Ольга Иженякова - Великая сила молитвы

А за дверью постоянный шум и фраза: «Я тя счас убью» доносится с десятиминутной периодичностью. Летают кухонные и ванные принадлежности, разная обувь. После чтения (мной) псалмов соседи расходятся и кричат слова ненависти, адресованные мне.

По отдельности они неплохие люди. Елена работает провизором в аптеке, интересная собеседница. Когда-то была замужем, в смысле сочеталась законным браком, родилась дочка, но семья распалась, и предприимчивый супруг оставил ее ни с чем. Сначала платил за съемное жилье, а потом «потерялся». Чтобы выжить, она, по собственному выражению, «пошла по мужикам». Надо ли говорить, что дочка, повзрослев, продолжила мамино дело, но, как водится, чересчур быстро. И если Елена в молодости получила диплом, а значит, шанс найти работу, то у дочки пошел другой отсчет сразу: один, второй, третий… В шестнадцать родила первого ребенка, в девятнадцать второго. От разных мужчин. И кстати, обе девочки. Эта семья тоже снимала жилье.

Николай трудится экскаваторщиком на стройке. Всю зарплату, «халтуру», а также выручку от украденного по недосмотру начальства и проданного вдвое дешевле он отдает Елене. Денег, понятно, не хватает. Поэтому каждые выходные он ездит в село к престарелой матери, которая снабжает его мясом, молоком, яйцами, сметаной и грибами. Хвастал, мама столько набирает грибов, что даже на трассе продает. Вот!

В тот день мне нужна была тишина. Временами я очень нуждаюсь в ней, пожалуй, больше, чем в еде и питье. Есть такие часы, когда ничего не хочется делать, а просто смотреть на улицу. Или на облака. Или реку. Не думается. А поскольку было тихо, то мне показалось, что никого в квартире нет, но увы. В соседней комнате скучал Николай. Он, оказалось, тоже любит иногда помолчать. Елена же, наоборот, когда остается одна, включает эстрадные песни. Любые. Только бы не оставаться наедине с мыслями. Ей шум жизненно необходим. Николай вышел на кухню. Слово за слово. Мы с ним разговорились. Я его чуть-чуть пожурила за утренний «концерт», который состоялся перед тем, как Елене уйти на работу. И не знаю, как у меня вырвалось, хотя я обычно не осуждаю личные дела, но тут было что-то другое, я выпалила:

– Как ты можешь поднимать руку на жену, тем более, вдвое старше тебя!

Он ничуть не удивился. Привык. Но все же ему в который раз неприятно слушать такое, это можно было понять по виду. Мой собеседник в считаные секунды сник. А потом рассказал, что он несколько лет назад встречался с юной девушкой, которой было не то девятнадцать, не то двадцать и она, как-то его беспричинно приревновав, сказала, что разрывает отношения – уходит к другому. Кавалер вместо того, чтобы попросить прощения – это он понял гораздо позже, – принялся кричать на нее, ругать последними словами и завершил сцену, как ему показалось, эффектным проклятием: «Чтобы ты всегда со стариками жила!» Жизнь пошла своим чередом, девушка закончила учебу, вышла замуж, родила детишек, а Николай с тех пор сходится обычно с дамами пенсионного возраста. Елена, как оказалось, самая молодая.

Эта ночь была последней в ее жизни. Она говорила, говорила, говорила без умолку о своей молодости, об испачканном выпускном платье, о первой посаженной редиске, о сыновьях-балбесах, о кухонном комбайне и стиральной машине… Слушать не было сил, к тому же начало действовать снотворное, прописанное врачом накануне, ну чтобы не чувствовать законной послеоперационной боли. А наутро, стоило только приоткрыть глаза, как возникло чувство присутствия чего-то или кого-то постороннего. Я глянула на соседнюю кровать и поняла: она больше никогда не расскажет ни о чем. Раз – и нету! Конечно, все мы, соседки по палате, здесь ни при чем, сама виновата, гнойные болезни запускать нельзя – врач предупреждал, и не раз, вот только давит дурацкое ощущение какой-то нелепой причастности к ее смерти.

…Родственники буквально в первый день нанесли ей всякой всячины, как Леониду Якубовичу на телепередачу «Поле чудес»: варенья, соленья, запасное белье, кипятильник, натуральный мед. Подоконник, тумбочка и стол были уставлены только ее продуктами.

– Нельзя же есть до операции, – сказала я, глядя, как Эльвира уплетает пельмени из банки.

– Один раз живем, – был ответ. Где-то на четвертом часу нашего знакомства в ней открылся другой человек – филолог по образованию, поклонник Баратынского и Окуджавы одновременно. Даже студенческую фотокарточку показала. «Я, – лепетала она, тыча пальцем в пожелтевшую от времени и ношения в боковом кармане кошелька фотку, – была ого-го». Да, было в ней что-то тургеневское. Есть такая категория людей: посмотришь на них и вроде все уже знаешь. В Эльвире – той, что на фотографии – как раз угадывалась та внутренняя гармония, тот свет в «зеркале души», который отличает умного человека от просто человека, прости меня, Господи, за такое высказывание, но я за свою непродолжительную жизнь несколько раз встречала людей, которых людьми можно назвать с бо-о-о-льшой натяжкой. И, честное слово, не только из-за отсутствия внутреннего света… Впрочем, это так, частности. Эльвира увлеченно рассказывала о своей учебе в Питере, о том, как она каждую неделю ходила в Эрмитаж, а потом, запив слоеные пирожные яблочным соком, выдала: «Ну теперь я с вашего разрешения немножко вздремну», – и звучно захрапела…

Есть одно знакомое всем правило: если чего-то хочешь достигнуть, каждый день делай хотя бы крохотный шажок по направлению к своей цели. Каждый день. И потом, как в сказке, наступит утро и ты скажешь: «Вот! Победа за мной». И все окружающие, даже от всей души ненавидящие тебя, будут вынуждены признать ТВОЮ победу, результаты трудно сгладить или не заметить, их можно только принять. Эльвира знала это правило с детства. Потому усиленно зубрила, чтобы поступить в университет. Приехать из сельской глубинки и одним махом покорить город на Неве – это, знаете ли, занятие не для хилых. А потом таким же макаром – защититься на «красный»! На мой взгляд, последнее – дело пустое, потому что на пятом курсе она вышла замуж за тракториста из своего села и диплом писала уже «в положении». Судьба? Есть и другие выражения на эту тему, мама их озвучила лаконично: «Просто дура». Оставить Санкт-Петербург и уехать в Петрунькино жить с малограмотным человеком, избегая при этом объяснений с родственниками и вообще избегая их…

Операция в общем-то ерундовая, у нас двоих только были осложнения, и то из-за глупости, понятно, нашей. А ведь врачи предупреждали еще пять лет назад: не запускайте болезнь! Вон у соседки напротив гайморит в два счета убрали, все как у людей, а тут какое-то обострение, осложнение, воспаление. Я отмучилась сорокаградусной температурой, а у Эльвиры началось заражение крови, к этому добавилось еще какое-то внутреннее заболевание плюс аллергия вроде как на наркоз, и вот, пожалуйста: кровоизлияние в мозг.