Виктория Токарева - Сволочей тоже жалко (сборник)

Таня сидела прямо, позвоночник пребывал в легком массаже. Таня чувствовала все мышцы и каждую косточку. Сохраняла форму.

Лошадь – это спорт. И не только. Лошадь – это бизнес.

Таня научилась зарабатывать. Она продавала навоз – сто рублей ведро. Экологически чистое удобрение. Без химии и без пестицидов.

Она лечила бесплодие. Молодые женщины забирались в седло и делали «круги почета». Органы малого таза перетряхивались, кровообращение улучшалось, и, как это ни смешно, – бесплодие отступало. Женщины благополучно беременели.

Сеансы верховой езды брали и мужчины. У них тоже были свои проблемы. Маня пускалась в легкий галоп. Все, что надо, перетряхивалось, и очень часто этого было достаточно.

Врачи прибегают к таблеткам, уколам, имеющим побочные действия. А надо всего-навсего проехаться на лошади, размять застоявшиеся органы, активизировать кровообращение, вывести токсины.

Доход от бизнеса Тани-Мани был небольшой, но на еду хватало. К тому же не надо было ходить на работу, видеть тех, кого не хочешь, и делать то, что не нравится. И главное счастье – общение с Маней. Чувствовать своим телом ее теплоту, ее доброту и любовь.

Их двое на всей планете. Среди лугов и снегов. И небо сверху.

После Аслана Тане попадались мужские особи, но они как-то ухитрялись сесть на шею и свесить ноги. А Таня должна была их вести, как Маня. И она не могла понять: то ли они все такие захребетники, то ли она не стоит лучших. Лучшие мужчины достаются другим женщинам. Не ей. В таком случае – не надо никаких. У нее есть Маня. Маня не обидит и даже накормит.

Сын, конечно, существеннее, чем лошадь. Но сын далеко, у него своя семья. А Маня – близко, вздыхает в своем стойле за стеной, пахнет теплым нутряным запахом, довольно приятным.

Можно жить и так.

Анна Николаевна уже перестала быть Аней и даже Анной Николаевной. Перестала быть личностью.

Она ходила как зомби, и единственная привычка, которая у нее осталась, – это привычка есть.

Альцгеймер не имеет обратного хода, только вперед. Анна шла вперед в своем беспамятстве, тащила мужа за собой. И только забота о Тане держала его на плаву. Он хватался за эту заботу, как за соломинку. Он выживал Таней.

У Виктора Петровича было три обязательства: жена Анна Николаевна, моторы для лодок, Нефертити. Он все успевал. И даже не уставал, как будто его подключили к высокому напряжению.

Любовь – это и есть высокое напряжение.

Нефертити радовалась появлению Виктора. Без него – хаос и мрак. А с ним становилось понятно, как дальше жить, куда бежать.

Они садились в его машину – и вперед.

Оказалось, что без машины жить невозможно. Лошадь машину не заменяла. Лошадь – это член семьи, а машина – средство передвижения. Как она раньше жила без машины?

Виктор Петрович купил ей подержанную «хонду». Стал учить водить.

Какое это было удовольствие: нажать на педаль и почувствовать, как машина двинулась, послушная рулю.

Они выезжали в пустынные места, на заброшенные шоссе, чтобы никого не сбить ненароком. Виктор Петрович давал ей мастер-класс. Нефертити оказалась способной.

Он обеспечивал и культурную программу: пригласил Таню в театр.

Она принарядилась и вышла за калитку.

Виктор Петрович стоял возле своей темно-синей «вольво» – сухой, седой, врожденно элегантный. Нефертити была приятно поражена и впервые подумала о том, что раньше не приходило ей в голову, а именно: это ее мужчина. Вот он. Вот ее компенсация за испорченную жизнь.

Всю дорогу в театр она на него поглядывала, сидела притихшая. Потом спросила:

– От меня пахнет лошадью?

– Пахнет, – сказал Виктор Петрович.

– Вам противно?

– Нет, я люблю.

– Надо будет купить французские духи.

– Ни за что. Я не переношу химию.

– А навоз лучше?

– Лучше. Когда-нибудь будут выпускать духи с запахом навоза.

Весь спектакль Тане хотелось положить голову ему на плечо. Но она сдерживала себя.

Когда подъехали к дому, Таня обернула к нему лицо и сказала:

– Останься.

И он остался.

Утром его разбудило солнце.

Он никогда или почти никогда не ночевал вне дома. Он не мог заснуть в незнакомом месте. Но сейчас ему показалось, что он наконец-то после долгих скитаний вернулся в родной дом. Как Одиссей. Здесь его точка на земле.

Соседи с удивлением наблюдали, как изменились Таня и Виктор Петрович. Их лица светились, глаза горели, губы разъезжались в улыбке.

Виктор Петрович учил Таню водить машину, сквозь лобовое стекло было видно, как им радостно вместе. Они хорошо смотрелись. Не папашка с дочкой, не дядя с племянницей – просто два счастливых человека.

Все о чем-то догадывались, слегка завидовали. Чужое счастье при отсутствии своего всегда вызывает легкую зависть.

Нефертити задумывалась о своем будущем. Сорок восемь лет… Бабий век короткий. Она тоже подходит к своему пределу. В молодости еще как-то можно обойтись без мужа: энергия, дети, романы… А стариться надо вдвоем.

Виктор Петрович родился в первой половине прошлого века, он был в какой-то степени старомоден. Он опасался, что компрометирует Таню, хотя одиночество тоже компрометирует женщину. Получается, никому не нужна.

Виктор Петрович решил жениться на Тане, но прежде – посоветоваться с дочерью. Получить ее благословение. Все-таки ситуация была неоднозначная: он был женат и не женат. Тупик. И продолжать эту жизнь – значило продолжать тупик. А из тупика – на тот свет.

Виктор Петрович подождал, пока дети приедут на выходные.

Таня и Максим явились через две недели. Ничего с собой не привезли, как обычно. Привыкли, что в доме всегда их кормят. Еда не особенно вкусная, но полезная. Вкусно – значит, вредно.

Обедали на веранде. Виктор Петрович поставил на стол винегрет, и селедочку, и запеченную курицу.

Зять оторвал от курицы обе ноги. Логично взять ногу и крыло. Но нет. Он ободрал все самое вкусное. Остов курицы лежал, сиротливо оттопырив крылья.

Виктор Петрович подумал: «Ну как можно жить с таким жлобом?» Однако промолчал. Впереди предстоял серьезный разговор.

– Я хочу с вами посоветоваться, – начал Виктор Петрович.

– Советуйтесь, – разрешил зять.

– Я решил жениться, – сообщил Виктор Петрович.

– Вы ведь женаты, – напомнил зять. – Вы муж Анны Николаевны.

– Я не муж, а медбрат. Наш брак – формальность.

– А на ком ты решил жениться? – удивилась дочь. – Кто такая?

– Соседка.

– А у нее дом есть? – спросил зять.

– Есть. Дом и лошадь.

– Какая лошадь? – не поняла дочь.

– Живая кобыла. Маня.

– Кобыла нас не интересует, – сказал зять. – Главное, чтобы не претендовала на нашу недвижимость. В дом ее не прописывать.

– А маму куда? – спросила Таня. – Сдашь государству?