Ольга Иженякова - Великая сила молитвы

Внуки по Интернету нашли покупателей их канадского дома, списались с ними и вскоре поехали в гости. Дружат семьями.

Эта старая мансийская деревушка находится далеко в тайге. До ближайшего села, где на семь дворов одна рация «на случай чего», пять километров по вековому кедрачу. А от села до поселка, куда раз в неделю прилетает вертолет, нужно добираться на моторной лодке часа три-четыре, как повезет. Деревня называется Сатыга и находится она на берегу живописного озера Туман. Ее история, далекая и загадочная, лишь смутными отголосками оповещает, как в тринадцатом – четырнадцатом веках захаживали в эти края воины Чингисхана, и стали появляться здесь охраняемые крепостные укрепления, княжеские резиденции, святилища. Поселения были центрами рыночного обмена.

По одной из версий, поселение облюбовал татарский князь Сатыга, который и построил неподалеку от деревни городище. Но у него оказалась маленькая слабость, он взял жену из местных, полюбил крепко и никогда ни в чем ей не перечил. Однажды своенравная супруга уговорила мужа отдать ей украшения, которые народ приносил в дар своему идолу. Сатыга так и сделал. Жители негодовали, и когда в этих краях появились казаки Ермака, никто не пошел в бой за князем. Как пишут в летописях, все стихии тогда взбунтовались: дул страшный ветер, сверкала молния, а казаки установили на одной из лодок изображение местного идола, как знак того, что даже духи отвернулись от князя, нарушившего законы предков. Сатыгу изгнали, но именем его так и называют почти исчезнувшую деревню.

Шли века, один за другим манси все как один приняли православие. По историческим сведениям, идолопоклонство стало изживать себя еще в девятнадцатом веке. Построили церковь, семьи рыбаков и охотников регулярно посещали богослужения, но после войны ее вроде бы случайно сожгли. Все бы ничего, но в фундаменте непонятно с каких времен хранился клад, золотые и серебряные монеты. Их-то местные мужики во главе со старостой трепетно переложили в крынку из-под молока и унесли в тайгу «захоронить до лучших времен». Считалось, церковные деньги можно пустить только на богослужебные дела, а в послевоенные годы строить новые храмы, крестить и просто открыто исповедовать свою веру запрещалось.

За этот факт я «уцепилась», когда один журнал предложил мне выбрать командировку в тайгу, чтобы рассказами о природе «оживить» очередной номер интервью с местными жителями. В графе цель командировки я так и написала: «Поиски клада на территории мансийской деревни Сатыга»… Хотелось сменить обстановку, уехать туда, где люди, редкость, зато в изобилии зверье. Было такое время…

С утра, захватив с собой фотоаппарат, я направилась к когда-то цветущей таежной деревне с двухэтажными домами, храмом и даже гостиницей для пришлых. Раньше так и говорили «пришлых», в тех краях люди ходили пешком. Например, чтобы призывнику добраться до военкомата в Тобольск, он шел туда два месяца, а то и больше.

В старые времена сюда часто ездили подводы, и даже бороздила дорогу первая сельхозтехника, теперь же на месте бурной жизни еле видимая лесная тропинка с земляничными и черничными полянами по краям, где исправно токуют глухари, подлинные сторожевые леса.

Иду километр, другой и, наверное, уже третий, а следов деревни нет. Начинаю паниковать, но беру себя в руки. Не сдаюсь. Привычный в безлюдье страх отгоняю псалмами. Долго я петляла по таежнику…

Дом среди леса с нарядными занавесками на окнах выглядел сказочным персонажем. Душа ликовала при встрече. И даже сейчас, по прошествии времени, сердце неритмично стучит, оживляя в памяти те картины.

Заливается соловей в кустах рябины, чуть поодаль играют маленькие не то бурундучки, не то бельчата, упражняясь в извечной детской игре: смотри, что я могу. На мгновение замираю и тихо, чтобы не нарушить устоявшейся тишины, подхожу к калитке с прибитой звездочкой. Осторожно открываю дверь – по ручке бегают рыжие муравьи, вхожу во дворик…

Древняя старушка с забытым почти именем Конкордия долго разглядывала меня на пороге, как бы изучая, а потом, прищурив глаза, спросила:

– Ты тут одна или с кем?

– Одна…

– И не боисся?

– С Богом нигде не страшно.

– Ну проходи, коли так.

В этот день я очень пожалела, что не захватила с собой диктофон, потому что услышала по-настоящему русскую живую речь. Собеседница рассказала, что родилась она в далекие довоенные годы и помнит, как забирали отца на войну. Он вернулся живым и даже целым. А мама, бабушки вместе с другими старухами – в самом прямом смысле, потому что многим было под сто – готовили разные снадобья и отвары для свердловского госпиталя, откуда уполномоченные при любой погоде приезжали десятого числа каждого месяца.

– И от чего мы только не лечили – заражения крови, умопомрачений, болезней почек, глаз, рук, катара желудка, нервических припадков… всего и не перечислишь, – делится со мной потомственная травница и продолжает: – Сейчас ведь как говорят: раз травница, стало быть, колдунья, а мы не так, мы православные, во младенчестве крещенные и в Господа Иисуса Христа веруем. А лечим дарами матери-природы… Сам Иисус Христос, когда захотел слепого исцелить, он не просто молитовкой лечил, а сделал брение (распущенная глина) и помазал глаза незрячему, а потомича и сказал: «Ступай на купальню Силоам и умойся, тогда и прозреешь».

Она щебечет, а сама между делом накрывает на стол, я сижу, взгляд потупив, знала бы, что хоть какой-то прием мне уготован, захватила бы сувенир, безделушку, чтобы не с пустыми руками врываться к незнакомым людям. Стыдно. А бабушка, видно, соскучилась по людскому обществу, – говорит, говорит, и я узнаю…

За заслуги перед Советской армией всем, кто готовил снадобья для фронта, в конце войны пожаловали государственные награды. Вспоминает бабку Макрину, которая не то от медали, не от ордена отказалась: «На что мне побрякушки на старости лет, – сказала она председателю сельсовета. – Оставь себе, сынок, а цветки пижмы у дочери забери. Дурное дело она затеяла».

Сколько людей деревня целителей поставила на ноги, неизвестно. Но всем, кто добирался до этой глуши лично, самоотверженные лекари помогали всегда. И советская власть их не трогала – сама лечилась тут. «С самого Кремля приезжали!» Припоминаю, что-то подобное я слышала, сама родом из этих мест. Один из рассказов, который крепко врезался в мою память, о том, как местные целители вылечили человека с ожогами больше половины тела. За давностью лет многого не помню, но об этом писала районная газета, как водится, с комментариями врачей, которые удивлялись. А у человечка того все удачно в жизни сложилось, на месте ожогов появилась новая кожа, ожил и душой, дом построил новый, появилась семья, дети. Кто знает, может, сама Конкордия лечила его?