Вадим Норд - Вероника желает воскреснуть

С Андреем Александр вместе учился в школе. Учились с первого класса, а сдружились в восьмом, когда вместе начали заниматься айкидо. Общие интересы сильно сближают, особенно в подростковом возрасте. С течением времени оба прекратили серьезные занятия спортом (Андрей еще в институте, а Александр – во время подготовки к защите диссертации), но на дружбе это никак не отразилось.

– Только не говори, что ты собрался делать какую-нибудь пластику! Я тебя оперировать не стану, друзей никто не оперирует.

– Нужда припрет – и сам себя прооперируешь, – резонно возразил друг, намекая на ставшую уже классической историю о том, как судовой врач вырезал у самого себя загноившийся аппендикс. – Но ты не волнуйся, Саша, ты ж знаешь мою профессию. Мне бы поговорить…

Андрей был журналистом. «Не раскрученным, но состоявшимся», как сам выражался. Два года назад он ушел на вольные хлеба, то есть стал фрилансером, и, судя по всему, не жалел об этом решении. Формальным поводом для такого решения послужил производственный конфликт с главным редактором глянцевого журнала, в котором Андрей тогда работал, но Александр подозревал, что друг стремился к фрилансу изначально, уж очень он любил жить по своему собственному расписанию и очень не любил начальство, как плохое, так и не очень. Есть такие люди, которым трудно смириться с тем, что им кто-то что-то приказывает, и Андрей был из их числа.

– Поговорить – это всегда, – ответил Александр.

– Например – сегодня вечером? – хватка у Андрея была журналистская. – Часиков в восемь?

– Хорошо, – согласился Александр, – только уточни, о чем мы будем говорить, чтобы я подготовился.

– Вот этого не надо! – возразил друг. – Мы просто поговорим о пластической хирургии. Клиническое такое интервью. Имени твоего я указывать не стану, не беспокойся.

– Можешь и указать, это реклама. Я же ничего приватного рассказывать все равно не стану, а неприватное анонимности не требует.

– Ладно, ты приезжай, а там мы разберемся.

– И еще учти, что клиническим интервью называется расспрос пациента врачом.

– Какой ты зануда! – притворно ужаснулся Андрей. – Это и будет расспрос пациента врачом, только в роли врача буду выступать я. «Клиническое интервью» – это вообще-то заголовок. Сам придумал. Одобряешь?

– Одобряю, – ответил Александр и не смог удержаться от колкости. – Особенно с учетом обиходного значения слова «клиника»…

– До встречи! – сказал Андрей и отключился.

Александр не успел спросить, что надо привезти для того, чтобы интервью прошло в теплой непринужденной обстановке. Подумал и решил, что бутылка красного вина никогда не будет лишней. Вспомнил, что сегодня пятница, и решил, что две бутылки вина лучше, чем одна. Три однозначно хуже, чем одна, а вот две – в самый раз. Таковы уж законы винной арифметики.

У Андрея были длинные волосы цвета мокрого песка и светло-голубые глаза, приветливо смотревшие на мир. Волосы он перехватывал шнурком, футболки предпочитал на несколько размеров больше и потому смотрелся каким-то древним славянином, добродушным, приветливым и все понимающим.

– Заходь! – пригласил он Александра. – О, да ты не с пустыми руками!

Вообще-то у них было заведено ходить друг к другу в гости не с пустыми руками, но Андрей каждый раз изображал удивление по этому поводу.

– Живем! – сказал он, забирая пакет с бутылками. – У меня есть хамон, ветчина и сало. Интересно, сало пойдет под вино? Настоящее, домашнее, Нинка привезла.

Нинка или, если повежливее – Нина, была у Андрея кем-то вроде домоправительницы или экономки, хотя он чаще всего называл ее домомучительницей. Почему? Да потому что вечно принуждает к порядку, да еще и ворчит.

– Сало под вино? – Александру это сочетание показалось неаппетитным. – Навряд ли. А сыра у тебя нет?

– Обижаешь! – надул щеки Андрей. – Какой хочешь – брынзу…

– Брынзу, – выбрал Александр. – Под красное вино нет ничего лучше брынзы.

– Под арбуз тоже. – Андрей перехватил удивленный взгляд Александра и пояснил: – Арбуз с брынзой – это неожиданно вкусно. Сам не знал, пока армяне не научили. И варенье из баклажанов тоже вкусно.

Андрей считал себя гурманом и знатоком различных национальных кухонь. Практический опыт благодаря частым командировкам у него был огромный. Иногда он пытался «блеснуть кулинарным талантом» дома, но, к сожалению, кулинар из него был никудышный. «Это ж надо так про́дукты испортить, – сокрушалась Нина, – пробуя Андрееву стряпню, перед тем как отправить ее в унитаз. – И плиту в придачу загадить…»

Неизвестное доселе вино, принесенное Александром, оказалось хорошим. Терпкий насыщенный вкус с едва уловимыми ягодными нотками, ничего сверхъестественного, но в целом приятно, даже душевно. Дегустация была обставлена по всем правилам – салфетка на горлышке, правильные пузатенькие бокалы на ножках, пробка на хромированном металлическом блюдечке. Александр сомневался насчет того, что надо делать с пробкой – созерцать и восхищаться или нюхать и восхищаться, поэтому вообще не обращал на нее внимания.

– Есть простейший метод определения качества напитков, – сказал Андрей, любуясь винными «ножками» на стенке бокала. – Любых. Если напиток не очень хорош, то его тянет выпить залпом, а все вкусное хочется смаковать мелкими глотками.

– А невкусное, соответственно, выплюнуть, – добавил Александр и отпил из бокала.

– Респектабельное вино, в смысле – респект виноделу. Под такое вино разговор пойдет легко, и ты выболтаешь мне все профессиональные тайны.

– Не надейся, – осадил прыткого приятеля Александр. – В крайнем случае я навру тебе с три короба. Но профессиональных тайн не выдам, у нас с этим очень строго.

Андрей выразительно чиркнул себя пальцем по горлу.

– Типа того, – подтвердил Александр. – У тех, кого «выставили» из профессии, шансов на возвращение практически нет.

– А за что выставляют из профессии? – сразу же спросил Андрей. – Один-два интересных примера, без имен, разумеется. Но с деталями. Наверное, в первую очередь выставляют тех, кто связан с криминалом, кто меняет лица преступникам, чтобы те могли жить, не опасаясь преследования?

– Откуда мне знать истинные мотивы, толкнувшие пациента на операцию? В душу ведь не заглянешь.

– Я имею в виду – подпольные операции, – уточнил Андрей. – Тайные, без оформления документации и прочих формальностей.

– За это уже не выставляют из профессии, а сажают, – усмехнулся Александр. – И про такие операции я ничего рассказать не могу. Сам не делаю ничего подпольного, а коллеги подобными интимностями не делятся.

– Давай тогда про другое, про то, что знаешь. За что пластический хирург может быть изгнан из профессии?