Маша Трауб - Чужой ребенок

– Детей-то она сможет иметь?

– Кто ее знает? Ходит сейчас, лечится. То спайки у нее, то еще что-то. Меньше гулять надо было. Для нее ж аборт был – как зубы почистить. А я ее предупреждала. Отговаривала. Нет. Мать она не послушала. Вот мать теперь плохая, не нужна. Я ей сказала: будет ребенок – не подойду, можешь на меня не рассчитывать. Пусть сама помудохается, как я. И муженек ее пусть побегает, повкалывает.

– Что Иван думает?

– Он только одним местом теперь думает. Кобель старый. У него любовница – Никина ровесница.

– А ты откуда знаешь?

– Что тут знать-то? Всем нужна молодая и дурная. Чтобы меньше вякала. Знаешь, что я думаю? Вот жила, старалась, хотела, чтобы все было. И что получила? Думаю – за что?

Лариса промолчала.

– К Игорю надо сходить, – сказала Лена.

– Надо, – согласилась Лариса, хотя ноги туда не шли. Она боялась, что или Лена, или Иван решат дойти до той могилы. С другой стороны – как не сходить? Рядом же.

– Иван, купи гвоздики, пойдем до могилы Игоря дойдем. Раз уж все равно здесь оказались, – велела мужу Лена.

– А ты уже успела? – посмотрел он брезгливо на Лену.

– Не твое собачье дело, – огрызнулась она, – я молчу, что ты успел…

– Алкоголичка, – обращаясь к Ларисе, сказал Иван, – раньше хоть вечером напивалась, а теперь уже с утра ходит готовая. Смотреть противно.

– Что хочу, то и делаю, – закричала Лена.

– Заткнись. Ты на кладбище, а не у себя дома. Недобрала, что ли? Не хватило?

– Ты, ты… – Лена брызгала слюной.

– Я же тебя просил сколько раз, ты мне обещала, – пытался успокоить жену Иван.

– Да лучше б ты сдох, как твой брат! – орала Лена.

Она села на скамейку и заплакала.

– Я не пила сегодня. Только с Ларисой чуть-чуть. Ларис, скажи ему, ты же видела.

– Да, Иван, правда, – подтвердила Лариса. – Лен, успокойся.

Лариса с Иваном тоже сели на скамейку. Лена пошла в туалет умываться.

– Она правда пьет? – спросила Лариса.

– Да. Ну, бокал вина вечером я еще понимаю. Ну, коньяк, виски сто грамм. Сам хочу после работы расслабиться. Если нет, то нет. Она уже сама в магазин бегает за бутылкой, если нет. Я ей говорю: завтра куплю, принесу, куда ты пойдешь сейчас? На ночь глядя. А она – нет, сейчас. Берет деньги и идет, покупает. Как будто уже не может без выпивки. Она ж мне не чужая. Сопьется в один момент. У женщин это быстро происходит.

– А ты не преувеличиваешь? Ей уже все равно что пить?

– Да нет, до стеклоочистителя еще не дошло. Но, Ларис, бутылку вина усосать – это как? И каждый день, ты понимаешь, каждый день. Я ее трезвой вообще не вижу. Уже весь мой бар очистила. Не поверишь, прятать стал.

– И что? Выпьет и что делает?

– Да ничего. Все вроде как обычно. Готовит, убирает, скандалит.

– Тогда ты точно преувеличиваешь.

– Ларис, я боюсь. Ника – ладно, уже взрослая. А сын? Он же все видит, все понимает.

– Ладно, перестань. Ленка скандалистка, но не алкоголичка.

– Знаешь, она думает, что у меня бабы. А у меня ведь никого нет. Посмотри на меня, ну кому я нужен? Старый уже и не такой уж богатый. На работе сижу как проклятый. Как ей докажешь? Вбила себе в голову. Дура.

– Может, она из-за Ники переживает?

– Она тебе рассказала?

– Да.

– Зря она так с ней. Ника звонит, плачет. Ленка ж – она нормальная баба. И жена хорошая. Только как втемяшит себе в голову что-нибудь, не выбьешь. Зять не подарок, конечно, но главное – Нику любит. Носится сейчас с ней по больницам. А что заработать пока не может, так это пока. Молодой еще. Дочь тоже, конечно, хороша. С дачей этой завелась. Я же знаю, что это бабские обиды. Ленка ей такого наговорила, что я слушать не мог, ушел. Тоже со злости. Да еще вина выпила. Вот ее и понесло. Сумасшедший дом, короче. А ты как? Как Данька?

– Ничего, справляюсь.

– Ты, Ларис, молодец. Уважаю. Ничего, хороший парень вырастет. Ты, если что, звони, не стесняйся. Уж как-нибудь помогу. Не чужие же.

– Спасибо.

– Ника вот тоже заявила, что если со своим не получится, из Дома малютки возьмет. А я считаю – правильно. Только Лене не говори, а то она совсем с катушек слетит.

– Хорошо.

Лена шла к ним по дорожке из туалета.

– Права была тетя Тоня, – сказал Иван, – никуда я от Ленки не денусь. Столько лет вместе. Знаешь, и хорошо, я думаю. Правильно.

– Ну что, пойдем? – подошла Лена. – Ты помнишь, в какую сторону? – спросила она Ивана.

– По-моему, туда. Давно не были.

– Иван, сюда?

– Нет, дальше.

– А по-моему, сюда.

– Нет, дальше. Там такой памятник был… А здесь его нет. Ларис, сюда?

– Нам другая тропинка нужна, выше, – ответила Лариса.

– Там совсем, наверное, кошмар. Когда в последний раз убирали? – говорила Лена, ни к кому конкретно не обращаясь. – Хоть мусор уберем.

Могилу они не узнали. Там появился аккуратный заборчик. Все было чистенько, стоял цветок в горшке. Никаких сорняков, ни следа грязи. Было видно, что за могилой ухаживают регулярно.

– Здесь кто-то был, – сказала Лена.

– Да, – ответила Лариса.

– Кто, знаешь?

– Нет.

– Жанна, больше ж некому, – сказал Иван.

Лена положила гвоздики. Постояли.

– Ладно, поехали, – сказал Иван.

Назад шли молча.

Лариса вернулась домой. С Данькой сидела Наталья Ивановна.

– Ой, что так долго-то? – спросила она, едва Лариса переступила порог.

– А ты где была? – выскочил из комнаты Даня. – Принесла мне что-нибудь?

– Что ты все попрошайничаешь? – накинулась на него Наталья Ивановна. – Что она тебе могла принести с кладбища?

– Мам, перестань, – попросила Лариса.

Она боялась сказать матери все, что думала. Боялась, потому что зависела. Мать могла обидеться и больше не приехать. И так-то ее приходилось упрашивать.

– А что делают на кладбище? – спросил Даня.

– Людей хоронят, – ответила, не моргнув глазом, Наталья Ивановна.

– Каких?

– Которые умерли.

– Мама, мама, перестань, пожалуйста. Даня не слушай ее, пойдем, – просила Лариса.

– А кто умер? – спросил Даня.

– Твоя бабка, – ответила Наталья Ивановна.

– Какая бабка? У меня нет бабки, – испугался мальчик.

– Теперь уже нет.

– А где она была раньше?

– В психушке.

– А что такое психушка?

– Мама, прекрати немедленно! – закричала Лариса. Нервы наконец не выдержали. – Ты с теми внучками тоже так разговариваешь? Ты что, специально издеваешься над ним? Он же еще маленький.

– Не нравится – не надо. Больше не зови. Не приеду.

– И не надо. Не позову.

Наталья Ивановна схватила с вешалки пальто и ушла, хлопнув дверью.

– Что она тебе еще говорила? – спросила у Даньки Лариса.

– Ничего. – Данька насупился.

– Скажи мне.

– Нет, я боюсь.

– Чего боишься?

– Ты ругать будешь.

– Не буду. С чего ты взял?

– Это плохие слова. Их нельзя говорить.