Никки Каллен - Рассказы о Розе. Side A

Дэмьен влюбился в Собор как-то сам не зная как, просто его очаровывала эта история пустого колосса в центре Европы, прошедшего все войны, уцелевшего – и пустого; будто бы символ Церкви вообще – уцелела, но пустая; Дэмьен стал собирать всё-всё о Соборе, как девочки-фанатки собирают всё-всё о кумире – рок– или кинозвезде: фотографии, статьи, открытки, стихи, упоминания в литературе, в мемуарах; какой-то модерновый немецкий композитор даже написал, оказывается, оперу, которая пользовалась в свое время умеренной популярностью – любовная драма на фоне религиозных войн, и главный герой погибает на ступенях Собора, и героиня рыдает; он – конечно, протестант, она католичка; как у Мериме; музыка была на самом деле очень хороша, такой поклон в сторону Вагнера; Дэмьен всё время слушал оперу в плеере, нашел пластинку на магазине коллекционеров, перевел себе в mp3; и решил написать о возрождении Собора докторскую – классическую по форме – сначала по образу собора в искусстве и конкретно о Соборе Асвиля, с идеологическим подтекстом между строк; тем более, что о новом Соборе никаких работ научных вообще не было, как это ни странно – архитектура у него была грандиозная, но классическая, а внутри ничего не было – о чем писать… Он написал отцу Декампу, я, мол, Дэмьен Оуэн, брат Розы, хочу написать о Вашем Соборе, и могу помочь, если что, в работе какой, отец Дэмьен прислал ему несколько стремительных теплых коротких ответов в стиле «буду рад видеть, выдам каску, а то от Собора еще иногда куски отваливаются» и предложил даже пожить у него – хотя можно было жить в Соборе, и Дэмьен страстно, пронзительно мечтал об этом, будто уже о сбывшемся, но у отца Дэмьена была своя большая квартира, он жил со старым слугой и парой собак – и очень грустные были у него письма; «я очень одинок, не страдальчески, но бывает…» – у Декампа был помощник, секретарь, некий брат Маттиас Мёльдерс, из писем было ясно, что он ближе всех сейчас к отцу Декампу – но «он вечно где-то пропадает, он из ордена Мартина Турского и весь такой милосердный-милосердный; и где он живет, я даже не знаю, у него есть дормиториум в Соборе, я думаю, у него несколько засекреченных квартир по городу». Загадочный брат Маттиас два раза сам написал Дэмьену – с более точными указаниями, что взять с собой и чем Дэмьен будет полезен Собору; собственно, это он предложил поехать Дэмьену еще и в качестве стажера в библиотеку Собора, разгрести ее; и язвительно посочувствовал, что тот будет жить с отцом Декампом – они писали друг про друга так, будто читали письма друг друга через плечо, – да так, судя по всему, и было – «Маттиас считает, что я невыносим, сажусь на стол и, кроша пепел, мучаю всех своими рефлексиями»; и Дэмьен понял, что с этим Маттиасом придется считаться; он явно очень близок отцу Декампу; это вызвало у него мучительную тревогу – Дэмьен, как настоящий книжник, тяжело сходился с людьми, и если отец Декамп был уже заочно родной – брат Розы, похож, по слухам, на ван Хельсинга, будто его младший брат, то кто такой и какой этот Мёльдерс, было непонятно. В интернете, на фейсбуке брат Маттиас был совсем мальчишка; вроде Дэмьена и Тео; в обычной монашеской сутане молочно-белого – орденского – цвета, с откинутым капюшоном, лицо ясное, с подвижными чертами, юное совсем, и даже, в общем, привлекательное очень; из музыки он любил классический старый английский панк, женский рок – Тори Амос, Аланис Мориссетт, Шанайю Твейн, Шерил Кроу, какую-то тоже классическую классику – Моцарта, Гайдна, Сати; напиши Ричи, посоветовал Тео, когда Дэмьен пожаловался на отсутствие информации; он тебе на него весь картридж изведет; но Дэмьен не стал – Ричи – это уж слишком; всё же жизнь его баловала, все люди на его пути были замечательными…

Поезд остановился; конечная станция – Асвиль; красивый вокзал, большой, полный людей, не то, что станция «Университет»; Дэмьен вышел на перрон; ну, я же всего в двенадцати часах езды от Тео и университета, успокаивал он себя; выскочил из толпы к киоску с открытками. Тео был страшный фанат открыток; вот почему Дэмьен пообещал каждый день слать Тео по одной. Сумка гремела колесиками по булыжной мостовой – в университете у них была разноцветная плитка – малиновая, серая, цвета слоновой кости; а здесь такие древние булыжники; но пока, несмотря на толпу, шум, ему всё страшно нравилось, приключение – Дэмьен жил такой тихой жизнью всё время, что даже переезд в другой город для него был приключением – настоящий хоббит. Вот киоск ему точно страшно нравился: такие разные открытки, и так их много – винтажные и стилизованные, акварельные и фотографические, Моне и прочие французские классики, и на большей части из них был Он – Собор. Именно этого Дэмьену и хотелось – быть внутри Него, крошечной песчинкой.

– Выбрали? – спросил продавец – пожилой мужчина в шерстяной шапочке и митенках, темно-синей теплой куртке; он пил кофе из бумажного закрытого стаканчика.

– Ой, да, можно вон ту, спасибо огромное, – Дэмьен показал на одну из верхних – открытки были прицеплены на разноцветные веревочки бельевыми прищепками; и это тоже очень-очень понравилось Дэмьену; продавец снял; очень тонкий набросок, четкий, прозрачный, беспокойный – брошенный Собор, зрелище само по себе печальное, и человек еще к тому же будто бы очень тосковал по дому, хоть и пребывал в столь красивом месте – Дэмьен перевернул и прочитал имя автора, и растрогался: это был один известный детский иллюстратор, автор восхитительных рисунков к немецким, в основном, сказкам – Гофману, Гауфу, братьям Гримм; открытка, как гласил оборот, из серии «Дорожные картинки».

– Марку вам приклеить? Мы и марки продаем, вот посмотрите… Вам Собор нравится – тут с Собором новая серия марок вышла… Почтовый ящик вон там, прямо у остановки.

– Спасибо, – и на марках везде был Собор, да я в раю, подумал мальчик; заплатил и двинулся к остановке; сел на скамейку, пропустил два трамвая, писал текст; потом бросил открытку в ящик, сел на третий трамвай, и остановка тоже называлась «Собор».

…Вблизи он был не просто огромен – он был будто инопланетный корабль, нечто, уходящее в небо, каменное, и при всем – легкое, зовущее в самую высь; Дэмьен вылез из трамвая на площади, и запрокинул с туристами голову – небо было таким осязаемым из-за Собора – вот это аттракцион; Собор казался не созданием рук человеческих, а стихией – как море, необъятный, как горы – облака путались в шпилях и трепетали, как покоренные флаги. Толпа туристов щелкала фотоаппаратами, голуби на булыжной мостовой взлетали от шагов; вокруг Собора за несколько лет вырос целый мир – уличных кафе, киосков с открытками, цветочных ларьков; Дэмьен подумал, что этот мир прекрасен, улыбнулся и поднялся по лестнице к дверям – огромным, резным, остроконечным, будто узкая женская ладонь, пальцы полные колец.