Лариса Райт - Всегда бывает первый раз (сборник)

– Если бы ты спросила про французов, ответ был бы однозначно положительный. Что наши блины, что их крепы – одно и то же. Испанцы блинов не пекут, в ресторанах не подают, но твое исполнение наверняка оценят.

– Да? – В голосе жены звучало сомнение. – Ты уверен? Хотя она могла их пробовать в семье своего русского бойфренда.

– Конечно. Наверняка пробовала и облизывалась.

– А если все-таки нет? – Натка сникла, и Андрей поторопился ее утешить:

– Значит, попробует. Siempre hay una primera vez.

– Что? – Натка заволновалась. – Что ты сказал?

– Всегда бывает первый раз.

– Я поняла перевод. Но откуда ты взял эту фразу?

– Слышал где-то. – У Андрея перехватило дыхание. Надо же было так вляпаться. Ввернул в разговор любимое выражение Паолы. Ну не лопух ли?

– Слышал? – подозрительно переспросила Натка. – А где?

«Обидчива, ревнива и уязвима», – вспомнил Андрей и плеснул в свой голос побольше беззаботности:

– Да я и не помню, Натуль. Испанцы любят эту поговорку. Ты пеки блины, не сомневайся. А мне пора и о проектах подумать, – он нажал отбой и улыбнулся официанту, который как раз ставил перед ним чашку с дымящимся эспрессо.

Андрей сидел на залитой солнцем площади, не спеша пил обжигающий кофе и улыбался. У него была отличная работа, великолепная семья и хороший дом в уютном городке на берегу моря.

А в это время в хорошем доме его жена, нахмурившись, смотрела на трубку и подозрительно качала головой. В ее голове роились неприятные мысли. В Жироне Андрей сделал очередной глоток из маленькой чашки и подумал, что справился с ситуацией, а в Тоссе Натка тряхнула головой, избавляясь от наваждения. «Ерунда! – сказала она себе. – Опять вижу то, чего нет, и выдумываю нелепые подозрения». Натка стояла на террасе. На ней были надеты кроссовки, шорты и майка, а прямо перед ней сверкала девственной чистотой беговая дорожка, подаренная Андреем.

– Siempre hay una primera vez, – сказала Натка и встала на тренажер. Она нажала несколько кнопок, и дорожка пришла в движение.

Андрей допил кофе, расплатился и зашагал через площадь. Он шел, подставив лицо милосердному осеннему солнцу, и улыбался, напевая какую-то романтическую мелодию. Натка шла по спортивной дорожке. Солнечные лучи подбадривали ее через стекло террасы, под окнами барашками подмигивало море. От ушей Натки к тренажеру тянулись провода наушников. Натка слушала модную испанскую группу и подпевала. Она была счастлива.

Катя неслась домой из школы: пальтишко расстегнуто, шапка набекрень. Быстрее, быстрее. Только бы не споткнуться, не расплескать новость. Влетела в подъезд, шарахнула дверью под неодобрительные взгляды бабушек на лавочке, взвилась на третий этаж и затрезвонила в квартиру, прислонившись к косяку горячей щекой.

– Пожар? – спокойно спросила мама, но, взглянув на дочь, забеспокоилась: – Что случилось? Ты бежала? Почему ты так дышишь? За тобой гнались?

– Случилось? – Катя вкатилась в коридор. – Сазоновы разводятся.

– Как разводятся? – напуганный вопросами жены, в коридоре появился Катин папа (из одежды одни трусы, в руках газета – все так, как должно быть в субботнее утро).

Девочка посмотрела на отца и разревелась.

– Ты-то что? Что? – спрашивала мама, раздевая Катю.

– А у-у-у Таньки-ки, – провыла она, показывая на папу, – во-о-от тако-о-го у-уже никогда не-е-е бу-будет.

Мама взглянула на папу и хихикнула:

– Не велика потеря.

– Я серьезно! – Катя вырвалась из материнских рук. – Танька рыдает – папка ушел, а вы ржете!

– Катюша! – Мама, ошарашенная грубостью дочери, не знала, что и добавить.

Первым нашелся папа:

– Мы не ржем, а смеемся. – И, предостерегая очередной Катькин выпад, он приподнял руку с газетой. – Возможно, поступаем и неправильно, но боюсь, что, даже рыдая вместе с Таней, мы вряд ли сумеем ей помочь. В конце концов, это их семейное дело.

Как оказалось, он был не совсем прав. Конечно, родители все обсудили, и Катькина мама вызвонила Танькину, и та примчалась уже через полчаса, как заметил потом папа: «В растрепанных чувствах». А Катька увидела, что растрепанными у тети Томы были еще и волосы, и брюки, и даже обувь: шнурки на ботинках оказались развязаны.

Конечно, засели на кухне пить кофе. Папу пустили, а Катьку, естественно, выгнали. Тут же затрезвонил телефон:

– У вас? – проблеял в трубке тоненький Танькин голосочек.

– Ага. Делится.

– Чего говорит-то?

– Не знаю. Меня выперли.

– Ну ты уж как-нибудь, – попросила Танька, и Катька пообещала:

– Ладно.

Отправилась на кухню попросить воды. Мама протянула чашку и почти силком выставила дочку за дверь:

– Иди-иди.

Катька и не думала задерживаться. В комнате быстро вылила воду в кактус и прислонила чашку к стене: слышимость была отличная.

– Сволочь! – ругалась Танькина мама. – Какая сволочь! Такой же, как все.

Родители молчали, но Катька почти наверняка знала, что папа поморщился (он терпеть не может обобщений), а мама, успокаивая, погладила его по руке.

– Том, ты давай толком рассказывай, раз пришла. Пореветь успеем еще. – Это мама. У нее всегда так: сначала дело, а потом уже все остальное. Папа часто упрекает ее в излишнем рационализме, но мама отмахивается, говорит: «Да вы без меня погрязли бы в хаосе». Папа улыбается, обнимает маму, чмокает в нос и говорит: «Это точно». И мама смеется. И Катька тоже смеется. Подскакивает к родителям, виснет на обоих. И мир кажется таким ясным, таким добрым, таким целым. А Танькин теперь развалился на кусочки. Катька шмыгнула носом и чуть не уронила чашку. Тут же взяла себя в руки и снова навострила уши. Конечно, начало упущено, но все же…

– …и взгляд, этот взгляд. Раньше по-другому смотрел, – говорила тетя Тома.

– Ну как? Как по-другому?

– Не знаю. Вот так, как Витя на тебя смотрит.

– Да ну! Скажешь тоже. – Катька знала: мама махнула рукой и покраснела. Не от смущения, конечно, от приятства. Тетя Тома все верно сказала. Папа на маму с восхищением смотрит. И не только смотрит, но и говорит: «Глянь, Катька, какая у нас мама красавица!» А мама и правда очень красивая: высокая, статная, волосы по плечам, глаза горят. Сколько раз, бывало, к ней мужчины при Катьке подходили знакомиться. Только мама всем от ворот поворот дает: у нее папа есть. А у тети Томы теперь нет. А вдруг к ней вот так не подходит никто? Что тогда делать? Тогда, как говорит мама, «без внимания женщина может усохнуть». Катька мысленно представила себе высохшую, ставшую похожей на воблу тетю Тому и едва избежала катастрофы. Чашка, к счастью, упала ей на колени и не разбилась. Девочка тут же вернулась к своему занятию.

– …и главное, стоит на своем: «Нет, мол, никого». Я ему помаду сую: «А это тогда чье?» А он орать: «Я откуда знаю?! Твое, наверное. Я губы не мажу».