Марина Ахмедова - Крокодил

– Че надо? – бросила им Светка, когда они поравнялись с ней.

Мужчины обступили ее. Они улыбались.

– Ой… – сказала Светка. – А что вы такие худые?

– Какие худые? – пробасил один. – Я уже отъелся, а так совсем доходягой был. Видела б ты меня месяц назад.

– Куда идешь? – спросил другой.

– Сестра у меня там, – ответила Светка и махнула в сторону больницы.

– Как звать?

– Марина.

– Домашняя, что ли?

– Чего? – спросила Светка.

– Кажется, ее на третий этаж перевели, – сказал один и задрал глаза к окнам третьего этажа. Его лицо, запрокинутое вверх, приобрело страдальческое выражение.

– Не ходи туда, – сказал другой. – Там кругом туберкулез. Заразишься.

Яга лежала на боку. Ноги ее были согнуты и неподвижны. Из-под кровати торчало ярко-зеленое судно. В окно било лето и ветка рябины. Светка вошла. Кровать у стены напротив была пуста. Яга тяжело дышала в узкой палате. Щеки ее краснели, нос припух, его кончик белел белым раздвоенным хрящом. Светка зашуршала пакетом. Яга открыла глаза.

– А-а-а, – хрипло протянула она. – Принесла?

Светка открыла пакет и достала из него еще один – целлофановый с ватрушками.

– Теплые еще, – сказала Светка.

Яга приподнялась и вперилась в Светку глазами. Светка подала ей ватрушки.

– А доза? – глуше спросила Яга.

– Тоже тут в пакете, утром у Анютки сварилась.

– А-а-а, – хрипнула Яга. – Хорошо Анютка меня попинала, – она поднялась на локтях и села, отдуваясь горячим воздухом, подталкивая под спину подушку.

– Они же думали, ты Салееву заложила, – моргнула Светка. – Салеева же теперь срок мотает. Ребенка у нее забрали. Прав лишили.

– Че ты их защищаешь? – недовольно спросила Яга. – Все знают, что это Жаба Салееву заложила. От злости она всех заложила. Ванятку заложила. Она на мужиков обиженная, всех ненавидит. Ванятку особенно. Тварь жирная. А ты еще их защищаешь. Ты сестру свою защищать должна, – сипела Яга. – Кто у тебя еще, кроме сестры, есть? Чуть что, тебя так же отпинают эти Анютки. Строила из себя святую. Почему змей к Еве подошел? – тонко передразнила Яга и хрипло засмеялась. – Я сразу поняла, зачем он к ней подошел. Я сразу знала. Только вам не сказала, ха-ха-ха. – Щеки Яги полыхали. – Помнишь, Светка, – вкрадчиво сказала она, – как мы всей семьей, еще пока отец нас с Космонавтов не перевез, на диване сидели, телевизор смотрели? Мать, отец и мы с тобой?

– Помню, – сказала Светка.

– Тогда еще телевизоры не на пультах были. Так хорошо было. Самые мои счастливые дни. Я только сейчас… поняла, – сказала Яга. – Я перед этим Ванькой так унижалась. Помнишь, как я еще говорила, мне не надо, чтоб мужик всю зарплату в дом приносил, чтоб… ну там разное. Что я его сама одену, обую, главное, чтоб любил, – Яга замолчала.

– Помню, – сказала Светка.

– А любви же нету, Светка, – затянула Яга, закашлявшись. – Кхе… кхе… В этом мире любви нету, – закончила она, закрыла глаза и откинулась головой на подушку.

Светка подошла и села на соседнюю кровать. Оттуда смотрела на Ягу, держа пакет на коленях.

– Ты ватрушки поешь, пока горячие, – сказала она.

– Если б я знала, что самые счастливые дни, которые я буду помнить, это – как мы с родителями на диване сидели, смотрели телевизор, я б перед этими козлами мужиками в жизни унижаться не стала. В жизни, – мрачно повторила Яга. – У тети Поли дочки небось так с родителями не сидели. Помнишь, Светка, как я в тире во все мишени попадала, а они попасть не могли?

– Помню, – сказала Светка.

– А мать, помнишь, сказала, что тети Полины дочки своей матери ноутбук купили. Что все дети как дети, а мы все из дома тащим?

– Помню. Че ты такая разговорчивая стала? – спросила Светка.

– Я всегда все знала, – продолжила Яга, не открывая глаза. – Я, блядь, просто забыла, а так я всегда все знала. Надо мне было этой Анюте и пастору ее сраному сразу сказать. Одна, блядь, святая, другой, блядь, самый умный. Я сама знаю, зачем змей подошел к Еве, – сказала сухо Яга и снова замолчала.

Светка тоже молчала. Яга начала дышать шумно.

– Хочешь, тебе тоже скажу? – Яга открыла злые глаза и посмотрела на Светку.

Светка пожала плечами.

– Блядь, меня окружают одни идиоты, – протянула Яга. – Если б мне хоть с кем в жизни поговорить было б, я не кололася бы.

– Поешь ватрушки, пока горячие, – сказала Светка.

– Да не хочу я! – жаляще выпустила Яга. – Аппетита нет. Ничего, блядь, не хочу. Жить не хочу, – капризно добавила она. – Жить неохота, – повторила. – Жить-то совсем, Светка, неохота… Козлы, блядь, все. Суки. Уроды, блядь, ебаные. Всю жизнь мне засрали, блядь, загубили, бляди, – хрипела Яга, а Светка сидела, опустив глаза.

– Кто тебе че сделал? – наконец спросила она.

– Эти уроды вокруг! – хрипло сорвалась Яга. – Придумали мне, блядь, сказки про любовь. По телику, блядь, показывают детям с детства сказки, блядь, свои. Мать тоже – нет чтоб сказать: любви нету. Сидит, блядь, телевизоры смотрит… на пультах. Отец тоже, блядь, хорош. Показывают херню всякую, я даже то, что знала, забыла. Теперь вспомнила, блядь. Только поздно теперь, блядь.

– Че ты вспомнила? – пожала плечами Светка.

– Все я вспомнила! – огрызнулась Яга. – Как змей к Еве подошел.

– Змей – это зло, – пробубнила Светка.

– Блядь… тупость твоя, Светка, – вот зло, – сказала Яга, зыркая на сестру. – Че ты мне у Анюты набралась – зло, блядь, добро. Мне, блядь, с тобой неинтересно. Вот это все – зло, добро – не для меня. Мне то, что посредине бывает, интересно.

– Посередине ничего не бывает, – сказала Светка.

– Иди на хуй! – выкрикнула Яга. – Не бывает… – повторила она тише. – Ты че, блядь, умная такая, со мной споришь? Я, блядь, ночью умру, она со мной теперь спорит сидит…

Светка приподняла худые плечи и заплакала.

– Всё бывает посередине, – спокойней сказала Яга. – Посередине как раз самое интересное. Свет… – позвала она. – Че ты сразу? Я ж тебе объяснить хочу, тебе, блядь, после меня жить.

– Че ты мне объяснить хочешь? – сквозь слезы спросила Светка. – Ешь ватрушки. Не умрешь ты.

– Откуда ты знаешь? – спросила Яга.

– Я отдала все, что у меня есть. Я просила Боженьку. Я на коленках в церкви ползала, – сказала Светка, закрывая лицо руками.

– А бога же, Светка, нет, – примирительно сказала Яга.

– Ага… Бога нет, а змей, значит, есть…

– А змей же всегда, Светка, был. Он же Еве яблоко дал, чтоб она все съела и поняла – любви в этом мире нету. А она все яблоко не съела. Ей надо было все съесть – с огрызком и косточками. Оно же не просто яблоко, оно – целое, – сказала Яга, подняла палец и замолчала. – Все семечки надо было пережевать хорошенько, – продолжила она и поднесла руку к губам, потерла пальцы друг о друга, будто перемалывая невидимые косточки в порошок. – Змей ей ничего плохого не хотел. Наоборот, он хотел, чтоб она все тайны мира узнала. А она, блядь, откусила, блядь, а огрызок не доела. Сразу, блядь, начала фиговыми листками прикрываться. Голая она, блядь… Надо было яблоко доедать. А она, блядь, еще Адама позвала… Дура, блядь, ебаная. Во все дыры ебаная. Ебаная в рот… Теперь мы все из-за нее в подвешенном состоянии, – Яга приподнялась. – В подвешенном, – членораздельно повторила она. – Ногами стоим на земле, головой – в воздухе… Дура, блядь, эта Ева…