Алла Полянская - Найти свой остров

У Матвеева возникло ощущение, что он давным-давно знает и Нику, и Ларису с Семенычем, и Леху Булатова. Это было странное ощущение, потому что теперь эти люди станут частью его жизни, просто записать их в шапочные знакомые он уже не сможет. Что-то забытое вернулось в его жизнь – а может, сама жизнь вернулась? Когда он вот так быстро сходился с кем-то? Давно, еще до смерти Томки, а потом закружило его, он отгородился от всех – и от всего нового тоже. И вот снова он живет как раньше – немного несуразно, на грани куража, и ему это нравится, несмотря ни на что.

– Горячо…

– Сейчас остынет. Давай, я совсем немного налил. Сам Панфилов готовил, он еще со студенческих времен мастер варить супы. Мы-то, приехав от родителей, ничего толком не умели – ну, максимум картошку в мундире и яичницу, а Панфилов вышел на общую кухню и принялся варить настоящий суп! Да мы обалдели просто, веришь? Со временем все научились готовить, на картошке в мундире далеко не уедешь – но он уже умел, представляешь?

– Серьезная заявка на победу.

– Ну да! У него мать работала по какому-то вахтовому методу, а больше никого не было, и его подкармливали сердобольные соседки. А потом ему надоело побираться, он подошел в школе к учительнице труда, что преподавала у девчонок, и попросил дать ему рецепт супа. Объяснил, что к чему, – Сашка умеет, и она, расчувствовавшись, пришла к нему домой и показала, как и что надо готовить. Он всегда говорил, что умение готовить для мужчины – это еще одна ступенька к свободе.

– Он не женат?

– Был когда-то, но как-то сразу стало заметно, что брак этот… временный. Ну а потом он и не женился больше. Да и работа у нас, понимаешь, требует много сил и…

В прихожей раздался звонок. Ника проглотила последнюю ложку супа и опустилась на подушки – кто бы там ни был, она не одна. И она рада этому.

Слышен спор, голоса, дверь открывается. Ника удивленно смотрит на вошедшую.

– Привет, мам. Что ты здесь делаешь?

Мать смотрит на нее с каким-то странным выражением, какого Ника давно уже у нее не видела.

– Мам?

– Я ушла от них. Если ты меня прогонишь, я пойму, но я ушла от них.

Матвеев смотрит на гостью с заметной враждебностью. То, что он узнал о семье Ники, а больше – то, о чем он догадался, хоть она и смолчала, не добавляет прибывшей шарма в его глазах, хотя когда-то она, безусловно, была красивой женщиной. Но то, что она сделала с Никой, или то, что делал муж с ее молчаливого согласия, не должно было случиться. Но – случилось.

– Ну куда я тебя прогоню, – ответила Ника устало. – Но у меня сейчас гостей многовато, и где тебя уложить, я не знаю. Знакомься, Макс – это моя мама, Стефания Романовна.

– А раскладушку вот тут поставим. – Димка кивает на пространство у балкона. – Купим еще одну и поместимся. Кушать будете?

Гостья удивленно смотрит на деловитого подростка.

– Есть суп, дядя Саша сварил. Хотите?

– О чем тут спрашивать. – Матвеев поднялся и взял тарелку, которую опустошила Ника. – Дим, ты с Никой побудь, а я угощу гостью.

На кухне он жестом приглашает ее сесть, и она усаживается на табурет. Здесь светло, и Матвеев видит, что женщина совсем измучена – заплаканные глаза, бледность, тени под глазами говорят о том, какое сложное решение она приняла, но ему ее совсем не жаль.

– Надеюсь, вы понимаете, в каком ваша дочь состоянии, ее совершенно нельзя волновать.

– Послушайте, я не знаю, кто вы, но…

– Нет, это вы послушайте. – Максим чувствует, что на него снизошла ярость, которая иногда толкала его на отчаянные поступки. – Вы являетесь сюда – навеки поселиться, совершенно не зная, что происходит. Ваша младшая дочь организовала нападение на Нику, чтобы…

– Я знаю. Они хотели забрать ее бизнес. Простите, как вас зовут?

– Матвеев Максим Николаевич. Так вы знаете?

– Да, я слышала ночью разговор мужа с Евгенией – по телефону, а потом он орал и бегал по квартире. Меня он в расчет никогда не принимал, а потому в выражениях не стеснялся.

– И вы…

– Я собрала вещи и уехала, пока он брился. Он всегда, знаете ли, долго бреется по утрам, очень любит этот процесс. Ну и я сбежала. Ника может с ним бороться, а я – нет. Никогда не могла, потому я так виновата перед ней… Мама меня так и не простила за это. Но теперь – все, это стало последней каплей…

– Ника сейчас ни с кем не в состоянии бороться. – Матвеев в сердцах пнул табурет. – Вы что, не понимаете? Это вы, мать, должны были стать ее опорой, а вы допустили, чтобы дочь столько лет третировали на ваших глазах, и ни разу не защитили ее. А теперь явились сюда и…

– Послушайте, молодой человек, да какое вы…

– Какое я имею право, вы это хотели сказать? Я вам скажу, какое я имею право. Ведь это не вы были рядом с ней, когда вчера нашли с проломленным черепом ее подругу и компаньонку. Это не вы были с ней, когда сюда ворвались трое ублюдков, которых натравила на сестру ваша любимая младшая дочь. Это не вы сидели с ней ночью, вырывая из кошмаров и меняя компрессы. А должны были быть вы, но вместо этого вы пришли сюда, потому что вам больше некуда идти – только к дочери, которую вы и ваше семейство всю жизнь презирали, пинали и не считали за человека. Мне Марек все рассказал – и о том, как вы уговаривали Нику продать квартиру и отдать вам деньги, и о том, как она оплатила лечение отцу и что получила в ответ – и вы меня спрашиваете, по какому праву я вам все это говорю? А по праву друга женщины, которая стала мне близким человеком. Она для многих сестра, друг, родная душа – но не для вас и не для вашего семейства, не так ли?

Женщина опустила голову, по лицу ее катятся слезы. Матвеев понял, что он хватил лишку, но если никто этой даме до сих пор не сказал этих слов, то ей пора все-таки их услышать.

– Мать мне говорила примерно то же самое. До самой смерти она так и не простила мне мою бесхарактерность, но я и правда совершенно не могу сопротивляться Григорию, и…

– И за это в итоге заплатила ваша старшая дочь. Чем же она так не угодила отцу?

– Она просто была на него не похожа. Когда мы поженились, у нас долго не было детей, понимаете, а потом я забеременела – Григория послали на три года в командировку за границу, на Кубу, – он служил тогда во флоте, и правительство обменивалось специалистами. В общем, Ника родилась без него, он вернулся, когда ей уже три года было, она его дичилась, он раздражался… А потом я снова забеременела, и родилась Женечка – похожая на него просто как две капли воды, и он… В общем, Ника для него так и осталась чужой… а я… да, я не могла ее защитить. Моя мать смогла – потом, а я нет. И больше мне не к кому идти, вы правы.

Матвеев вздохнул и опустился на табурет. Ярость прошла, осталось недоумение и опустошенность. Он вырос в счастливой семье, родители его любят, обожают его детей, хотя отец всегда шутил, что Максим ни в мать ни в отца – а в проезжего молодца. И какая разница, на кого похоже твое дитя? Разве это имеет значение? А вот для кого-то, оказывается, имеет.