Зоя Грэй - Эдичка

Папа на это поморщился, но ничего не сказал. Он обнял меня на прощание, и мы с бабушкой отправились на посадку. Я оборачивался и махал папе рукой. Мне стало его почему-то жалко. Он стоял один, такой несчастный и одинокий. Я поправил мой новый рюкзачок на спине и еще крепче прижал к груди Рекса, который, естественно, ехал с нами. Рекса пропустили через рентген вместе с моим рюкзачком, а потом нас с бабушкой заставили открыть наши сумки, то есть бабушкину сумку и мой рюкзак. Служащий аэропорта долго крутил в руках мои карандаши, наверное, думал, могут ли они представлять для кого-то опасность, а у бабушки отобрали пилку для ногтей. Это привело ее в ярость, но она сдержалась и ругаться не стала.

Потом мы походили по магазинам, ничего не купили и поднялись в самолет. Самолет был очень большой. Мы устроились в бизнес-классе. Кресла из черной кожи были такие вместительные, что я подумал, Борька в них поместился бы запросто. Но порядок есть порядок, ничего не поделаешь. Стюардессы стали объяснять нам правила безопасности и правила поведения. Мы пристегнули ремни, самолет пошел на взлет, и уже через пятнадцать минут наша стюардесса направилась к нам с тележкой со всякими напитками. Бабушка взяла себе джин с тоником, я – яблочный сок. Потом мне принесли альбом для раскрашивания и карандаши, после этого был не очень вкусный обед, и бабушка вступила в долгую беседу с нашим соседом, одетым в длинную белую рубаху. На голове у него был платок в клетку, похожий на скатерть в греческом ресторане. Он улыбался бабушке белыми зубами и говорил ей что-то смешное, потому что она заливисто смеялась. Дальше я уже ничего не помнил.

Проснулся я оттого, что бабушка осторожно толкала меня в бок и говорила, чтобы я пристегнул ремень, мы идем на посадку. Я посмотрел в иллюминатор и увидел море огней внизу.

– Это Кувейт, – гордо сказал наш сосед. – Вы ведь знаете, что у нас была война с Ираком. Но после войны он стал еще краше.

Внизу виднелись полоски дорог, дома, виллы, все это было очень ярко освещено, а потом вид сменился на что-то очень большое и черное.

– Что это? – спросил я нашего соседа.

– Персидский залив. Ты, наверное, будешь в нем купаться. Вода в заливе всегда теплая, и в ней водится много рыбы и креветок. Вы, мадам Барбара, – обратился он к бабушке, – покупайте рыбу только на рынке, потому что в супермаркете продают всякую дрянь.

Я продолжал смотреть вниз.

«Ничего себе, какой он огромный!» – подумал я о заливе.

– А акулы в нем есть? – спросил я соседа.

– Бывают, но редко, – ответил он и заулыбался в усы.

Сосед дал бабушке карточку и сказал, чтобы она всегда к нему обращалась по всем вопросам. Наконец самолет приземлился, люди повскакивали с мест, похватали сумки и побежали на выход. Бабушка велела мне сидеть смирно и никуда не торопиться. Наконец и нас пригласили к выходу.

Мы шли по длинному коридору, вымощенному мрамором, на паспортный контроль. Я обратил внимание, что многие пассажиры с нашего самолета переоделись в арабскую одежду: мужчины были в длинных белых рубахах и в головных уборах, похожих на скатерти, эти уборы держались на голове с помощью черного обруча. Женщины были в длинных черных плащах и белых платках. Плащи эти назывались абаями и были сшиты из легкого шелка. Скорее, это были не плащи, а накидки, потому что они закрывали женщину с головы до ног. Некоторые женщины закрывали лицо черными повязками, над которыми блестели огромные черные глаза.

Хотя кое у кого абаи наброшены были только сверху (видимо, чисто символически) на костюмы и платья из лучших французских домов моделей, а голова не покрыта, и прекрасные волосы рассыпались по плечам. В основном на таких смотрели неодобрительно, но их, по-моему, это нисколько не смущало.

Мы без проблем прошли паспортный контроль, и к нам подошел наш сосед по самолету.

– Вам нужна помощь? – спросил он бабушку.

– Да, нам нужно найти нашу собаку, – ответила бабушка.

– Я вам помогу, – сказал он.

В этот момент к нам подбежала мама с Алешкой и Антошкой. Мы начали обниматься, целоваться, а наш сосед замер от изумления.

– Вот познакомьтесь, Мохаммед, это моя дочь Анастасия, – гордо сказала бабушка.

Мама выглядела настоящей красавицей. На ней было длинное арабское платье с вышивкой, она уже хорошо загорела, поэтому глаза ее казались еще более голубыми. Белокурые волосы свободно падали на ее плечи. На Мохаммеда прямо оторопь нашла. Он смотрел на маму не отрываясь.

– Какая у вас красивая дочь, мадам Барбара! – Он протянул маме руку и крепко пожал ее мягкую, нежную ладонь. Мама опустила глаза и улыбнулась. – Пойдемте, мадам Анастасия, я помогу вам найти вашу собаку, а то тут все очень запутанно.

Мы двинулись по каким-то длинным коридорам и наконец куда-то пришли. В месте, в котором мы оказались, мраморных полов не было, а было грязно и серо. Люди, что здесь работали, здоровались с Мохаммедом, хлопали его по плечу, говорили ему что-то по-арабски и смотрели на маму.

Борьку мы углядели сами. Он до сих пор спал в своей клетке. Я заволновался: «Вдруг он не проснется?»

Мы направились к маминой машине, наши вещи вез на тележке один носильщик, Борьку в клетке вез на другой тележке второй. Они подбежали к нам сразу же, как только наш новый друг Мохаммед щелкнул пальцами.

Мы торжественно погрузились в мамин новый джип. Мохаммед расплатился с носильщиками, и они зачем-то стали целовать ему руки. А Мохаммед стал целовать руки маме и бабушке и приглашал к себе в шале.

Наконец мы покинули стоянку. Машин кругом было видимо-невидимо. В отличие от Англии здесь никто не уступал никому дорогу и все пытались протиснуться в любую щель между машинами. Увидев маму, многие, правда, начинали улыбаться и пропускали ее.

– Хорошо быть блондинкой в арабском раю, – сказала бабушка довольно ехидно.

Мы тихо сидели сзади с Антошкой и Алешкой, и я не отрываясь смотрел в окно. Первое, что меня потрясло, – это теплый воздух, волной бивший в лицо. Не было и намека на промозглую английскую зиму. Нам мгновенно сделалось жарко, и мы сняли с себя легкие куртки, в которых в Англии промерзли бы до костей. Алешка и Антошка были в шортах и майках.

– Да, здесь как в Крыму! – воскликнула бабушка.

Потом я стал смотреть на машины. Каких только машин здесь не было – самых причудливых расцветок, форм и моделей. Они сверкали на солнце. Люди, которые в них ехали, были в белоснежных рубахах, местные их называют дишдаши. Еще в аэропорту я заметил, какие холеные и элегантные здесь мужчины, как от них вкусно пахнет французскими духами. Потом мне объяснили, что мужчины в Кувейте переодеваются по нескольку раз на дню. Слуги не успевают стирать горы дишдашей, поэтому прачечные и химчистки в Кувейте – очень прибыльный бизнес.