Алиса Ганиева - Жених и невеста

Не успела я встретить принца, как ему срочно потребовалась уехать, умчаться, укатить в Москву. Марата ждали подвиги, а я оставалась в заточении, под игом дракона. Несчастье моё усугубилось тем, что, зазвав меня в спальню и заговорщически подперев собой дверь, мама с плохо скрываемой радостью объявила:

– Тебя приходили сватать.

– Кто? – замерла я на месте.

– К папе заходил на разговор отец Тимура из молодёжного комитета. Сказал, что у вас давно любовь. И почему ты молчала?

– Они всё придумали, нет у нас никакой любви! – отрезала я.

Мама пригвоздила меня презрительным взглядом:

– Ты уже почти старуха, а мозги, как у пятилетней. Это очень достойный жених, и ты сама дала ему повод свататься. Теперь, будь добра, не юли и не отпирайся. Вон Люся брату не рожает, хоть ты мне внуков родишь.

– От Тимура не рожу! – и впрямь по-детски заломалась я. – Ни за что!

Мама вышла из себя и в отместку заставила меня драить баньку. Это было утомительно, скучно и вдобавок противно, потому что по сырым стенкам ползали толстые многоножки-мокрицы. Приходилось поддевать их палочкой, смахивать на пол и топить, зажмурившись, струёй из шланга. Одна из тёток заглянула в баньку, застала меня за работой и хмыкнула одобрительно:

– Молодец, молодец, вот такие должны быть девочки…

И ушла в дом. Меня аж передёрнуло. Не тёткино это дело – решать, какими должны быть девочки. Я бросила шланг и села на корточки плакать. Но заплакать не получилось. От этого сделалось ещё гаже и досаднее.

Потом обедали без мужчин, на кухне. Братец опять умотал по делу, папа нанялся к кому-то чинить токарный станок, дядька утёк проведать знакомых. Тётки совсем у нас освоились и трещали о вчерашнем походе по родственникам. Кто у кого родился и на кого похож, кто умер и на каком десятке. У меня даже горло пересохло от обилия имён всех этих кузин и кузенов, племянниц и племянников, свояков и своячениц, шуринов и невесток, прабабок и прадедов, из которых вырастали целые египетские пирамиды.

Когда нахлебалась борща и поплелась в свою комнату, тоскуя заранее по Марату, переживая, что тот не пишет, и подумывая уже, а не написать ли самой, мама снова в меня вцепилась.

– Патя, не делай ужасной ошибки! – насела она. – Потом всю жизнь будешь жалеть. Вот вышла бы я в своё время за Магомедова, а не за чабанов…

– Мама!

– Смотри, Тимур хорошо зарабатывает, есть квартира в городе. А здесь, в посёлке, дом достраивают.

– Ну и что?

– Язык у него подвешенный, начальство его уважает, карьеру сделает! Говорят, сам Халилбек…

– Да в тюрьме этот Халилбек! Уже надоели, – отмахнулась я.

Проиграв второе сражение, мама прибегла к помощи тёток. Она подослала их, когда я читала старый томик фантастики, положив под бок телефон, – а вдруг позвонит Марат?

– Патимат, – начали тётки на родном языке, – тебе не семнадцать лет. Пожалей своих родителей. Ведь ещё годик-другой, и ты окончательно – старая дева. Кто на тебе тогда женится? Разведённый с детьми или пожилой вдовец, а больше никто. Посмотри на несчастную Халисат…

И тётки пустились в траурное перечисление всех перезревших, переспелых, пустоцветных старых дев маминого рода. Все эти девы были высокомерными хвастуньями и дерзко задирали носы перед простыми и хорошими парнями, а потом быстро скурвились, посерели и стали никому не нужны.

– Вот и тебя ждёт такая же участь! – увещевали тётки. – Так что смотри, не пропусти последний поезд.

– Аида помладше тебя, а уже на четвёртого беременна, – посчитала нужным ввернуть мама.

– С чего ты решила, что она беременна? – возмутилась я.

– А я что, не разбираюсь? Она же заходила к нам на днях, и я на живот её сразу обратила внимание.

– Аида просто поправилась, – не верила я.

– Лучше бы Люся от твоего брата так поправилась, – недобро вздохнула мама. – Или уступила место другой, которая на это способна.

– Машалла [29], всё будет, всё будет, – успокаивали маму тётки, поглаживая ей своими ручищами костлявые напряжённые плечи.

Я подумала было сбежать на вечер из дома, но мама и тут измыслила, чем меня заморить. Затеяла грандиозную уборку папиного гаража, да ещё и в папино отсутствие. Тётки были только рады поучаствовать. Им лишь бы таскать что-нибудь, скрести, складывать, мыть, чесать, выскабливать, чистить. Ну раз уж гостьи впряглись в эту каторгу, то и мне пришлось не отставать и давиться сажей и паутиной, ползая по недоступным и дальним углам с намыленной щёткой в руках.

Наконец с гаражом покончили, но тёткам пришла в голову очередная идея. Они посовещались с мамой в углу и сообщили:

– Кстати, Патимат, ты же своему четвероюродному брату очень нравишься.

Братец! О, только не он.

– Он же младше меня! – завопила я в отчаянии.

– Какая разница, мой муж тоже на год меня младше, – выдала одна из тёток.

Ну, положим, что так. Но я-то здесь при чём?

Мама тоже загорелась этой идеей. Конечно, Тимур ей нравился больше как перспективный и состоятельный. Но братец тоже был вполне себе ничего. Во-первых, свой. Во-вторых, активный и стремящийся зарабатывать. В-третьих… До третьих мама даже не успела додуматься, потому что я решительно и категорически отказалась её слушать.

Раздался звонок телефона, сердце подпрыгнуло вверх до самого горла, но это был не Марат, а треклятый Тимур. Я привычно не приняла вызов и подсела к бабушке, подшивавшей края какой-то узорчатой материи.

– Я всё знаю, – объявила бабушка. – К тебе сватаются, а ты отказала.

– Да. Неприятный он, честное слово, – поморщилась я.

– Не морщи лоб! – одёрнула бабушка. – Заклей переносицу пластырем, чтобы не морщить.

Я рассмеялась. Совет был довольно нелепый.

– Как мне родителям доказать, что их женихи мне не подходят? Ты же умная, научи, – начала я подлизываться.

Бабушка сперва молчала, зажав свисающую нитку с иголкой в бесцветных губах. Потом вытащила нитку и понесла на родном какую-то околесицу:

– Ты же видела море? Видела?

– Да. И что?

– Кто обычно сидит на суше? Знатоки законов. Устазы [30], учителя рассказывают, что такие люди – буквалисты. Понимают каждую мелочь. Как и когда себя вести. Но есть те, которые ищут истину. Они заходят в море и ныряют за жемчугом на самое дно. Они – путешественники. И ещё существуют третьи. Которые плавают в лодках, потому что так безопаснее. Не мои слова – устазов.

– И кто такие эти третьи?

– Дошедшие до конца пути… Вот ты, я вижу, хочешь отправиться в путь, нырнуть за жемчугом, а мать твоя осталась на берегу. Тебе выбирать: остаться или двигаться.

– Не понимаю…

Умеет же бабушка морочить мне голову. Почему бы ей не ответить прямо, без экивоков. Сама она небось никогда в жизни не плавала, хотя море – вот оно, под носом. Только доехать в сторону города и свернуть к побережью. Бурлит, волнуется, заманивает.