Елена Стяжкина - Всё так (сборник)

…сесть на стол, подтянуть колено к подбородку и замолчать минут на пять. Пяти минут К.Р. обычно хватало, чтобы выбрать себе одну простую и одну сложную задачу. Их она и решала весь семестр. Из задач получались пажи. Из пажей – корпус.

М.А. любила мужа и достойную бедность. В конце концов, она была старше (двадцать пять) и тогда считала, что лишние годы – это не лишний ум.

Муж М.А. Саша Иванов писал стихи и работал бригадиром на стройке. Это были акты неповиновения режиму: и стихи, и стройка. Какому именно режиму, никто точно не знал. Иванов хранил это в тайне.

М.А. была уверена, что живет с гением. И гений выбрал ее сам: подошел на остановке, предложил проводить. Проводил, вымыл руки в ванной, голову тоже, а ноги не стал, хотя соседей тогда не было дома и можно было бы не стесняться.

Потом прочел стихи. И сразу предложил жениться. Гений…

М.А. предложение приняла и так окрылилась, что выучила древнегреческий, старофранцузский, вплотную подобралась к арамейскому и санскриту, и даже к какому-то еще. (И все это лишь бы ни с кем не разговаривать и не показывать никому свою дурость! – К.Р .)

Но страсти у М.А. к Иванову особой не было. И не особой тоже. Не получилось как-то. Но чтобы ветвь гения не угасла, М.А. родила сына Диму. А в декрет не ушла. Назло К.Р., которая уже предвкушала победу в деле справедливого и педагогически обоснованного объединения курса «Истории философии».

* * *

К.Р. попала в тупик. Не из-за М.А. Много чести!

Выбранный (избранный! – К.Р .) студент Б. не решался. Ни как сложная задача, ни вообще. Не проникался прямыми цитатами из «Диотимы» и «Волгой 24–10». Пугался слова «вакханалия» и прятался в мужском туалете.

Он был тупым. Как выяснилось позже. Совершенно, банально, торжественно, звеняще тупым. Хотя тупое вроде не звенит…

Тупым, но ясноглазым. Но «в бесстыдство одетым». Но «в сознании радостном силы». И еще смуглым, как леди шекспировских сонетов, зависших на нейтральной территории XVII века.

К.Р. пролетела. М.А. пала. Сначала метафизически. Во снах и песнях (М.А. пела в ванной; там многие поют). А затем и вовсе в полный, осязаемый, значительных размеров и бесконечных объятий грех.

Хорошо, что М.А. была почти коммунисткой с новой моралью, а не католичкой со старой, как некоторые.

Студент Б. пришел просить руки М.А. на кафедру. После заседания К.Р. взяла больничный. Через окно палаты она выбросила белый флаг.

Заведующий кафедрой студенту Б. отказал, так как у того было два «хвоста». А значит, студент Б. стоял на очень низкой ступени эволюции, даже ниже кошек и собак, потому что у тех все-таки по одному хвосту. М.А. огорчилась. Она хотела как-то защитить студента Б. Привести положительные примеры. Но в голову приходили только глупости. Аквариумная рыбка двухвостый петушок. И «Кузя двухвостый» из рассказов Виталия Бианки. Рыба и птица. Даже не млекопитающие. Действительно, обидно низкая ступень эволюции.

К.Р. вышла из больницы (клиника неврозов! – К.Р .; дурдом! – М.А .) победительницей. Она завершила диссертацию и получила на нее отзыв академика Лосева. (Это почти что отзыв самого Платона, только на русском языке.) Отзыва, правда, М.А. не видела. И никто не видел. Ни в упор, ни вообще. (Отзыв – вранье! – М.А .)

Вранье…

А правдой стал разбор личного дела ассистента Ивановой М.А. на партсобрании. В повестке дня значилось так: «О моральном разложении, повлекшем за собой тяжкие последствия».

Тяжкие… Да. Студент Б. (тупой! – К.Р .; но ясноглазый – М.А .) написал прощальное письмо ректору и выбросился из окна общежития.

Божественный хор пел о роке (в смысле судьбы, а не модного тогда БГ). Стонали небеса. Языческие силы праздновали принесение жертвы.

Студент Б. жил на втором этаже. В падении он был удачлив, но неосмотрителен. Приземлился на двух котов. Они как раз готовились к поединку (двое в драку, третий в сраку! – Многолетний девиз кафедры философии ).

Коты испугались и дали студенту Б. по морде. И это хорошо. Если бы Б. был девочкой, они могли бы его познать!

Варианты приговора для М.А. были такими: исключение из партии, изгнание из вуза, страшная запись в трудовой книжке. И по мелочи: развод с мужем, раздел имущества (комнаты в коммунальной квартире), бой за алименты.

Но М.А. сияла. Маленькая, страшненькая, сутулая, сделалась вдруг не просто заметной, а сразу – необыкновенной. Это был единственный раз в жизни М.А., когда она была красивой.

Но не прекрасной. Не такой прекрасной, как К.Р. На М.А. все время хотелось смотреть, любоваться, греться. На К.Р. смотреть было невозможно. Это были два разных способа красоты: можно и нельзя.

Потом, когда будет вспоминаться, все скажут: «К.Р. как будто танцевала фламенко. Без партнера. Но каждый хотел бы стать с ней в пару. Фламенко на партсобрании. Это ж надо!»

Фантазии!

К.Р. не танцевала. Это совершенно точно. Она спросила у парторга университета:

– Вот вы бы, вы – лично – кому бы сделали предложение? Мне или ей?

– Но… – Парторг залился краской (математик – скучный тип! – Кафедра философии ).

– Вот именно «но»! Предложение было сделано мне. Я его, конечно, отвергла. А дальше – фарс, шутки, попытки ревности и прочие студенческие глупости. Что мы здесь обсуждаем?

К.Р. посмотрела на парторга. Отчетливый запах яблок… Поливные сады. Многие помнят.

Но парторг-математик уловил и другие ноты (ему бы в парфюмеры) – ноты очень хорошей развязки неприятного происшествия. Тем более что времена были посрединные, нестрогие, кисейные, как барышня: ни дать, ни взять.

Он расслабился. Он напрягся. Божественный эйдос победил очевидный (и глупый! – К.Р .) хаос. Мир родился. Мир упорядочился.

– Я бы тоже… Я бы тоже сделал вам предложение.

В стенограмме этих слов нет. Зато есть легенда. О динозавре. То есть, конечно, о Клементине. О прекрасной даме и рыцарях Круглого стола. О Ланселоте – Благоуханном Путешественнике (студент Б. перевелся на заочное в другой вуз – данные деканата ). И о безрадостной и бездарной Марии. Бездарной в женском, но сублимированной, как все бездарности, в научное.

* * *

После разбора персонального дела жизнь М.А. изменилась. Она дала обет безбрачия. Она написала большую работу: сравнительный анализ некоторых идей Аристотеля и Лао-цзы. Она сдала сына Диму в детсад. Она напечаталась в Японии и съездила туда на конференцию за счет принимающей стороны по линии еще живого Общества советско-японской дружбы.

А Иванов ее бросил. А К.Р. – нет.

К.Р. не бросила ни ту, ни другого, ни третьего.

За Иванова К.Р. вышла замуж. Она убила в нем стихотворца, но породила спекулянта (торговца!) китайскими пуховиками. «За этот вызов обществу, – сказала К.Р. Иванову, – оно же тебе еще и будет платить!»