Людмила Зарецкая - Судьба зимней вишни

Впрочем, я тоже выглядела на все сто: на мне были черные брючки от Версаче, кашемировая водолазка, купленная в прошлом году в Лондоне на распродаже «Прада», такая скромная, что ее пятизначная цена бросалась в глаза за сто метров, и простенькая цепочка датской фирмы «Пилгрим» – бижутерный писк этого сезона. На ногах у меня красовались новые туфли от Маноло Бланик.

У меня они есть всех цветов. А началось все года два назад с того, что Инка, одевавшаяся в то время на журналистскую зарплату исключительно в «Детском мире» и только что открывшая для себя такое модное чудо, как секонд-хенд, с небывалым апломбом заявила:

– Алиса, ты должна купить себе джинсы «Труссарди»!

– Что значит должна? – удивилась я.

– То и значит. В жизни каждой женщины должны быть джинсы «Труссарди» и туфли от Маноло Бланик, так что давай, соответствуй!

– Но ты же без них как-то живешь? – съязвила я.

– Так то я, – парировала Инка. – И вообще, у меня все еще впереди. А ты давай, двигай в магазин. Тебе средства позволяют.

Под Инкиным напором я выбралась в модный бутик и купила свои первые «Труссарди». Оказалось, что они жутко удобные, поэтому вопрос, какой марки должны быть остальные мои джинсы, как-то больше никогда не вставал.

Когда же в Москве я обнаружила туфли от Маноло, то, помня позитивный опыт с «Труссарди», решилась потратить на них семьсот баксов. Туфли оказались потрясающими, потому-то теперь у меня их небольшая коллекция. Больше только у самой Инки. Оно и понятно. В Гошином торговом центре по ее настоянию открыт обувной бутик. Впрочем, я непозволительно отвлеклась, как оно всегда бывает, когда речь заходит о нарядах. Это мое слабое место.

Шаповалов торжественно вручил мне свой неописуемый букет, и я кликнула Леночку, чтобы она принесла ведро с водой. В вазу этот шедевр флористического искусства не влезал. Когда суматоха вокруг букета улеглась, кофе был принесен, коньяк разлит и мы наконец-то остались вдвоем, гость вынул из кармана небольшую, обитую бархатом коробочку. От нехорошего предчувствия у меня засосало под ложечкой.

В коробочке лежало дивной красоты кольцо. Неправильной формы бриллиант размером с горошину переливался в электрическом свете, вспыхивая и мерцая.

– Алиса Михайловна, – тихо сказал Шаповалов, держа это чудо у меня перед глазами, – я хочу, чтобы вы стали моей женой.

Второе предложение руки и сердца за месяц – это сильно! Да, Стрельцова, признайся, что сама от себя не ожидала такой прыти. Мне, конечно, приятно, но перспектива во второй раз объяснять, что я люблю другого, не вселила в меня оптимизма. Такая мотивация, как подсказало предыдущее объяснение, до мужчин плохо доходит.

– Евгений Николаевич, – решительно произнесла я. – Вы ведь меня совсем не знаете, а уже хотите на мне жениться. А вдруг у меня дурной характер или я отвратительно готовлю?

– Я знаю достаточно, чтобы понять, что вы мне подходите, – замотал головой Шаповалов. – У вас чудесный характер, легкий и покладистый. А что касается готовки, то у вас не будет нужды стоять у плиты. С этим отлично справится мой повар.

– Мне очень приятна ваша оценка моей скромной персоны, но я все равно не смогу выйти за вас замуж. В моей жизни есть человек, рядом с которым я хочу быть. Это ни в коем случае не умаляет ваших достоинств, и мне приятна мысль, что вы сочли меня достойной такого человека, как вы, но я несвободна.

– Понятно. – Шаповалов на минуту понурил голову, но затем вновь вскинул на меня сверкающие глаза. – А давайте с вами заключим договор, Алиса Михайловна! Если вы вдруг освободитесь, то сразу переключите свое внимание на меня. А я вас пока подожду.

– Хорошо, – мягко сказала я. – Но мне бы не хотелось, чтобы вы проводили жизнь в ожидании. Я не буду в обиде, если вам понравится кто-то другой и эта женщина займет мое место.

– Разумно, – согласился Шаповалов, – хотя я уверен, что этого не произойдет. Алиса Михайловна, мне будет очень приятно, если вы все-таки возьмете это кольцо. Считайте, что оно скрепляет наш договор. Кроме того, у вас такие тонкие пальчики, что оно все равно не подойдет никому другому.

Можете думать про меня что угодно, но я не устояла. При виде этого бриллианта любая женщина пошла бы на сделку с дьяволом. А тут от меня практически ничего не требовалось. Расставаться с Петровичем я не собиралась. Шаповалов надел кольцо мне на палец, и я вытянула руку, чтобы полюбоваться игрой света в гранях.

В этот самый момент у меня на столе заверещал мобильник. Мелодия из фильма про Шерлока Холмса у меня настроена на Лельку. В детстве это было наше с ней самое любимое кино. Я решила не отвечать, чтобы не отвлекаться от разговора с Шаповаловым. Перезвоню подруге потом, ничего страшного. Но телефон не унимался, поэтому мне пришлось взять трубку.

– Лель, ты чего трезвонишь? – осведомилась я. – Если ничего серьезного, то я тебе перезвоню, ладно?

– Алиса, подожди, Алиса! – по голосу подруги я поняла, что что-то случилось. – Приезжай, у меня в салоне погром.

– Что у тебя в салоне? – не поняла я.

– Погром! – В Лелькином голосе зазвенели слезы. – Я приехала, а у меня тут все вверх дном. Приезжай скорее! – И она отключилась.

В сильнейшем волнении я заметалась по кабинету. В салоне вся Лелькина жизнь. Она его в буквальном смысле слова выпестовала. Сама красила стены и мешками выволакивала мусор. Сама отбирала и учила мастеров. Долгие годы сама стояла за креслом. Ну какому вандалу потребовалось все это уничтожать! Да Лелька этого просто не переживет!

– Что-то случилось, Алиса Михайловна? – вежливо спросил Шаповалов, наблюдавший за моими перемещениями в пространстве.

– Нет. То есть да. То есть случилось, но не у меня. У моей подруги. Простите меня, Евгений Николаевич, но мне нужно ехать.

– Куда же вы поедете в таком состоянии, давайте-ка я вас отвезу.

– Спасибо, – подумав, согласилась я. – Это недалеко, на Советском проспекте. Салон «Вдохновение» знаете?

– Видел, – улыбнулся Шаповалов. – Поехали, только накиньте плащ, а то, не дай бог, простудитесь.

Через пятнадцать минут я выскочила из машины перед дверями Лелькиного салона. Краем глаза я заметила, что Шаповалов идет за мной. На пороге я зацепилась за что-то каблуком и чуть не упала, но он ловко подхватил меня под руку.

– Я был прав, что не отпустил вас одну, – мягко заметил он. И мы вошли внутрь.

Никаких особых разрушений я не заметила. Зеркала на стенах целы. Окна тоже. Обои со стен не сорваны, ничего не разбито. Правда, краски, шампуни и инструменты, которые обычно хранятся в специальных тумбочках, вывалены на пол. А вокруг роскошных пальм (Лелькиной гордости и помешательства) раскидана земля, как будто кто-то копался в кадках.