Людмила Зарецкая - Судьба зимней вишни

Мы прекрасно провели время. Шаповалов оказался знатоком современной литературы. В кино он тоже разбирался отлично. Так что по своим комнатам мы разошлись только в четыре утра. Целуя мне на прощание руку, Шаповалов пожелал мне спокойной ночи и заверил, что ничто и никто (к его огромному сожалению) не потревожит мой сон.

В субботу я проснулась только в два часа дня. Оказалось, что на улице стало еще холоднее. Поэтому мы целый день не выходили из дома. Сидели у камина, смотрели фильмы на DVD и пили очень вкусные коктейли, которые готовил живший при доме повар.

Около семи вечера на дачу приехал массажист. Мы с Инкой с удовольствием отдали себя в его руки. Полтора часа массажа помогли мне полностью расслабиться. Затем была сауна и замечательный ужин из семги, форели и морепродуктов, которые я очень люблю. На закуску принесли суши, и я окончательно убедилась, что наш магнат относится к редкой категории людей, которые не упускают из вида ни одной мелочи.

Перед сном я шепнула Инке на ухо, что если бы не Петрович, то я бы, пожалуй, не осталась равнодушной к столь явным и приятным знакам внимания. Подруга со мной согласилась.

В этот раз мы легли спать не так поздно. Было всего лишь около полуночи. Я довольно долго не могла уснуть, видимо, потому, что выспалась накануне. Лежала в очень удобной кровати и думала о Сережке, который вовсю купается в Индийском океане. О том, что скоро познакомлю его с Петровичем. О том, что мы будем жить вместе и у меня наконец-то появится настоящая семья, о которой все-таки не может не мечтать ни одна женщина. Даже такая самостоятельная, как я.

Я думала, что у моего сына наконец-то будет настоящий отец. Такой, каким сын сможет гордиться. Думала и о том, что обязательно рожу Петровичу дочку. Маленькую кудрявую красавицу, которую он будет страшно баловать. Ведь отцы безумно любят дочерей.

Я думала о Павле, который решил сделать мне предложение только после того, как меня потерял. Об Артемии, надолго лишившем меня веры в свои женские чары. Об Илларии, вбившей себе в голову, что за ней кто-то следит. И постепенно уснула.

Меня разбудил пронзительный женский крик, полный отчаяния и ужаса. Вскочив с постели с оглушительно бьющимся сердцем, я выбежала в коридор и столкнулась с Инкой, тоже выскочившей из своей комнаты в футболке любимого хоккейного клуба до колен. Я порадовалась, что успела накинуть халат, но мои мысли тут же вернулись к кричавшей женщине.

Мы устремились к лестнице, ведущей на первый этаж, нам навстречу бежал Шаповалов. Он был в халате. Охранник включил свет в гостиной и на террасе, выхватил из кобуры пистолет, велел нам не выходить из дому и скрылся в ночном холоде улицы. Крик повторился. В этот раз он звучал тише и жалобнее, а потом перешел в протяжный вой, от которого у меня по спине побежали мурашки.

Через несколько минут охранник с водителем вернулись в дом, волоча под руки совершенно мокрую девушку. Ее длинные волосы облепляли лицо. Короткий спортивный костюм открывал худые ноги и руки, безвольно висевшие вдоль тела. Глаза незнакомки были закрыты, под ними пролегли глубокие, почти фиолетовые тени. Правая щека была расцарапана, ногти обломаны. Девушка находилась без сознания.

– Из реки достали, – отрапортовал охранник. – Видать, с другого берега приплыла. Замерзла совсем. Не утонула чудом.

– «Скорую» вызывай, – коротко бросил Шаповалов.

Незнакомку уложили на один из стоявших в гостиной кожаных диванов. Взглядом попросив у Шаповалова разрешения, я взяла пушистый шотландский плед и подошла укрыть бедняжку. На щиколотках у нее были заметны многочисленные следы уколов. Шаповалов тоже их заметил. Его лицо брезгливо перекосилось.

Он приказал охраннику остаться рядом с потерпевшей, а сам, обняв нас с Инкой за плечи, увел к себе в кабинет. Нас обеих колотила нервная дрожь. Мне было жутко. По Инкиному лицу я видела, что ее эмоции не сильно отличаются от моих.

«Скорая» приехала минут через сорок. К этому моменту Шаповалов вызвал еще и ментов. Ой, извиняюсь, доблестных сотрудников правоохранительных органов. Девушка умерла, не дождавшись появления врачей. До утра мы давали показания. Руководивший приехавшей группой человек в чине капитана мне сразу не понравился. В кабинете он расселся за столом Шаповалова с видом хозяина, сдвинув лежавшие в строгом порядке бумаги в невообразимую кучу. Это был маленький тщедушный человечек в каких-то дореволюционных очках. Под слегка приплюснутым носом топорщились жиденькие усики. Он был ужасно на кого-то похож, только я никак не могла вспомнить, на кого, и это не давало мне сосредоточиться на задаваемых им вопросах.

Я обстоятельно рассказала, как проснулась от крика и выскочила в коридор. Как мы все собрались внизу. Как охранник побежал на улицу и вернулся с мокрой девушкой.

– Нет, я ее раньше никогда не видела. Да, мы выскочили в коридор все одновременно. Нет, я не знаю, где были охранник и водитель до этого. Нет, Евгений Николаевич не ночевал со мной в одной комнате. Точно не ночевал. Точно-точно, не ночевал. Нет, с Инной Сергеевной он тоже не ночевал. Да, мы приехали в этот дом впервые, по его приглашению.

Записав все мои данные, человечек наконец-то меня отпустил. Уже выходя из кабинета, я весьма некстати поняла, кого он мне напоминает, и радостно воскликнула:

– Ой, таракан!

– Что, девушка? – не понял капитан.

– Ой, извините. Я во время нашего разговора все время думала, кого вы мне напоминаете, и вот… Извините, в общем.

– Идите, девушка. Я вас больше не задерживаю, – сердито сказал капитан, но при этом так характерно зашевелил усами, что я невольно расхохоталась, вспомнив обычного рыжего таракана, которого не видела со времен посещения университетской столовой. Сходство было просто разительным.

Капитан ничего не сказал, но по взгляду его водянистых глаз я поняла, что, кажется, по собственной глупости только что приобрела смертельного врага.

А моя подруга не теряла время зря. Она успела втихаря сфотографировать погибшую девушку своим мобильником, пообщалась с экспертом, с которым была хорошо знакома, а также постаралась разговорить Таракана, которого видела почему-то впервые. Но доблестный капитан на контакт не пошел и велел Инке не путаться под ногами, заявив, что терпеть не может журналистов.

Только около семи машины разъехались, забрав тело несчастной. Мы с Инкой валились с ног. Настроение было ужасное. Оставаться в доме, где только что умер человек, не хотелось, и мы попросили Шаповалова отвезти нас домой. Он, естественно, согласился.

Выходные были напрочь испорчены. Я позвонила Лельке и Наташке, чтобы рассказать, какой ужас пережили мы с Инкой. Подруги, с одной стороны, нам посочувствовали, а с другой – как мне показалось, немного позавидовали выпавшему на нашу долю приключению. Потом я поговорила с Сережкой, который, чуть не визжа от восторга, рассказал, что они сегодня были на экскурсии по подводным каньонам и пещерам. Голосок сына аж вибрировал от переизбытка впечатлений. Я искренне порадовалась, что у него они гораздо более позитивные, чем мои.