Михаил Веллер - Конь на один перегон (сборник)

Б. (принимая на свой счет должное; с самодовольством как нормой поведения) . Умение зависит от тебя самого. Вот ты так и остался в Москве. Зачем? Чего всю жизнь цеплялся? Вот – я подался на Восток. Надо было решиться? – надо. Непросто? – ничего страшного. Результат? – налицо. Кандидатская? – пожалуйста. Докторская? – просим. Директор института? – будьте любезны. Трудом? – трудом. Но без этого дикого столичного суетливого напряжения и дворцовой грызни.

А.Я всегда знал, что ты развернешься в жизни. Не сомневался… Ты всегда умел поступать по-крупному. Не боялся резко класть руля… Не всем это дано. Я рад, что ты добился многого. Состоялся. Ты и должен был.

Б. (учит) . А чего, чего бояться? Осмотрелся, оценил – и давай!

А. (прислушиваясь к трансляции объявления рейса на Гамбург) . За границей, вероятно, бывать приходилось…

Б. (небрежно) . Случалось. Англия, Индия, Алжир. Работа, конечно, график жесткий, но присутствовали, прямо скажем, возможности и для удовлетворения любопытства. Такова логика – не боишься медвежьих углов – так видишь мир.

А. (он уже под хмельком) . Помню давние разговоры. Помнишь!.. Да! Брать судьбу за глотку. Старость… гм… вторая молодость… Молодец. Завидую. Прожил.

Б. (великодушно) . Ну, и у меня не совсем все по планам выходило. Жизнь, как известно, вносит коррективы.

А. (с мгновенным проблеском глаз) . Это точно. Вносит.

Б.Но ты на жизнь не вали! Ты голова был, спокойный, дотошный, что я, не помню! Тогда еще говорили: не будь лежачим камнем, умей добиваться!.. Эх, журавеле… журавлелов в небе.

Беседа приобретает некоторую бессвязность, которую можно отнести за счет алкоголя. Каждый следует скорее мыслям собственным, чем отвечая собеседнику. Впрочем, такой стиль позволяет яснее понять их настроения.

А.Пиджак у тебя шикарный.

Б.Лайка. У нас – четыреста рублей. Дочь из ГДР привезла.

А.Это – она в Киеве?

Б.Преподает в университете.

А.А внуки?..

Б.Двое.

А.У нее дружная семья. Да?

Б. (крохотная пауза) . Хорошая семья.

А.Это замечательно.

Б.А у тебя?

А.А у меня? Да. А у меня – я. Холостяк. Я говорил, да?

Б.Ах, гуляка!

А. (горестно) . Я не гуляка. Я – так… я – чижик… Вот у тебя было… и семья… а я старый неудачник!..

Б.Думать надо! Бороться надо! (Неискренне обнадеживает) . Может, еще женишься?

А.У тебя и сын в Ленинграде…

Б. (с теплотой). Год назад Горный институт кончил. Сейчас в Метрострое, к Новому году вот премию получил. Собирается в будущем году в аспирантуру.

А.Ты – победитель, да?

Б.Гм. Бр. А что ж.

А.Да! Вот… Слушай, а зачем ты здесь?..

Б. (похлопывает его по плечику) . На второй круг пошли. Рассказывал же. Пошли трения в институте, мне надоело… горите вы все, думаю. Жалость и презрение: старички, сосущие проценты с прошлого. Хромает такой задохлик по институту, восемь месяцев из двенадцати помирает и оклемывается, что и знал – перезабыл… грех один… Нет! – красиво и вовремя. Людям не мешать и самому в удовольствие пожить. Доктор я? – доктор. Директор? – директор. Награды имею? – имею. Право на отдых заслужил? – горбом заработал. Живу хорошо? – как бог в отставке. Пенсии двести, и сбережений на мой век хватит, дом в саду и машина в гараже.

А.И качалка на веранде.

Б.Да.

А.И цикады стрекочут.

Б.Стрекочут, стервы.

А.И запах магнолий. И море шумит.

Б. (возможно, подозревая иронию, но не желая допускать подобной мысли) . Ах, старина… Вот сидим мы с тобой сейчас… Неважно все это… Время все уравняет… Как подумаешь иногда – а зачем оно все было… зачем ломался, уродовался… Может, ты-то правильней жил… Спокойно…

А.Что было – всегда с тобой. Есть такая гипотеза – живешь всегда во всех своих временах.

Б. (абсолютно согласный) . Полагаешь?

А.Ты жизнью доволен?

Б.Да.

А.Вот.

Б. (утешает) . Не надо ни о чем жалеть!..

А.Сейчас посмотрим.

Б.Что?

А. (Бледнеет. Смотрит ему в глаза долгим трезвым взглядом. Тишина буквально материализуется до синевы и звона. Странное жутковатое ощущение возникает. Словно безумием пахнуло.) Ты – помнишь – двенадцатое – января – тридцать – шестого – года?

Б. (слегка завороженно) . Нет…

А. (гипнотическим голосом) . Угол Мира и Демушкина. Пятый этаж. Комната.

Б.Ф-фу, господи! Ну конечно! Как ее звали-то… Да Зинка! Акопян, Чурин!..

А.А вечер двенадцатого января? Зима, снег, патефон, Лещенко.

Б.А что тогда такое было-то?

А.Ты – в сером костюме. Акопян принес коньяк. Елка. Танцевали и уронили елку. Она стояла в ведре с водой, ведро опрокинулось, воду подтирали.

Б.Смутно… Черт его знает… Нет, наверное… Допустим. А что?

А.Ты не помнишь, что было тогда?

Б. (в недоумении от его тона) . Да нет же… А что?

А.Совсем-совсем не помнишь?

Б. (чистосердечно) . Клянусь – нет.

А.Размолвочка вышла…

Б. (со смехом) . Какая даль, боже мой!.. Не подрались?

А. (мрачно) . Куда там… мне с тобой. Да и твое обаяние… все симпатии были на твоей стороне. Ты всегда умел – выставить недруга ослом и мерзавцем.

Б.Дружи-ище! что за воспоминания! Клянусь – ничего не помню! Ну хочешь – хоть не знаю за что – попрошу сейчас у тебя прощения? Ну – хочешь? Кстати – в чем было дело-то?..

А. (с театральной торжественностью) . Поздно.

Б.Верно!..

А.Поздно. (Вертит рюмку, опускает глаза) . Ты – ты не помнишь… Что для тебя… оскорбление походя, право победителя… Были времена – я должен был бы убить тебя или застрелиться. А ныне – ничего, глотаем и утираемся…

Б. (холодно) . Ты, похоже, не умеешь пить. Никогда, припоминаю, не отличался.

А.С тех пор я многое умею. Будь спок. (Наливает) .

Б. (отчужденно) . Твое здоровье.

А.Твое понадобится тебе больше.

Б.Чувствую, нам лучше расстаться сейчас. (Делает движение, чтобы встать) .

А. (удерживает жестом) . Прослушайте десьтиминутную информацию. Так ты не помнишь? Начисто? Я так и подозревал. Ладно… (Откидывается на стуле, глубоко переводит дыхание, закуривает. На лице его появляется улыбка, которая в сочетании с угрюмым выражением придает ему неожиданную жесткость, даже властность.) Начнем.