелком. Уж не знаю, почему, но за отца я всегда обижалась. Ведь что такое походный котелок? Пока в походе, он нужен, а только в походы сколько раз в году мы ходим? Хорошо, если один.

– Вот тебе и ответ. – Нефёдов задумчиво смотрит в окно. – Занятная у тебя подруга, я бы с ней познакомился.

– Обойдёшься. – Лена нахмурилась. – Только тебя ей не хватало. В общем, в завершение темы. Я очень на отца сердилась. Нет, я понимала, что ему с матерью несладко, и если бы он просто нашёл другую женщину, я бы ему слова не сказала, но Варвара!

– А как Ровена называла Варвару? Или она её не знала? – Нефёдов заинтересованно ждал ответа. – Если я правильно понимаю, сама сущность человека в этих кличках, это надо уметь увидеть и ухватить, и если она с детства это постигла, то это талант. Своеобразный, но талант!

– Слюни подбери и в сторону Ровены даже дышать не пробуй. – Лена презрительно прищурила свои кошачьи глаза. – Видела она Варвару несколько раз, когда мы с ней приезжали по столице побродить. И кличку она ей тоже придумала, с ходу. Варвару она сразу обозвала Мессалиной, а та радовалась – имя иностранное, ей-то невдомёк было, что это не комплимент вовсе. Варвара словно побаивалась Ровену, всё пыталась и к ней подлезть с лестью, но не вышло. Рона ей один раз всего и сказала: «Девочка, у нас с тобой общих тем для разговоров быть не может, не старайся». Варвара тогда злилась, моей матери говорила: что она из себя воображает! Но матери было лестно, что её дочь дружит с дочерью известного художника. Так что эта дрянь на том и села.

– И что потом было?

– Я не знаю. – Лена смотрела в окно, потому что смотреть на собеседников не могла. – То, что мать моментально выставила Варвару из квартиры, это понятно. Ни вещей не отдала – ничего. А что там у них с отцом происходило, я могу только догадываться, но через неделю после того папа принял большую дозу снотворного и умер.

– Покончил с собой?

– Да, Паш, покончил с собой. – Лена сжала кулаки. – Это я сейчас, в свои тридцать с хвостиком, понимаю его – не оправдываю, но понимаю. А тогда что я знала и понимала? Меня ужаснул сам факт, что мой папа занимался сексом, да ещё с Варварой. И я не позвонила ему, не приехала, я просто отстранилась, а моя мать… Она умеет достать человека, догрызть его до печёнок, донять так, что… она умеет найти то, что человеку больнее всего, и бить, бить туда, наслаждаясь. Она удовольствие от этого получает, понимаете? И тут ей под руку такое непаханое поле для деятельности попалось, а главное, она вроде бы даже была в своём праве! Ну, и всё.

– А работа отца?

– Он оставил завещание… перед тем как… сделал это. – Лена нервно сжала и разжала пальцы. – Все права на его патент и доходы с него он завещал мне.

– То есть мать с тех пор полностью от тебя зависит?

– Да. – Лена невесело улыбнулась. – Полностью. Думаю, это была папина месть за всё, что она ему причинила. Он ведь тоже знал, что ей больнее всего. И она это понимает, а потому ведёт себя почти прилично, формально придраться не к чему, а фактически, конечно, она всеми силами старается отравить мне жизнь. Правда, мы с ней с момента оглашения завещания виделись считаные разы.

– За столько лет?

– Да, Паш, за столько лет. – Лена опустила голову, рассматривая узор на чашке. – Я не могла. Словно надломилось во мне что-то, не могу я больше её видеть. Я же прекрасно понимаю, какой ад она устроила папе, когда… ну, когда всё произошло.

– Да, понятно. А Варвара?

– Варвара поехала в Преображенку к Ивану. Дедушки уже не было в живых, бабушка жила при Иване. Он тогда уже был женат, дочке было лет пять, сын только родился, хозяйство там, ну, всё как в деревне водится. Понятное дело, сестра родная, хочешь – не хочешь, а приняли. Они же знать не знали, что случилось. А когда папа умер, бабушка с Иваном приехали на похороны, мать им всё и рассказала в красках. Но они и тогда Варвару не выгнали, пожалели – родная кровь, мало ли что в жизни бывает, молодая совсем, росла как сорняк, образумится среди людей, глядишь. Бабушка, видимо, надеялась, что найдёт она себе в деревне мужа и остепенится. В Преображенке Варю многие знали ещё девчонкой, а тут приехала такая птица… Да только всё вышло, как и должно было. Месяца не прошло, как она оприходовала всех парней в округе и принялась за женатых. А когда в бабушкином доме в четвёртый раз побили окна обманутые жёны и осколками поранило маленькую Нюшку, то Настя, жена Ивана, потребовала от него, чтоб он Варвару из дома убрал. Родительская хибара ей не подошла, конечно, но тут подвернулись какие-то городские ребята, и она с ними укатила.